Спасательный круг (СИ) - Цвейг

Через несколько минут почти все ушли, решив устроить себе экскурсию по аванпосту. Остался лишь Майкл, сидящий напротив Корделии, чуть правее от её глаз, и Белинда. Шатенка выглядела чересчур зажатой, но вместе с тем одухотворённой. Она подняла обеспокоенный взгляд на Корделию, собравшуюся уходить.

— Корделия, — тихо, как бы стесняясь, она обратилась к ведьме, что искренне открыто улыбнулась.

— Белинда, верно? — Верховная чуть пододвинулась к девушке.

— Верно. Могу ли я обращаться на «ты»?

— А почему нет? — её голос, как обычно, был мягким и струящимся, что заставляло сидящего неподалёку Антихриста задержаться ещё подольше, делая вид, что он думает о чём-то очень важном.

— Но ты ведь Верховная. Я знаю это, потому что тоже ведьма. Я даже когда-то хотела увидеть тебя, но постеснялась приехать в академию, — она потупила взгляд. Тон всегда оставался мелодичным и ровным, а осанка идеально прямой, словно она настоящая аристократка из старой Англии. Корделия, кажется, немного просветлела. Было приятно, что ведьмы ещё остались.

— Это замечательно. Я рада, что вижу перед собой кого-то, похожего на себя.

— Я тоже рада познакомиться с тобой. Ты знала кого-то, кто уже был, когда мы приехали?

— Да. Миртл тоже ведьма, моя советница и, можно сказать, мама, — весьма странный вопрос. Непонятно, Белинда просто хочет завязать беседу или ей нужно от Делии что-то конкретное, — А ты?

— Мы были на аванпосте вместе с Эйденом, — она как-то изучающе смотрела на Верховную, словно хотела сказать что-то очень важное.

— Мы? — приподняв бровь, уточнила Корделия.

— Мы с Флойдом. Он мой молодой человек, — с ноткой…страха или вины, словно ожидая порицания. Или удивления. Но на лице собеседницы читалось беспокойство. — Осуждаешь?

«Действительно, осуждает ли?» — подумал Майкл, с интересом наблюдая за диалогом, впитывая каждую эмоцию на лице Гуд.

— Он знает, что ты ведьма?

— Да. Мы вместе несколько лет. Я понимаю, что, может, ты пристыдишь меня, но…

— Нет. Вовсе нет, — перебила женщина, беря её за руку, внимательно, со свойственной ей материнской заботой смотря в зелёные глаза, — я не могу осуждать твой выбор, тем более, если ты счастлива. Но, милая, любить охотника — очень опасно, будь осторожна, — милое личико помрачнело, Делия опустила глаза, чуть крепче сжав руку Белинды.

«А ты откуда знаешь?» — наверное, ему нужно было уйти намного раньше, пока беседа девушек не затянула его окончательно.

— Ты так думаешь?

— Думаю, — со вздохом ответила Верховная. Нужно было держать себя в руках и контролировать мысли и чувства. — Знаю, что иногда это чертовски больно, — наступила минутная пауза, а после неловкая тишина.

— Ну, надеюсь, мне повезёт, — с непринуждённой улыбкой Роджерс поднялась со своего места, поспешно удаляясь.

Майкл хотел было задать личный вопрос, когда они остались вдвоём, но мисс Гуд, нутром почуяв неладное, поспешно ретировалась. «Тц. Стерва».

* * *

Разговор с Белиндой оставил после себя смешанные чувства. Что-то в ней отпугивало. Этот испытывающий взгляд, внимательный, изучающий. Белинда создавала впечатление человека невероятно скромного и подавленного, но ровная спинка и гордо приподнятый подбородок намекали, что образ нежной лани — лишь актёрская игра. Но Делия не была бы Делией, если бы не стала себя в своих подозрениях переубеждать. Иногда Верховной казалось, что у неё паранойя и что пора бы уже либо отпустить старые травмы и безрассудно плыть по течению, либо довериться, наконец, полностью своей интуиции. Она ведь не только могущественная ведьма, но и женщина. А женское чутьё всегда было сильной единицей измерения, кто бы что не говорил. Ведь неизвестно, что её убьёт раньше: апокалипсис вместе с его виновником или собственные метания.

Зайдя в свои покои, она прислушалась. Майкл сейчас находился в соседних. И действительно не соврал: Корделия слышала любой шум и даже шелест страниц. Она подошла к стене и дотронулась до неё. По ощущениям, камень. Шумоизолирующие материалы внутри, потому что звука никакого после удара хрупким кулачком не последовало. Странно. По ту сторону стены ухмыльнулся Лэнгдон. Откуда же мисс Верховной было знать, что этот паршивец наложил специальное заклинание на их комнаты?

Делия решила прилечь и помусолить мысленно ещё разочек своё поражение, но дверь в комнату резко открылась, а вошедший Дарен опирался на дверной косяк, скрестив руки на груди, согнув одну ногу в колене. Корделия вздохнула. Кого-то он ей напоминал.

— Что тебе нужно, Дарен? Я бы попросила впредь стучаться в мою комнату, — впрочем, особого недовольства в её взгляде не читалось. Дарен не Антихрист, а значит, к нему можно быть снисходительнее.

— Обычно девушки не против, когда я к ним захожу, — тёмноволосый невзначай наклонил голову в бок, открывая обзор на широкую мощную шею с выпирающими венами, на которой виднелась пара свежих засосов, — но ведь всегда есть исключения, верно?

— Верно, — лучезарно улыбнулась ведьма, подмечая некоторое сходство с Мэдисон. Наверное, актёров специально учат быть надменными и развязными. Может, способ защиты от общественного мнения?

— Послушай, Корделия, — стараясь вкладывать больше эмоций в свою речь, начал парень, — я хотел извиниться за наше знакомство. Я был слегка бестактным и…

— Самоуверенным болваном? — хитро улыбнувшись и задорно приподняв бровь, уточнила Делия. Дарен от такой прямолинейности едва ли не поперхнулся воздухом.

— А Вы коварная, мисс Гуд, — ему становилось интересно.

— Прости, я немного резко высказалась, не хотела тебя задеть. В общем, я не в обиде, — она чуть опустила голову. От Дарена не исходило какой-либо злобы. Сейчас он стал напоминать неизбалованного обиженного мальчишку, как некто за стеной, а взбалмошного и забавного. Но и какого-либо чрезмерного интереса у ведьмы не вызывал. Если честно, то несмотря на их вражду с Майклом, Верховная в какой-то степени его понимала. А если ещё честнее — понимала как никто другой. Ведь от него отвернулись те, кто назывались близкими, ещё в детстве. Он не видел заботы, не видел любви, не знал, что такое праздники. Ему не объяснили, что такое «хорошо» и «плохо». Все эти непрожитые светлые чувства никогда не питали его. Теперь, компенсируя потерю, он пытался напитаться сам. Но всё же, будучи перфекционистом и идеалистом по натуре, размышляя категориями «Чёрное и Белое», она не могла признать его методов. Да и не такой уж он ребёнок. Подросток, может быть, уже похожий на мужчину с горячим нравом, ведь выковал-таки несгибаемую сталь в себе, выжег душу и пообещал раздать долги всем неугодным. Просто Верховной было намного легче считать его мальчишкой по привычке, потому что так безопаснее. Потому что именно того мальчишку она читает, как открытую