Студент по обмену (СИ) - Пьянкова Карина Сергеевна

— Точно не Мёрк, — сделала вполне обоснованный вывод Гарри. — Значит…

Имя Джона Уорвика никто не произнес. Разумно, особенно в свете того, что безутешная Патриция сидела за соседним столом вся в черном. Лично я посчитала, что на этот раз скорбь Эверглот слишком эстетически совершенна, чтобы быть настоящей. Горюя о подруге Пат выглядела не такой красивой и куда более искренней.

— Быть может, что и так, — задумчиво протянула Рут и пожала плечами. — Другое дело, совершенно непонятно, что именно понадобилось Хэммил.

Я удостоилась острого как игла взгляда подруги, который заставил меня поежиться и задуматься о бегстве. Рут казалась всеведущей и это пугало. А особенно пугало то, что она никогда не задавала вопросов, как будто зная все наперед и так.

Не стала она ничего спрашивать и на этот раз, ни при всех, ни наедине.

То, что нельзя было узнать из официальных источников, я могла спросить у Уильяма Лестера. С ним вне тренировок общаться запросто, как с равным. Возможно, все дело было в том самом истинном возрасте, о котором сказал Кай.

Мой жених при разговоре присутствовал, хотя куда больше слов родственника его беспокоил гипс, скрывающий помолвочное кольцо.

— Дядя Френсис поговорил с миз Хэммил, — многозначительно сообщил Уилл. Его глаза плеснули диким желтым золотом.

Я уже достаточно успела вникнуть в дела Лестеров и Фелтонов, чтобы осознать — речь идет о Френсисе Фелтоне, предпринимателе, меценате и главное казначее двух семей. Именно на его деньги приехал в Вессекс Кай и именно на его деньги учился в университете Дуэйн Мёрк.

— А когда спрашивает дядя Френсис… — пугающе ласково продолжал Уильям Лестер. — Когда он спрашивает, люди становятся невероятно искренними.

Мы с Каем переглянулись, осознавая, что еще далеко не все знаем о Френсисе Фелтоне.

— Линда Хэммил рассказала совершенно все, — с огромным удовольствием сообщил молодой преподаватель. — Она заняла во Свонвэлли кабинет Эльзы Ласлоу и там случайно наткнулась на тайник. В нем хранился дневник предыдущей хозяйки.

Я уже успела уяснить, что Уильям никогда не станет звать матерью покойную миз Ласлоу.

— Разумеется, не ее рабочие записи — те сгорели вместе с домом. Насколько я понял, речь идет о личном дневнике, в котором лишь путаные личные переживания. Никакой конкретики. В дневнике Эльза Ласлоу упоминала обо мне, о том, как она использует меня, но вот то, что чудовище — и есть тот, кого весь мир знает как ее сын, не упоминалось. Линда Хэммил думала, что речь идет о некоем послушном орудии. И папа его просто забрал.

Рассказ становился все более захватывающим.

— То, что за смертью Эльзы Ласлоу стоит мой отец… Это, разумеется, было тайной, но многие подозревали. Так что Линда отправилась сюда и разведала ситуацию.

В словах Уилла звучала тень досады.

— И так ей попался я в лесу. Люблю иногда размять лапы. Все-таки в человеческом облике порой тесновато…

Лестер словно оправдывался. Да нет, он точно оправдывался за ночные прогулки.

— Первым ее планом было задействовать тебя, Кай. Но диверсант из тебя аховый. Да и быстро стало ясно, что ты под колпаком. Так что Хэммил решила вмешаться сама, пытаясь заставить папу избавиться от опасной игрушки. Когда запахло бы жареным, миз Хэммил предложила бы избавиться от чудовища. Она и представить не могла, что речь идет… обо мне.

Кай, который внимал каждому слову старшего родственника, в итоге не выдержал и расхохотался от всей души.

— Господи, спасибо… Теперь я могу с гордостью заявить, что звание главного идиота отошло не мне.

Уильям коротко улыбнулся.

— Да. Звание отходит не тебе. Тебе отходит девушка, — покивал он, а после посмотрел мне прямо в глаза, гипнотизируя словно удав кролика. — Эмма. Никого. Гипса. Не тренировке. Тренировка послезавтра.

