Кендари Блэйк - Девушка из кошмаров

Когда я бросаюсь на него, он не успевает сосредоточиться. Первая рана на левой ноге освобождает одного призрака. Я отстраняюсь и опускаю его на одно колено, затем сам встаю на ноги и режу по согнутой спине, выпуская на волю еще одного призрака, прежде чем отпрыгнуть в сторону. Затем еще пару раз выкручиваюсь и полосую его грудь. Его крик музыкой отдается в моих ушах. Четырехсуставная рука тянется к моей голове. Я приседаю и всаживаю нож под ребра, затем еще раз полосую по затылку. Нет времени думать или смотреть по сторонам. Просто нужно всех их избавить от его заточения. Выпустить на свободу.

Еще двое. Затем еще один. В ушах звенит голос отца. Каждый его совет проносится в голове, и от этого я становлюсь еще быстрее, еще ловчее. Это мое предназначение, то, чего я так ждал, к чему готовился.

- Не так я себя чувствую, как ожидал, - заявляю я, интересуясь, слышит ли он меня, поймет ли, что я имею в виду?

Я действительно не так себя ощущаю, как думал. Я считал, что буду полон ярости, но во мне плещется только эйфория. Он, Анна и я. Орудует лезвие, и Чародей не может нас остановить. Каждый раз, когда призрак покидает его тело, он злится, становится более разочарованным. Он пытается восстановить прореху в груди, надавливая пальцами на рану. Призраки же разрывают ее еще больше.

Анна подавляет меня, толкая тем самым его на землю. Я же режу, считаю и смотрю, как они улетают. Последние из них покидают его тело в шторме вихря. Они вырываются из груди, сильнее разрывая рану. Он лежит на камне, почти разделенный надвое, полностью опустошенный.

 Все произошло слишком быстро. Глазами я натыкаюсь на пустоту, которая должна быть небом, но там ничего нет. Моего отца там нет. Я упустил его, когда увлекся Чародеем. Все, что осталось, так это лежащий здесь сукин сын, который забрал его в первую очередь.

Я выступаю вперед и опускаюсь на колено, затем без всякой задней мысли медленно провожу атаме по его сшитым глазам.

Его веки распахиваются. Глаза все еще на месте, но они прогнили и почернели. Радужная оболочка приобрела неестественно-желтый цвет, почти переливающийся всеми цветами радуги, как у змеи. Они поворачиваются в мою сторону и фокусируются с выражением недоверия на лице.

- Отправляйся туда, где находится твой Ад! – выпаливаю я. – Ты должен был туда уйти еще десять лет назад.

- Кас, - произносит Анна, беря меня за руку.

Мы поднимаемся и отходим. Его приводящие в бешенство зрачки заостряются, становясь радужными. Рана в груди больше не расширяется, но ее края уже иссыхают и, пока мы стоим, распространяются дальше, превращая его плоть и одежду в пепельно-коричневый цвет, прежде чем осыпаться на землю. Я смотрю в его глаза до тех пор, пока их не достигает гниение. Всего лишь секунду он лежит на скале, словно цементная статуя, а затем распадается на части, разлетающиеся во все стороны до тех пор, пока полностью не исчезают.

За все это время я так и не увидел отца.

После того, как я осознал, что кровь больше не представляет для меня интереса, все вмиг закружилось. Я просто резал, кромсал и ни о чем больше не думал. Все тени уже испарились, и теперь здесь поселилась пустота.

- Нет здесь никакой пустоты, - произносит Анна, хотя уверен, что вслух я ничего не говорил. – Ты освободил его. Позволил уйти ему в мир иной.

Она кладет мне руку на плечо, а я опускаю взгляд на атаме. Его лезвие ярко блестит, намного ярче, чем все остальное здесь.

- Он ушел в лучший мир, - соглашаюсь я.

Но часть меня надеется, что он все-таки находится где-то поблизости. Даже если прошло столько времени, я все равно хочу его увидеть. Возможно, при встрече я бы сказал…точно не знаю. Возможно, сказал бы, что у нас все хорошо.

Анна обнимает меня и опускает подбородок мне на плечо. Она не утешает словами, лишь молчит, не зная наверняка, что сказать. Она просто здесь. Этого достаточно.

Когда я отвожу взгляд от атаме, все вокруг становится другим. С уходом Чародея пейзаж меняется. Вокруг нас он сминается и преображается. Над головой некогда темная раздавленная пустота становится теперь светлее. Можно даже сказать, чище, потому что я в состоянии почти разглядеть слабое мерцание звезд. Горные породы тоже исчезли так же, как и отвесные скалы с заостренными краями. Пропали края чего бы то ни было в принципе. Мы стоим посредине какого-то зарождающегося начала.

- Нам нужно идти, - шепчу я. – Пока Томас не пустил мне кровь из носа.

Анна улыбается. Личина темной богини сползла, спрятавшись глубоко внутри. Теперь она просто обычная девушка Анна, взирающая на меня с любопытством в своем простом белом платье.

- Что же теперь будет? – спрашивает она.

- Что-то хорошее, - отвечаю, беря ее за руку.

Здесь она выглядит красивой. Ее глаза искрятся, а под прямыми солнечными лучами волосы приобретают блестящий шоколадно-коричневатый оттенок.

- Как мы вернемся обратно? – спрашивает она.

Я не отвечаю, вместо этого смотрю через ее плечо, как изменяется пейзаж. Не знаю, вспомню ли я о том, что вижу сейчас? Вспомню ли, что наблюдал за зарождением чего-то нового? Возможно, все забудется и сотрется с памяти, словно сон после пробуждения.

За ней из тумана появляется свет, только раньше в этом месте не было никакого тумана. Он наползает и обволакивает нас со всех сторон, словно на белую страницу книги пролили акварельные краски. Солнечные лучи света падают на зеленую дикую траву, на которой я мог бы развалиться и пролежать несколько часов. А, может, даже дней. Чуть дальше виднеются деревья, у края которых стоит белый высокий и целехонький дом Анны в викторианском стиле. Он никогда так не выглядел, когда еще Анна жила в нем. Ну, никогда. В лучах солнца он кажется таким красочным и естественным. Даже когда его только построили, он все равно выглядел не так.

- Кас? Это Томас? Нужно спешить? – она смотрит мне в глаза, пытаясь проследить за моим взглядом.

Я хватаю ее за обе руки.

- Нет, - прошу я, - Не смотри туда.

Она подчиняется. Доверяя, она слушает меня с расширенными от удивления глазами и боится того, что может там увидеть. Когда за нашу одежду цепляется легкий ветерок, я не могу этого скрыть. Я не в состоянии также заглушить звуки пения птиц или насекомых, которые порхают и жужжат над цветами, росшими у дома. Тогда она поворачивается. Ее волосы ниспадают на плечи, и в любую секунду я ожидаю, что она отпустит мои крепко вцепившиеся в ее руку пальцы. Это ее место. Другая сторона. Связь с Чародеем разорвана, и теперь она принадлежит этому месту.