Сердце в подарок (СИ) - Соколова Евгения

Но между нами не будет места ненависти и обиде, что столько дней разъедает едкой ржавчиной моё сердце.… Я устала латать его, устала бояться и ждать предательства. Я просто хочу быть счастливой, хочу верить и любить… Хочу простить тебя.

И не могу…

Я даже посмела надеяться, что ты отпустишь меня. Добровольно расторгнешь помолвку — и Королевского суда можно избежать, а значит и позора, и разгоревшихся сплетен не будет. Я смогу перевернуть эту страницу и жить дальше.

Но ты опять… опять напомнил всё то, что я тщетно пыталась забыть. Спрятать в сундук под надежный замок и зарыть глубоко. Похоронить вместе с глупыми мечтами о первой любви. Искренней, чистой, как утренняя роса, и такой же быстротечной, иссушенной огнём твоего предательства.

Я привязана к тебе долгом жизни, крепче чем якорной цепью, но тебе и этого показалось мало. Зачем ты растравил мою душу, показав, что можешь быть нежным, заботливым, любящим… близким?

Лучше бы ты оставался, как раньше, далеким пустынным миражом, лишь манящим химерами счастья, а на деле обжигающим раскаленным песком реальности.

Это подло, Эдвард! Подло и мерзко!

Мой мир снова перевернулся с ног на голову, когда ты, как безжалостный кукольник, вновь набил выпотрошенное сердце опасными иллюзиями и надеждами до отказа.

Но я справлюсь и стану сильнее.

Мне нужно как можно скорее увидеть Клару и покончить с этим делом!

***

Клара третий день молчит. Мои послания исчезают, но маленькое перышко-подвеска не греется, а значит ответа нет.

Находиться после случившегося в одном доме с Эдвардом невыносимо. Он пытается поговорить, я всячески избегаю его.

Завтра новый сеанс и мне нужно больше информации о тёмных проклятиях. А Клара словно онемела.

Едва окна окрашивает рассвет, я вскакиваю и пишу очередную гневную тираду:

«Кларисса Турэ! Я расцениваю ваше молчание, как позорное нарушение дружеских клятв. И если вам есть, что сказать в своё оправдание, готова выслушать. Но если вы в очередной раз проигнорируете моё письмо, я…»

Яростно кусаю перо, пытаясь подобрать окончание фразы. Клару сложно чем-то запугать. Дочь чёрного мага в нашем «утонченном» обществе привыкла держать оборону.

И плевать, что её отец осыпан милостями короля. Плевать, что он уважаемый всеми профессор магической академии. Родовитые и не очень, приличные барышни на каждом приеме возмущённо шипят, прикрывая ядовитые языки расписными веерами: «Плод мезальянса, отпрыск безродной крестьянской девки! Никакие деньги и связи, никакие платья и уроки изящной словесности не выбьют из неё деревенщину и чёрную ведьму».

Глупые курицы всерьёз считают Клару демонским отродьем, недостойным их маленького закрытого мирка. А по мне, Клара — единственная, кто обошелся по-человечески. Единственная, кто не отвернулся. Хотя на тот момент мы даже не были близкими подругами. Боги!

«… я обижусь, Клара, всерьёз и надолго. И вообще, штурмом возьму твой особняк!»

Буквы впитываются в поверхность бумаги как масло в горячий тост.

Ну же, Клара, ответь. Я знаю, ты ранняя пташка.

Раздражённо кручу в пальцах подвеску, мысленно уговаривая её потеплеть. Хоть капельку, хоть чуть-чуть.

Демоны бездны!

Всё, лэди Турэ, вы сами напросились!

Вышвыриваю из гардероба первое попавшееся платье и спешно натягиваю один чулок. Так, нижняя юбка, корсет… Демоны, забыла про ночную сорочку. Рука застревает в узком рукаве, я путаюсь в складках, дёргая ткань и пеленаю себя сильнее.

— Д-доброе утро, лэди Миранда. Вы уже проснулись? — молоденькая темноволосая горничная удивлённо таращится на полуодетое, а точнее полураздетое подобие лэди. Яростно сдув с лица растрепанные пряди, сухо приказываю:

— Помоги!

Ловкие пальчики проворно освобождают от одежды. Быстрый взгляд в зеркало. Боги, это раскрасневшееся лохматое чудовище — я?!

— Как тебя?