В этот момент я поняла, что Лестеры — это источник большущих проблем…

— Ненавижу тебя, — мрачно сообщила я Каю Лестеру и принялась остервенело крутить на пальце помолвочное кольцо. Которое все еще не снималось, что бы я с ним не делала. В моей душе понемногу начали зарождаться самые дурные подозрения. Похоже, это была часть коварного плана Кая. А, может, и не только его.

— Эмс, ты меня просто поражаешь, — вздохнул как будто счастливый жених и поправил бутоньерку в петлице. Смотрел он исключительно за окно, и от меня отворачивался. Из этого довольно демонстративного поведения Кая можно было сделать вполне закономерный вывод: Лестеру идея обручиться со мной уже не казалась ему удачной. Но кто же даст передумать?

Я, быть может, тоже хотела бы передумать… Но и мне никто не даст. К тому же извечное женское тщеславие не позволило бы отказаться от законной добыче, которая попалась мне по собственной глупости.

По меткому заявлению Гарри, все девушки в университеты сдохнут от зависти.

— Нормальные девушки визжали бы от счастья, — продолжал петь себе хвалу новоявленный аристократ. — А прием в честь помолвки организовывала сама Индира Бхатия, между прочим. К ней записываются минимум за год. Причем знать, звезды и за бешеные деньги.

О да, знаменитая в высшем свете ректорская дочка сделала исключение для родственника и расстаралась для на с Каем на славу. Подозреваю, что помолвку кронпринцессы Аделаиды вряд ли праздновали более пышно, чем обручение двух студентов третьего курса.

Не отпраздновать помолвку было никак нельзя — насчет того, что гипс придется снять ради тренировок, Уилл не шутил, и уже спустя пару дней я демонстрировала всем желающим (которых было чересчур много) кольцо на самом компрометирующем пальце. То, что это не дешевый новодел со стекляшкой, понять мог даже круглый идиот. В общем, пришлось объясняться.

Когда я сообщила новости подругам, Гарри и Деб едва не выкинули меня из окна: Гарри — от обиды, что я все скрывала, Деб — от зависти.

Если раньше я еще сомневалась, какие чувства вызывают в душе Деборы мои успехи в личной жизни, теперь все стало совершенно ясно. Блондинка едва не зеленела. Ее расстраивал не только тот факт, что я в двадцать лет уже обручена, но и то, что Кай оказался неприлично богат. Подозреваю, останься он все тем же нищим иностранцем, Деб бы не так сильно страдала.

Рут не возмутилась, не обиделась… и ни капли не удивилась. Что еще больше укрепило меня в мысли, что Девенпорт знала все с самого начала.

— Я не знать и не звезда и чувствую себя… коровой на пуантах! — пожаловалась я, не ожидая, впрочем, не то что сочувствия, но хотя бы понимания от Кая.

Жених вздохнул еще горше, но на меня так и не посмотрел.

— Если бы по полям ходили коровы, в которых сто десять фунтов веса, сельское хозяйство отдало бы концы, — наставительно сообщил мне темный, а после примирительно поцеловал в висок. — Ты красавица всегда. А сегодня — особенно, так что пойдем уже добивать твоих подружек. К концу вечера Дебора наверняка повесится.

У Лестеров имелось множество достоинств, но к ним никогда не относилась скромность.

— Я не хочу! — воскликнула я, чувствуя как мелко дрожат коленки. — Там твоя мать!

Я так никогда никого и ничего не боялась как миз Зару Тайлер, которая породила на свет моего жениха. Она ведь наверняка будет меня рассматривать, оценивать, прикидывать, подхожу ли я ее единственному сыну, парню красивому, талантливому, а теперь еще и знатному.

Сама Зара не пожелала иметь дело с иностранной родней, оставшись при своем. Она искренне верила, что Лестеры — все до единого корыстные лицемерные мерзавцы. Однако эта убежденность в дурной природе вессекских аристократов не заставила женщину требовать от сына отречься от них.

Кай обронил между делом, что мать рассчитывает, будто он выкачает из Лестеров столько денег, сколько можно.

— Там и твоя мать, а также твой отец, — парировал Кай. — И мне жутко думать, что сделает со мной в конечном итоге твой отец, учитывая, что я делал и делаю с его дорогой девочкой.