Пленница медведя (СИ) - Владимирова Анна

— И для тебя это нормально? — посмотрел ей в глаза. — Замуж — это ведь всерьез.

— Это если ты относишься всерьез, — с вызовом изогнула она бровь. — Доучусь на кафедре и пошлю этого их жениха в пешее эротическое!

Я усмехнулся. А она мне нравилась все больше. «Колючая, — подсказывал медведь изнутри. — Но теплая».

— Надо было идти на юридическое, Дана, экстерном. За выступления на демонстрации не дают клейма преступницы. Максимум — административное, — и я развернулся в сторону кухни.

— Откуда ты знаешь? — донеслось до меня предсказуемо.

— Посмотрел в базе.

— Это ты так за мясом ходил? — направилась ко мне, покачивая вино в бокале.

— У меня там рабочие мощности — я данными занимаюсь. Ты умеешь крупу варить?

— Ты серьезно?

— Серьезно. Я ем только мясо.

— Я про мощности, — поставила она пустой бокал на стол и подошла вплотную. А ей шел мой парфюм…

— Серьезно. Ты была плохой девочкой, да?

— Почему была? — осоловело моргнула она. — Давай свою крупу…

А ничего так девчонка смотрится на моей кухне. Я налил еще вина, с улыбкой глядя, как подтягивает мои штаны, чтобы не наступать на края внизу. Только стоило вспомнить, что под штанами ничего нет, улыбаться перехотелось.

— Я сломала руку полицейскому, который ударил оборотня, — отвоевала она кастрюлю у нижней полки с грохотом. — Так что вариантов не было…

— У твоего отца такие связи, и не было вариантов? — следил за ней.

— Смотрю, все уже узнал, — бросила на меня настороженный взгляд через плечо. — А с мясом что делать будешь?

— Тушить. С зеленью.

— А тебе сколько лет? — Я проследил, как потянулась за чашкой в шкаф и включила кран с водой.

— Тридцать три. — Вид ее натянутой шеи оживил ночные воспоминания. А когда она приложилась жадно к чашке с водой, я тяжело сглотнул и отпил вина.

— Кризисный возраст, — и она вытерла губы ладонью. — Крупу вообще надо на ночь заливать…

— Я был занят ночью, — усмехнулся, понимая, что слишком откровенно на нее пялюсь, но ничего не мог поделать. И не хотел.

Дана сдвинула брови, надкусила пачку зубами и придирчиво поворошила рис пальчиками. Потом набрала полную чашку зерен и всыпала в кастрюлю:

— Ты врешь, что не умеешь готовить крупу, — поднесла чашку к крану. — И что света у тебя нет — тоже. В подвале, значит, даже интернет есть…

— Ну вдруг ты решишь от меня сбежать все же, — усмехнулся шире, пристально следя, чтобы не напугать ее до дрожи снова. Мне нравилось это расслабленное перемирие.

— Смешно, — покачала она головой, привлекая взгляд к ее необычным волосам. — У меня нет ружья…

— Ничто не мешает тебе одолжить, — и я отставил бокал и потянулся за разделочной доской.

— Я не умею им пользоваться. Научишь?

Хваткая. Я извлек длинный нож из ящика:

— Посмотрим…

— Ну посмотри-посмотри, — усмехнулась она. — Соль где?

Вскоре она сидела с коробком моих запасов приправ, забыв посолить крупу.

— Ух ты, откуда у тебя шафран? — раскрыла мешочек и поднесла к лицу.

— Купил в Аджуне, — усмехнулся. Чем-то эта растрепанная птаха на кухне меня грела. «Теплая». Да-да, помню… А она уже полезла дальше по мешочкам:

— Твои пахнут не так, как у нас. Тоньше.

— Еще вина?

— Хочешь споить?

— Мне может жить осталось немного, почему не попробовать? Я вообще, кажется, многое упустил…

— Может, тебе дали второй шанс?

— Хотелось бы в это верить.

Я углубился в разделку мяса, не сразу осознав, что спину буравит взгляд.

— Может, ты больше не озвереешь…

Только прямого взгляда привычно не выдержала, сбежав. А я посматривал на нее, размышляя. Неужели она — то, чего не хватало и что может помочь задержаться в сознании? Почему она? Почему вообще кто-то? Неужели не все зависит от меня самого? Открытие пугало. Я ничто не любил так, как контроль над своей жизнью. Поиск ответов был смыслом всего, я наслаждался азартом погони за знанием, и ничто так не наполняло жизнью… В какой же момент все пошло не так?

