Седьмая жена инквизитора - Лариса Петровичева

Что ж, у меня, по крайней мере, будет этот новый год. Я всегда его любила.

— Думаете, я не пытался? — усмехнулся Курт. Мне не хотелось на него смотреть, но я все-таки посмотрела. В мягком свете лампы экипажа мой муж по отчаянию казался загадочным и пугающим, словно сказочный волшебник, от которого не знаешь, чего ждать: то ли горшка с золотом, то ли груду углей за шиворот. — Академия наук изучала меня как магический феномен. Решения не нашлось.

— Ужасно, — невольно поежилась я. — И вы так и собираетесь жениться дальше? Сколько вам лет?

— Двадцать восемь.

— То есть, у вас еще может быть сорок жен?

Курт рассмеялся. Кажется, я забавляла его.

— Если вы думаете, что мне доставляет удовольствие смерть несчастных девушек, то вы ошибаетесь, Кайя, — ответил он совершенно серьезно. Улыбка растаяла, словно ее и не было. — Гибель каждой моей жены большая потеря. Я продолжаю искать способ избавиться от проклятия. Возможно, вам повезет.

Я готова была поклясться, что он говорит об этом в седьмой раз. Седьмая девушка сидит на скамье в этом экипаже, понимая, что все ее будущее — пригоршня снега, готового растаять в ладонях.

— Его снимет сила истинной любви, верно? — спросила я. Курт кивнул. — И что, ни одна из ваших жен не смогла вас полюбить? Вы такой плохой человек?

Экипаж свернул в сторону Синих песков, и дорога сразу же обрела поистине бархатную ровность. Дома, которые я видела в окошко экипажа, сошли со страниц модных журналов о светской жизни. Огромные окна, балконы и башенки, причудливо кронированные деревья в садах, статуи и фонтаны — я невольно залюбовалась видами и отвлеклась.

— Я инквизитор. По долгу службы мне положено преследовать таких, как вы, — сухо сообщил Курт. — Как думаете, плохой я человек? С вашей точки зрения как ведьмы?

— Меня-то вам не за что преследовать, — уверенно заявила я. — Ничего плохого я не делала, колдовать не умею и не собираюсь этому учиться… А если вы говорите о ком-то вроде той ведьмы, которая в прошлом году заставила коров телиться мертвыми младенцами, или о той, которая устроила над городом дождь из скорпионов и жаб, то я сама от этого не в восторге.

Мой привычный здравый смысл постепенно начал брать верх над растерянностью и страхом. Все когда-нибудь умрут, но мы пока поживем. И попробуем все-таки отыскать способ избавиться от проклятия.

Еще сорок мертвых девушек? Вот уж нет!

И я не стану отчаиваться и заламывать руки. Нет. Я буду бороться, а не сдаваться и плакать целый год вместо того, чтобы искать спасение.

— Спасибо вам, — искренне сказала я. — Мия теперь будет жить спокойно, Эдвард к ней точно не подойдет. Это того стоило.

Курт вопросительно поднял бровь и признался:

— Честно говоря, я думал, что вы будете плакать всю дорогу.

— Не дождетесь, — весело усмехнулась я. — Я буду искать способ выжить. Среди ваших жен были ведьмы?

Курт рассмеялся. Кажется, ему стало легче от того, что я не билась в истерике по поводу своей несчастной судьбы.

— Господь отвел. Вы первая.

— Вот и посмотрим. Может, стану последней, — сообщила я и только потом поняла, что это прозвучало несколько двусмысленно.

Экипаж остановился у ворот двухэтажного особняка в духе Первой республики — смугло-розовый мрамор, черное кружево балконных решеток с длинными прядями вечнозеленого барклиста, большие окна. Торопливо подбежавший слуга в темно-синем костюме с поклоном открыл дверь экипажа, и мне на мгновение показалось, что я попала на страницы своих любимых книг.

— Прошу! — произнес Курт. — Надеюсь, вам здесь понравится.

Когда-то мои предки жили среди такой же спокойной и элегантной роскоши, когда каждая деталь идеально подходит друг к другу. У моих предков были такие же сверкающие зеркала, многоярусные люстры из вайнского хрусталя, старинные индские ковры, мебель с тонкой инкрустацией и безделушки на каминной полке. Но родовые капиталы давным-давно обратились в прах — когда я вошла вместе с Куртом в просторную светлую гостиную, то на какой-то миг меня кольнуло мыслью о том, что мои родители сейчас могли бы жить точно так же, если бы дед не любил карточные игры и не продул все капиталы за игорным столом.

— У вас чудесно, — искренне сказала я. Дом был удивительно светлым и легким, он окутывал тишиной и покоем, и я как-то вдруг расслабилась, все волнение во мне улеглось, и дышать стало легче.

Может быть, нам повезет. Может быть. Во всяком случае, мы постараемся.

— Рад, что вам нравится, — улыбнулся Курт, и ко мне тотчас же бесшумно подошла девушка в черном платье и белом переднике — служанка: поклонилась, улыбнулась, всем своим видом показывая, что она готова выполнить любое распоряжение новой госпожи Лансеберг. — Ваша комната на втором этаже, Джейс проводит. Располагайтесь и отдыхайте.

Курт

Поднявшись к себе, я снял ботинки и рухнул на кровать. Как всегда, после отката проклятия, пришел душевный подъем и готовность свернуть горы, которые вскоре сменились слабостью. Хорошо хоть успели добраться до дома, и я не растекся киселем в экипаже.

Все позади. Теперь все позади. Дом качался и плыл, но качка становилась тише и мягче. У нас есть целый год — а потом моя седьмая жена просто не проснется однажды утром. Смерть во сне — Анжелина проявила милосердие, когда швыряла в меня безжалостными словами проклятия, стоя у позорного столба.

Ведьму надлежит сжечь, даже если ты ее любишь больше жизни. Даже если потом расплатишься за это всем, что у тебя есть. Таков был мой долг, а я никогда не бегал от долга.

“Ни одна из ваших жен не смогла вас полюбить?” — спросила Кайя, и я, глядя в потолок на гипсовые завитки панно, которые окружали люстру, подумал: нет. Такой, как я, недостоин любви, потому что однажды предал любимую женщину и не искупил предательства.

Можно было сказать много нужных и важных слов. Например, о том, что Анжелина разрезала яблоки и выпускала оттуда бесчисленных чумных мошек, чтобы Завранский край сделался пустыней, в которой ветер заносит песком и пылью черепа прежних обитателей. Или о том, что я остановил эпидемию и спас множество жизней, пленив и убив свою любимую женщину. Я был героем, и меня наградили за героизм, но это ничего не меняло.

Пусть из лучших побуждений, но я предал Анжелину, и теперь ее не было, а я жил дальше с ее прощальным подарком.

Сильная и гордая, она не просто хотела моей смерти. Она хотела, чтобы