Кристина Золендз - Единственное спасение

Рыча и крича, тело Шейна двинулось вперёд, яростно пытаясь зарядить Габриелю. Два ангела, которые сдерживали его, пытались тянуть его, но потеряли свою хватку и попятились назад. Шейн прижал Габриеля к стене с такой силой, что она треснула и рассыпалась вокруг них. Помощники Габриеля кружились вокруг них, и я вскочила и побежала к Шейну.

— Нет! — я резко повернулась к Михаилу, — Михаил, сделай что-нибудь!

Шейн начал избивать Габриеля, ударяя его снова и снова по лицу, пока его демоны не сбросили его, отправив в полёт к противоположной стене. Габриель стоял и смеялся с Шейна, облизывая губы. Я подскочила к нему и закрыла Шейна.

— Нет, Грейс! Отойди от меня! — он дернул меня с сзади и, когда его руки коснулись меня, я упала в его объятия и обернулась вокруг него. Закинув руки вокруг меня, он поцеловал меня в лоб:

— Я в чертовском страхе от твоей силы и благоговения. Но ты должна отойти от меня, детка.

Габриель оказался возле нас. Его руки достигли нас и стали хватать когтями. Но когда он подошёл достаточно близко, чтобы коснуться меня? Михаил стал между нами и, взмахнув крыльями по комнате, Габриель отшатнулся со страхом в глазах. Михаил посмотрел на меня и изучил моё лицо своими древними голубыми ирисами, глядя мне прямо в душу, и я почувствовала, что он взвешивает и решает. Я шагнула вперёд и подняла подбородок к нему:

— Да, Михаил. Внимательно посмотри на мою душу и на то, что я пережила из-за Габриеля в течение последних двух тысяч лет или около того. Взвесь и осуди это хорошо, Михаил.

Архангел посмотрел на меня и его глаза расширились, и он перевёл взгляд на Шейна, глядя на него таким же образом. Я шагнула ещё ближе и наклонилась:

— Тёмные места в аду предназначены для тех, кто сохраняет нейтралитет во времена морального кризиса.

Шейн кивнул на меня:

— Данте Алигьери, Грейс?

Один угол губ Михаила поднялись настолько мало, что, если бы ты не стоял так близко, как я, то никогда не заметил бы этого:

— Ты как Иов, Грейс. Ты никогда не колебалась в его поисках, не теряла свою веру, никогда не подвергала сомнению, — его глаза улыбнулись Шейну, — И ты. Ты бросил своё Небесное место, чтобы быть с ней. Я в восторге от вас обоих.

Поворачивая голову в сторону Габриеля, его губы вернулись на место:

— Габриель, твоя зависть, вожделение, твоя жадность и все неприятности, которые ты им причинил — гораздо хуже преступления, чем простой поцелуй. Простой поцелуй, который я хотел бы добавить, был прощен и санкционирован давно.

— Нет! — голос Габриеля взорвался. Это сотрясло землю и заставило меня обхватить руками уши и съежиться. — Я не позволю ему обладать ею. Она моя!

— Достаточно, — небольшой музыкальный голос пел с любовью в моих ушах. Он прозвенел слегка, как ветер, дующий через колокольчики. Голос коснулся моего сердца, и тепло распространилось по всему телу, заполняя это глубокое чувство любви, которое я знала когда-либо. Шейн сжал мою руку, и я знала, что он чувствует то же самое. Я дышала быстро и прерывисто. Сила голоса потрясла меня, и я опустилась на колени, Шейн сполз на пол со мной. Музыкальный голос эхом прошелся по окружающему нас пространству. Где, по каким-то причинам это не была больше моя квартира. Вот дерьмо, я умерла?

— Это чистая душа, которая может справедливо и безвременно увлечься другой душой. Каждое открытие самых больших частей другой души сомкнулось вместе на вечность. — Пела музыка. И когда она прекратилось, молчание было громогласным и оставило меня пустой, но целой.

Габриель скользнул назад, пытаясь смешать себя с задним фоном пустоты, но Михаил не собирался отступать:

— Вернись туда, откуда ты пришёл, Габриель. Твоё зло не может затемнить эту сказку, она была написана с небес.

Габриель побледнел. Его армия падших ангелов медленно отошла назад на слишком хорошо знакомую гостиную, где я жила. Глаза Габриеля задержались на мне, его голос прозвучал у меня в мыслях:

— Я действительно люблю тебя, что никогда не было ложью, — тогда он опустился на колени, разжал кулаки, и положил их на пол. Его грудь вздымалась неглубокими вдохами, и его взгляд отстранился от меня, его тело постепенно теряло цвет, испаряясь в воздухе. Тогда Габриель ушел, и напряжение, что я чувствовала вокруг своего сердца так долго, оно ушло, и я поняла, что могу полностью дышать. Я посмотрела на Михаила и ждала, чтобы услышать наши окончательные судьбы. Он улыбнулся мне, потом посмотрел на Шейна:

— Тебе всё ещё нужно время здесь, брат?

Шейн не повернулся к Михаилу, чтобы дать ему ответ. Его голубые глаза держали мои и моё сердце вздымалось:

— Нет, Михаил. Мне нужно больше времени здесь. Пока так долго, сколько мы сможем быть здесь, а затем целую вечность после этого.

О да!

Как только вытащили трубки и отключили аппараты, остался лишь внутривенный катетер, я вылезла из своей такой одинокой больничной койки и осторожно перебралась к Шейну. Он уткнулся своим разбитым, в синяках, лицом мне в шею, и так мы каждый день спали в объятиях друг друга. Но врачи и медсестры не жаловались. На самом деле, их поражала наша близость и то, что мы каким-то чудом выжили после ужасной аварии на мотоцикле.

Именно в нее и превратилась наша битва с Габриелем. Полагаю, это хорошее оправдание для всех, ведь никто бы не поверил, что мы боролись с дьяволом и победили. Но меня бесил факт, что мой драгоценный мотоцикл размазали по всей Пятой Авеню. Я хочу сказать, СЕРЬЕЗНО, что ли?

В конце концов, я могла достать еще один, чему и была рада. Все, что можно купить, легко заменить, а ангела вроде Шейна — уж точно нет.

— Привет, красавица, — прошептал Шейн. — О чем задумалась?

Я осторожно приподнялась, не тревожа израненное тело, чтобы взглянуть ему в лицо. Я не смогла сдержать смех. Даже, хотя он и был весь черно-синий, в синяках с головы до пят, а середина тела была в основном фиолетовой, он все еще выглядел до смешного великолепно. И он полностью принадлежал мне. Забинтованной рукой я провела по его темным, шелковистым волосам, я никогда не перестану желать прикасаться к нему.

— Я думала обо всем высказанном, и о том, как счастлива, лежать с тобой на этой ужасной больничной койке. Мне интересно, что ждет нас. То есть, наши жизни как открытые ненаписанные книги, и мы теперь можем делать что угодно, это так…

Кривая усмешка Шейна послала тепло через грудь. Его глаза сияли, он медленно протянул руку к моим губам и провел большим пальцем по нижней губе.

— Я знаю, что нас ждет, — пробормотал он. Если он скажет «Бузер», я сильно ущипну его за шею, ведь это единственное, что у него не пострадало. Я ждала, готовая щипаться.