— А как это?

— Что?

— Ну, как это… по ощущениям? Когда ты медведь и не можешь обратно…

— Тебе правда интересно? — огрызнулся, оборачиваясь как раз в тот момент, когда она пулей метнулась к ружью у входной двери.

Я только прикрыл глаза, слабо качая головой, и вернулся к разделке мяса. Послышался лязг — схватила довольно умело. Не один я тут врал.

— Сезар, у меня вообще-то ружье, — и она прокашлялась.

— Правда? — усмехнулся. — Ты же стрелять не умеешь.

— Ты выстрелил один раз. Значит, еще один выстрел есть. Не надо меня недооценивать. — Добавила голосу угрозы, и так это было смешно. Только мои губы поползли совсем в недоброй усмешке.

— Я тебя не недооцениваю, — продолжал нарезать мясо, прислушиваясь. Стоит на месте, дыхание разгоняется — еще бы, бокал вина залпом на голодный желудок. А еще столько адреналина…

— Пожалуйста, будь хорошим мальчиком — пошли к машине.

Как мы заговорили.

— Я был хорошим мальчиком все утро, если ты не заметила…

— Не надо мне зубы заговаривать! — разозлилась Дана, отходя от двери.

— Ты плохо меня слышишь? Машина не заводиться, — все также занимался готовкой. Только не был уверен, что доготовлю, а надо бы — силы нам понадобятся сегодня. Только позже.

— Ты врешь мне постоянно. Думаю, насчет машины тоже врешь.

— Ну, вру. И что? Я никуда тебя не повезу. — Только внутри закипала злость совершенно другой природы.

— Сезар, я выстрелю, — голос девочки дрожал.

— Выстрелишь, и? Убьешь меня, а с волками что будешь делать? Ключей от машины у тебя нет, — я бросил нож и направился к крану. При этом девчонка то ли скакнула куда-то, то ли просто отшатнулась. Как не выстрелила — непонятно. — Связи нет. Ружье хоть умеешь перезаряжать?

Я скомкал полотенце и бросил на стол, оборачиваясь и упираясь в нее взглядом. Ее лицо сливалось по белизне с волосами. Но выражение решительное, глаза большие — аж залюбовался. И шагнул к ней.

— Сезар, не надо, — попятилась она.

— Не выстрелишь, — и я метнулся к ней и вбок, хватаясь за ствол. Но выстрела так и не последовало. Она только всхлипнула, оставшись без оружия, а я схватил ее за шею и притянул к себе. — Идиотка.

Дана обхватила мое запястье, а я толкнул ее к ближайшей стенке и распял на ней, дурея от ее запаха, страха и темпа бьющейся на шее вены. Думать стало невозможно, запретить себе коснуться — тоже. А она и не сопротивлялась — задержала дыхание, когда впился губами в ее пульс, и застонала, хватаясь за плечи. Пальцы еще пахли смертельным железом, которым мне угрожала, и это только подстегивало отодрать ее до черных точек перед глазами, чтобы ходить, сучка, не могла до утра!

Я наступил на низ широких штанин и дернул ее из них, закидывая себе на плечо. Дана взвизгнула и задергалась, а у меня в груди стало жарко, столько жизни, казалось, рванулось в вены. Эти секунды хотелось пить. Ее хотелось пить, как лекарство от смерти!

Я швырнул девчонку на кровать и оскалился, глядя на испуганный, но затуманенный взгляд, на задравшуюся футболку, открывающую соблазнительные бедра, и потянул свои штаны вниз. Тут в ее глазах немного прояснилось, и она развернулась на живот, пытаясь отползти, но я нагнал ее в центре кровати и задрал футболку до поясницы, открывая вид на округлые ягодицы. В налитом паху резануло так, что аж в животе все сжалось. Сдержаться и на насадить ее на член тут же стоило титанических усилий.

— Куда ты, — выдохнул, тяжело дыша, и склонился к ее попке, хватая за талию. — Стоять…

Вкус ее кожи ударил в голову, добивая остатки рационального. Я прикусил ее ягодицу, оставляя метку, и Дана взвизгнула. Боится, дрожит… Так не пойдет… Крутанул ее на спину и подтянул за ноги к себе. Девчонка глупо цеплялась за задранную футболку, сжимая ее на груди, только запах не мог врать — хочет. Может, еще не понимает последствий, но протолкнуть ее «быть может» и сделать из него «да, пожалуйста» казалось несложно.