Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков. - Молчанова Ирина Алексеевна

Катя медленно спускалась по длинной-длинной лестнице с черными перилами, держась за руку Лайонела. Справа от них на пьедесталах выстроился парад аллегорических фигур, озаренных подсветкой.

Внизу простирался Нижний парк с Морским каналом, лентой между двух зеленых берегов расстелившийся до залива.

Впереди, уже у подножья лестницы, со ступеньки на ступеньку прыгал чертенок. Он оглядывался на девушку и весело кричал:

«Посмотри на меня, как я могу!», «Посмотри скорее!»

Она смотрела и, улыбаясь, качала головой.

Аллеи вдоль канала были усыпаны желтыми пятнышками первых опавших листочков. Зеленые кроны деревьев кое-где неравномерно покрылись оранжево-золотистым узором, точно нанесенным кисточкой торопливого невидимого художника. Тот лишь слегка измазал осенними красками летнюю зелень, пометив предметы своей скорой грандиозной работы.

Девушка остановилась перед фонтанчиком «Фаворитка», куда первого июля кинула золотую монету самого дьявола, да так и не сумела попасть на спину собаке, гоняющей по кругу четырех уток.

Олило уселся на каменном бортике и восторженно любовался дном, усеянным блестящими монетками. «Они ничьи?» — с надеждой спросил малыш.

— Это собственность парка, — отрезала Катя.

Лайонел вынул из кармана своего элегантного черного пиджака самую обычную рублевую монетку и, не целясь, швырнул в утку. Монетка ударилась о голову фигурки, отскочила, прямехонько упав на спину собаке.

Затем протянул руку девушке. На его ладони лежали две монеты, одна золотая — та самая, которая должна была стать оплатой для Теофано в день их возвращения с острова, и вторая — ценностью в пятьдесят копеек. Еще была бриллиантовая запонка на рукаве пиджака, казавшаяся сиреневой на фоне рубашки молодого человека.

Катя задумчиво взяла золотую монету с изображением девушки на одной стороне, корабля — на другой и показала чертенку.

— Это дорогая и ценная вещь, другой такой у нас нет, — объяснила девушка.

Малыш смотрел на нее черными зеркальными глазами очень внимательно.

«И ты бросишь ее туда?» — указал он на воду.

Она подождала, когда мимо будет проплывать собака, и кинула монетку. Та упала рядом с монетой Лайонела, мелодично звякнув об нее.

Чертенок вскрикнул, как будто его ударили.

«Зачем ты это сделала?»

Катя приблизилась к нему и присела на корточки, чтобы находиться на уровне его мордочки.

— Когда я бросила эту дорогую монетку, то загадала желание. Оно должно сбыться.

«А разве нельзя бросить другую, менее ценную?»

— Можно, — согласилась девушка и ласково погладила его между рожек. — Просто то желание очень важное и мне хочется, чтобы именно эта монета его выполнила. Понимаешь, только ей такое под силу!

«А если ее забрать, не исполнится?» — уточнил чертенок.

— Нет, если забрать, оно никогда и ни за что не исполнится. — Девушка выпрямилась и не спеша пошла по аллее, предупредив: — Олило, мы будем идти не быстро, ты можешь побегать по парку.

На плечо Лайонелу спикировала Орми. Она запустила коготь за воротничок его сиреневой рубашки и, злорадно блестя глазками, устроилась поудобнее.

— Говорит, с высоты ее полета мы похожи на двух букашек, — передал молодой человек слова своей любимицы.

Катя неопределенно хмыкнула.

Рукокрылая всегда умела каждому дать высокую оценку.

Лайонел отцепил от своего воротничка ее коготь и проворчал:

— Скажи ей сама, если хочешь.

Орми сердито зашипела на него и укрылась крыльями, злобно поглядывая на девушку.

Катя старалась скрыть любопытство, решив: «Мне совсем не интересно, что же она сказала!»

Мышь чуть наклонилась к ней и протяжно зашипела.

Девушка отпрянула, возмущенно вскричав:

— Ты уже совсем обнаглела! — и устремила взгляд на Лайонела, желая заручиться поддержкой.

Молодой человек улыбнулся, подтвердив:

— Я тоже так думаю.

Орми взлетела с его плеча, и Катя услышала в ночной тиши ее голос: «Твое желание не сбудется!»

