Синтия Хэнд - Святая

- Одна, - говорит Анжела беспечно, - Я думаю, что одной из целей ангельского клуба является помощь друг другу в выполнении наших предназначений. Я имею ввиду, что у вас двоих они были, но вы не выполнили их. Так что это значит? – говорит она, взглянув на Кристиана и меня, - А Джеффри и я еще не получили свои. Может быть, если бы мы все вместе хорошенько подумали, то смогли бы разобраться в этих предназначениях лучше.

- Великолепно. Эй, послушай, я должен идти, - говорит Джеффри отрывисто, - Тренировка началась десять минут назад. Тренер заставит меня наматывать круги до тех пор, пока я не упаду.

- Подожди, мы еще не добрались до правил для участников, - закричала Анжела ему в след, но он уже закрывал дверь.

- Клара сообщит мне их позже, - произнес он через плечо, - Ну, или вы могли бы сделать, например, каменные скрижали, или что-то еще. Десять заповедей ангельского клуба.

Затем он ушел. Так много выяснено, но я так и не узнала, что еще ему известно. Анжела смотрит на меня.

- Он смешной.

- Да, он просто бочка смеха.

- Так. Правила.

Я вздыхаю.

- Выкладывай, давай.

- Ну, во-первых, это и ежу понятно, никому не рассказывать об этом. Мы единственные, кто знает о клубе, окей?

- Никому не говорить об ангельском клубе - говорит Кристиан с ухмылкой.

- Я именно это и имею в виду. Не говори своему дяде, - Анжела поворачивается ко мне, - Не говори своей маме. Не говори своему парню. Поняли? Второе правило: ангельский клуб - тайна для остальных, но мы не храним секреты друг от друга. У нас – полное отсутствие секретов. Мы говорим друг другу все.

- Ладно, - соглашаюсь я, - Какие еще правила?

- Это все, - говорит она.

- Ох. Я за каменную скрижаль, - шучу я.

- Ха. Ха, - она снова поворачивается к Кристиану, - А что на счет тебя? Ты был очень тих все это время. Ты должен поклясться тоже.

- Нет, спасибо, - говорит он вежливо.

Она опирается на спинку стула от неожиданности.

- «Нет, спасибо»?

- О правилах. Я не буду болтать об этом с моими приятелями по лыжной команде, но дяде я расскажу все. Я собираюсь сказать ему и об этом, - его глаза ищут зрительный контакт со мной. - Глупо не сообщать то, что вы знаете взрослым. Они только пытаются защитить нас. А что касается отсутствия секретов в клубе, я не могу согласиться на это. Я даже не знаю вас, ребята, так почему же мне рассказывать вам свои секреты? Ни в коем случае.

Анжела теряет дар речи, а мне это кажется забавным.

- Ты прав, - говорю я, - Мы угробили правила. Правил больше не существует.

- Я думаю, это здорово, хотя… - говорит он, ища способ успокоить Анжелу, - Встречи и выяснение того, что мы можем сделать, пытаясь разобраться во всем… считайте, что я в игре. Я буду здесь до тех пор, пока идет снег, ведь я член лыжной команды. Думаю, мы можем проводить встречи в воскресенье после обеда. Мне будет удобно.

Анжела успокаивается и даже слегка улыбается.

- Конечно, это выполнимо. Наверное, так будет лучше, да и с графиком Джеффри тоже должно совпасть. Давайте встречаться по воскресеньям.

Наступает неловкое молчание.

- Ладно, - говорит Анжела, наконец, - Я считаю, что эту встречу можно закончить.

Уже почти темнеет, когда я выхожу из театра. Грозовые тучи собираются над головой и издают звуки, похожие на урчание желудка. Полагаю, что должна быть благодарна дождю, так как буря потушит пожары, и, возможно, тем самым спасет жизни людей и их дома. Это только погода, напоминаю себе, но иногда я задаюсь вопросом, который беспокоит меня: а что если ее специально насылают, чтобы наказать меня за то, что я не справилась со своим заданием? Я надеюсь на быстрое, случайное прощанье с Кристианом в углу, но он кладет свою руку на мою.

- Я все еще хочу поговорить с тобой, - говорит он, понизив голос.

- Мне надо идти, - упираюсь я. - Моей маме станет интересно узнать, где я была. Позвони мне, ладно? Или я тебе позвоню. Один из нас обязательно позвонит другому.

- Правильно, - его рука исчезает, - Я позвоню тебе.

- Я должна бежать. Опаздываю.

И тогда я пошла в противоположном направлении. «Трусиха» - говорит ворчливый голос в моей голове. «Ты должна поговорить с ним. Выяснить, что он хочет тебе сказать». А что, если он скажет, что мы принадлежим друг другу? «Хорошо, тогда ты будешь иметь дело с этим. Но, по крайней мере, ты не будешь убегать». Я думаю, что это больше похоже на быструю ходьбу. Неважно. У меня спор с самой собой. И я в проигрыше. А это является не очень хорошим знаком.

Мама выходит из своего кабинета сразу же, как слышит, что я переступаю порог дома.

- Привет, - говорит она. – Как дела в школе?

- Все обсуждали мои волосы, но все нормально.

- Мы снова можем попробовать их покрасить, - предлагает она.

Я пожимаю плечами. – Должно быть, это что-то значит, да? Бог хочет, чтобы в этом году я была блондинкой.

- Ну да, - соглашается она. – Блонди, хочешь печенья?

- А ты как думаешь? – Я бегу за ней на кухню, где чувствую запах чего-то потрясающего, пекущегося в духовке. – Шоколадное печенье?

- Конечно. – Пищит таймер, она надевает кухонную рукавицу, вытаскивает противень с печеньем и ставит его на стол. Я подтаскиваю табурет и сажусь рядом с ней. После всего произошедшего это кажется странно-нормальным, весь тот драматизм, борьба за жизнь, попытки разобраться в себе, а сейчас…печенье.

В день пожара я пришла домой уверенная, что вот теперь-то у нас состоится разговор на чистоту, и мне станет ясно, что же на самом деле случилось. Но когда я оказалась дома, мама спала, спала в самый важный вечер в моей жизни, и я не стала ее будить, не стала винить ее за это, потому что в тот момент мы обе были выжаты, как лимон. Она сражалась и чуть не умерла. Но все же. Все прошло не совсем так, как я надеялась, выполняя свое предназначение.

Это вовсе не означает, что мы не разговаривали. Разговаривали, но в основном лишь подробно обсуждали то, что уже случилось. Никакой новой информации. Никаких открытий. Никакого объяснения. Однажды я спросила: - Ну, а что теперь? - и она ответила: - Не знаю, милая. - И это было все. Я бы и дальше давила на нее, но у нее на лице было то самое выражение: глаза полные боли и печали, словно она ужасно расстроена из-за меня и того, чем обернется мне проваленное предназначение. Конечно, она бы никогда не сказала мне этого прямо. Никогда не сказала бы мне, что я все провалила, что она думала, что я окажусь лучше, чем она думала, что смогу сделать правильный выбор, когда придет время и докажу, что имею право называться полу-ангелом. Но ее взгляд говорит за нее.

- Итак, - говорит она, когда мы ждем, пока остынет печенье. - Я думала, ты приедешь домой раньше. Видела сегодня Такера?