— Молли…

— Молли, у меня полчаса, чтобы одеться. У тебя золотая монета в кармане, если справимся быстрее.

Девушка понятливо кивает и в её глазах разгорается хищный блеск. Предметы одежды мелькают вокруг, я едва успеваю резко выдохнуть, когда горничная рывком затягивает корсет. Пуговицы на платье застегиваем в четыре руки.

Щетка дергает волосы, я шиплю. Молли испуганно ойкает. Трясу головой. Продолжай.

Пряди сами собой сплетаются в изысканную причёску, только шпильки поскрипывают, втыкаясь.

— Готово! — Молли коротко утирает пот, теребит в руках край передника.

Мы справились за двадцать минут.

— Превосходно!

В зеркале отражается молодая сероглазая особа. Светло-русые длинные локоны аккуратно уложены, на щеках румянец. Платье скромное, но изящное. Не дурнушка, но и не сногсшибательная красотка. Если бы не нахмуренные брови…

— Вот твоя монета, заслужила.

Желтый кругляш на долю секунды мелькает в пальцах девушки и бесследно исчезает в многочисленных складках тёмно-синего форменного платья.

— Что-нибудь ещё, госпожа? — с тонким намёком интересуется горничная.

— Да, пожалуй. Принеси чашку чая.

Молли мнется у двери в надежде заслужить ещё одну монету.

— Поживее, — поторапливаю. На сегодня наград достаточно. — И передай моему кучеру Бору, чтобы готовил экипаж.

— Да госпожа, одну минуту.

***

— Герхард! — Я едва не сбиваю с ног седовласого дворецкого семейства Турэ. — Клара… Лэди Кларисса дома?

— Да, лэди Сиал.

— Срочно доложи, что ожидаю её в малой гостиной.

— Но… — лепечет дворецкий, однако я не слушаю более.

Клара дома. Значит, примет меня в любом случае.

Бросив перчатки и кружевной зонтик на консоль, вихрем несусь сквозь анфиладу комнат, распугивая слуг, на ходу стягивая летнее пальто. Швырнув его на первое попавшееся кресло, мерю небольшую уютную гостиную шагами, в нетерпении постукивая каблучком.

— Миги, чему тебя учат в твоей пговинции? — невнятное ворчание Клары доносится от двери, и она входит в комнату, зябко кутаясь в стеганный бордовый халат. — Ты не находишь непгиличным вгываться в дом незамужней лэди, когда та изволит недомогать? Да ещё в такую несусветную гань.

— Клара! Я так рада!

— Тому, что болею? — Клара невоспитанно шмыгает носом и вяло стекает на диванчик.

— Боги! — В одно мгновение оказываюсь рядом.

Глаза подруги лихорадочно блестят, на щеках пылают пятна болезненного румянца, а руки холоднее синейского льда. Привычно зажмуриваюсь и сосредотачиваюсь.

Кларина простуда мне на один чих после проклятий рыжего.

— Хм, действительно, так намного лучше, — уже не таким гнусавым голосом сообщает она, когда лечение заканчивается.

Дворецкий деликатно покашливает за дверью, и Клара зовёт его.

— Светлого утра, госпожа. Рад видеть вас в добром здравии. — Невысокая сухощавая фигура мужчины почтительно склоняется.

— Герхард, для начала принесите нам много… очень много мятного чая и бисквиты. Кстати, Мири, ты завтракала?

Отрицательно качаю головой.

— Превосходно! Тогда ещё холодную телятину, ветчину, салат, поджаренные тосты, сыр, джем, масло и мёд. Демонски проголодалась! — Тёмные брови подруги умилительно сдвигаются домиком. — Пятый день валяюсь с простудой, ничего нельзя есть кроме тёплого бульона. Ещё чуть-чуть и я бы точно закукарекала.

Слуги бесшумными тенями накрывают на стол, и Клара принимается поглощать еду с отменным аппетитом. С трудом заставляю себя проглотить пару кусочков, но желудок, вспомнив о несъеденном завтраке, оказывается сильнее нервной системы. Спустя пару минут мы уже наперегонки опустошаем тарелки.

Довольно жмурясь, Клара сыто откидывается на диване и медленно отпивает глоток ароматного чая, вздыхая:

— Боги! Что ещё нужно для счастья?

— Снять проклятие, — отзываюсь с готовностью, отправляя в рот нежный тающий бисквит с малиновой начинкой.