Ясмина Сапфир - Вылечим всех!

Но почему-то казалось неправильным, если генерал ихней орды победит нашего воина.

Тогда я еще не понимала — отчего, не взирая на все противоречия, внутри зреет и укореняется уверенность, что все закончится хорошо. Для всех, и для нижних, в том числе.

Лишь позже, на следующий день, после поединка я наконец-то расшифровала послание шестого чувства.

Уже через несколько минут после отбытия из вражеского лагеря меня сморило.

Я легла на колени Рика, и отключилась.

Спокойствие, ощущение, что впереди нас ждут хорошие времена, совершенно расслабили, и сон пришел на удивление глубокий.

Я пропустила все. Как машина подлетела к больнице, как выгрузили тяжелых, детей и беременных, как Рик перенес меня в свой автомобиль, и как мы добрались домой.

Проснулась я уже в нашей с василиском кровати, рядом с Риком. Метнула быстрый взгляд на часы и пораженно заморгала — пунктирные цифры сообщали, что уже двенадцать дня.

— Ри-ик! — воскликнула я, вскакивая с постели, чувствуя, как сердце припускает все быстрее, а в голове — полная сумятица, — Мы пропустили дежурство? И схватку?

Василиск открыл глаза, сладко зевнул и уложил меня назад.

— Успокойся, Сами. Схватка будет в два, а дежурство нам обменяли — на дневное. За почти суточный выезд. Просто некоторые… хм… проспали все новости… Послезавтра вернемся в колею. Но ты права! Вставать надо побыстрее. К полвторого нас ждут в больнице. А в два — знаменательный поединок. Вставай, я согрею завтрак.

Мы выбрались из постели почти одновременно, но, как и прежде, мне было не угнаться за василиском.

Вот когда еще раз поблагодаришь судьбу за несколько ванных комнат в доме!

Пока принимала душ и приводила себя в порядок, Рик уже пожарил нам омлет и заварил чай.

А ровно к полвторому машина василиска опустилась возле больницы.

Неподалеку от дверей то ли ждал нас, то ли нежился на солнце Мурашка. Стоило приблизиться, кот потерся о ногу и зафырчал. Я потрепала пушистую голову, почесала за ухом, и Рик хмыкнул:

— Скоро нам придется спорить за твои ласки, — приобнял за талию и открыл дверь.

Приемное отделение почти пустовало. У регистратуры мялся вертигр с проткнутой проволокой шеей. Тонкий металлический прут прошел насквозь, но кровотечения не было, значит либо главные артерии не задеты, либо пережаты самим прутом.

Сзади подскочила Латифа, приветствуя меня улыбкой и кивком, а Рика — уважительным взглядом.

Видимо, верлису тоже поставили в дневную смену. Не мудрено — вчера она вместе с нами с темноты до темноты пахала в лагере захватчиков.

Дежурная медсестра из регистратуры вызвала к вертигру Иссиду Говейн — маргонку и замечательного хирурга. Работая в разные смены, мы с ней почти не пересекались. Но в первое свое дежурство, я как раз застала затяжную операцию Иссиды. Она вытаскивала колючую проволоку из тела вербера — разматывал клубок, на что-то отвлекся, споткнулся и упал.

Меня потрясло — насколько точно, профессионально работала Иссида, не смотря на то, что уже выстояла целую смену.

Худенькая, как тростинка маргонка, с кожей цвета кофе с молоком почти мгновенно показалась в коридоре, со стороны ординаторской. Ее густые рыжие локоны, как и в нашу первую встречу, были собраны в длинную косу. В ушах поблескивали оранжевые гвоздики, перекликаясь с голубыми глазами.

— Рик, приветствую. Сами, добро пожаловать! — маргонка кивнула, улыбнулась и подошла к пациенту. В дверях показалась курносая верлиса, держа на весу ладонь, истыканную стеклами — наверное, упала на них. Кровь пропитала закатанный рукав ее зеленого платья, чуть выше колен. Кап-кап-кап… Пол окропили морковные кляксы.

Я хотела рвануть к пациентке, но ее перехватил другой врач дневной смены, черноволосый верпантера — кажется, его звали Тайзер Мранди. Гибкий и сильный, выше меня всего на полголовы, он подскочил к верлисе быстрее, чем я развернулась. Кивнул, окатив нас с Риком восхищенным взглядом глубоких, как море, изумрудно-голубых глаз и повел пострадалицу в первую смотровую.

Рик внимательно посмотрел на Латифу.

— Всем дали негласное указание как можно меньше нагружать нас сегодня, — ответила на незаданный вопрос верлиса, ткнув пальцем в потолок — намекала, что «указания» поступили даже не из больницы, от властей. — К тому же, поединок скоро.

Рик хмыкнул, обнял меня покрепче — словно почувствовал, как холод пробежал вдоль моего позвоночника при упоминании о решающей схватке.

— Я заметил, что нас берегут. Всегда бы так, вообще могли бы даже высыпаться и жить припеваючи, — съязвил василиск.

Энергоэкран уже горел на всю стену.

Древная смена и впрямь была загружена гораздо меньше ночной. Наверное, в это время большинство местных работали, и попадали в переделки уже после, возвращаясь домой.

Почти все сотрудники больницы — от санитаров до врачей прильнули к экрану, пришли и пациенты — все, кто мог ходить. И даже нескольких лежачих привезли на каталках соседи.

Генерал белых верберов появился в поле за пятнадцать минут до назначенного часа, а без пяти два рядом с ним опустилась черная машина.

Из нее выскочил бодрый Раттибор, явно тоже прокачанный энергией жизни «по самые гланды».

Рядом с громадным нижним оборотнем он походил на кунгфуиста возле боксера. И все же в каждом движении Раттибора чувствовалась огромная сила и незыблемая уверенность. С такой же он шел на схватку за должность вожака.

Секунду или чуть больше поединщики просто смотрели друг на друга — оценивали, испепеляли взглядом. И обратились. Я даже не поняла — сбросили ли они одежду, или просто порвали во время смены ипостаси.

Только джинсовый сугроб остался позади Раттибора, да горка серо-белой ткани чуть подальше — от Генерала.

Мы так и не узнали его имени. И я вдруг подумала, что это неправильно. Словно мы обращались с белыми верберами, как с животными… Даже хуже. Ведь каждый кот возле больницы имел имя.

Бурый медведь с черными пятнами на голове и ушах не выглядел настолько меньше белого, как Раттибор в сравнении с генералом.

На заднем плане высыпали из палаток стражи перекрестья и множество белых верберов. По сравнению даже с одним районом перекрестья их было ь ничтожно мало, но сотен пять нижних оборотней к нам прибыло точно. Правда, в основном — женщины и дети. Большинство мужчин либо погибли, либо лежали ранеными в госпиталях и больницах. Более-менее живых и здоровых осталось не больше семи-восьми десятков, если я правильно сосчитала. Не густо.

Некоторое время поединщики просто кружили друг вокруг друга, нагнетая атмосферу, действуя противнику на нервы. Наконец, белый хрипло зарычал, Раттибор утробно вторил, и звери бросились друг на друга, покатились по смятой траве.