Девушка оглянулась — чертенка позади не оказалось, но он находился поблизости — между деревьями раздавался топот копытец. А впереди уже виднелась пристань, слева темная вода билась о камни, справа деревянный мостик через канал белел ажурными решетками.

Вдали на воде покачивался корабль с черными парусами. На палубе с подзорной трубой стоял Теофано.

Где-то там была Каридад — вечная невеста в белом платье. При воспоминании о дочери пирата Кате сделалось не по себе. Она взглянула из-под ресниц на красивое безмятежное лицо Лайонела в надежде, что он скажет что-нибудь утешающее, но тот молчал.

Их догнал Олило, мокрый и очень довольный. Он радостно отбивал копытцами по асфальту чечетку. Правда, посмотреть на него больше не просил.

Пока шли по длинной пристани к лодке, девушка вспоминала, как три месяца назад они отплыли отсюда. Казалось, с тех пор прошло намного больше времени, столько всего произошло. Все-таки у вампиров время двигалось иначе, чем у людей. Оно стремительно летело в каком-то нереальном круговороте, но несмотря на свой бешеный ритм, стоило посмотреть на календарь и становилось понятно, дни тянутся-тянутся и едва не стоят на месте.

Катя покусала губы. Если уж ей шесть месяцев казались равными нескольким годам, то что могли чувствовать те, кто жили сто, двести лет и дольше? Это странное несоответствие пугало ее.

— Лайонел, — позвала она, и когда взгляд ледяных глаз остановился на ней, взволнованно спросила:

— Ты чувствуешь время?

Он поколебался.

— У вечности не спросишь который час, время тут всегда одно — бесконечность. Маленькая стрелка смотрит в пустоту, а большая крутится в обратную сторону. — Лайонел усмехнулся. — Ты видела, чтобы вампиры носили часы или вешали на стены календари? Для нас время умерло и мы…

— Относимся к этому философски, — подхватила Катя. Они переглянулись и рассмеялись, а она подумала: «Если так, то десять лет — это целая жизнь!»

От этой мысли на сердце стало легче, но ненадолго. Пристань привела к покачивающейся на волнах лодке.

Девушка долго на нее смотрела, прежде чем сумела произнести:

— Олило, хочешь забраться?

Малыш радостно кивнул и спустился в лодку. Уселся на сиденье и похлопал рядом с собой, приглашая девушку присоединиться к нему.

Катя лишь покачала головой.

— Так будет лучше для тебя.

Звучал вокализ Рахманинова — щемяще горькая мелодия потери.

Лайонел отвязал канат и отдал его кончик подлетевшей Орми, а девушка достала из кармана джинсов небольшой рубин и бросила в лодку.

— Это тебе.

Чертенок поднял подарок и внимательно посмотрел на девушку. Они с минуту молчали, глядя друг на друга, а потом малыш спросил:

— А что я должен буду сделать?

Катя подошла к самым перилам и, облокотившись на них, сказала:

— Ты должен отдать монетку, которую забрал из фонтана, капитану корабля.

Олило испуганно вздрогнул. «Какую монету?»

— Ту, что у тебя во рту, — спокойно пояснила она. Чертенок нехотя выплюнул монетку и, прижав ее копытцем к груди, быстро заговорил:

«Катя, я подумал, ее все равно кто-нибудь заберет. Я бы хранил ее лучше, чем тот фонтан, и твое желание все равно бы сбылось! Точно говорю!»

— Это уже не важно. — И чуть тише прибавила: — Мое желание не сбылось.

Лайонел оттолкнул лодку ногой, достал из-за пазухи узелок с драгоценностями чертенка и швырнул ему на колени.

Малыш непонимающе смотрел то на узелок, то на рубин в своем копыте, то на монетку, то на девушку.

«Катя!» — закричал он, когда лодку стало относить от пристани. Олило вскочил, плохо завязанная тряпка раскрылась и разноцветные камни посыпались на деревянное дно. Чертенок кинулся их собирать, но видя, что отплывает все дальше и дальше, взобрался на корму и протянул копытца к девушке.

«Это такая игра?» — с отчаянием спросил он.

Катя опустила глаза, не в силах смотреть на него, и громко ответила:

— Да, это такая игра. — Она надрывно засмеялась.