Анна Гринь - Веер маскарада

Я нажала два выступающих камушка на серебре, демонстрируя сестре медленно разворачивающиеся крылышки разноцветных пластинок. Сейчас первой стояла желтая, которую я с самого начала определила как свою личную.

— Создавать нужные образы мне помогли на юге, где сильные волшебницы. Они научили меня многому. Я радовалась, что Балта предложила мне побывать у них, — я с нежностью погладила трепещущие пластинки и продолжила: — Я называю свой геррас веером, ведь именно на него он похож. Веер маскарада!

— Но… — Вира тяжело вздохнула. — И что же дальше?

— Я ничего не планировала заранее, лишь позволяла себе время от времени появляться в разных уголках континента то под видом девушки — белошвейки, то в образе вольной легарды, а с некоторых пор обрела свое постоянное место и Наима — наследница Балты.

Когда мы только придумывали все это для меня, я строила целые планы, как буду завоевывать симпатию Кланта, но… Со временем просто растеряла всякую уверенность в себе, хотя и решила проверить, что будет…

— Так это?.. — киашьярина ошарашено воззрилась на меня. — Эмма, немедленно ответь!

— Да, — была вынуждена признать я. — Поверь мне, пожалуйста, ничего подобного я не задумывала! Все вышло как‑то само собой.

— Эмма! — нервно дернула меня за руку сестра. — Эмма, ты должна немедленно с ним поговорить!

Я лишь покачала головой и осторожно отцепила ее пальцы от своего локтя. Вира умолкла и опечаленно заглянула мне в глаза:

— Эмма, так будет лучше.

— Не будет, — уверенно произнесла я. — Не жди, что я пойду и скажу Кланту, что я ношу его ребенка. Он меня не поймет, а я никогда не смогу пережить подобный позор. Киашьяр меня не любит и никогда не любил. После этой новости он возненавидит меня и только мне от этого будет хуже.

— Но, Эмма, — всхлипнула сестра, — я же беспокоюсь за тебя.

— Не нужно, любимая, я справлюсь, — не веря даже себе, сказала я. — У меня впереди еще двенадцать месяцев, чтобы что‑то придумать или решить для себя.

Киашьярина тяжело понурилась и покачала головой:

— Ты делаешь самую большую глупость, Эмма. Я должна поговорить с Рэндом.

— Ты обещала, что никому не расскажешь, — напомнила я строго.

Сестра обреченно вздохнула:

— Если бы я знала, какую тайну придется хранить, то никогда не пообещала бы… Ты обязана ему сказать. Он имеет право знать!

— О чем ты? — опешила я. — Он даже не задумался о том, чтобы найти девчонку, с которой провел ночь. Ни я, ни Марта ему не нужны. Куда проще позвать очередную фрейлину или придворную даму к себе в опочивальню, чем думать хоть о ком‑то.

— Но…

— Нет, Вирена, не нужно более, — перебила я киашьярину. — Я все решила.

Ты пожалеешь потом, — предсказала сестра.

И я знала, что она права, но я знала и то, что просто не смогу сейчас поступить иначе. Так же, как и тогда, когда уходя из комнаты Кланта, я увидела свое отражение. Тогда на лице у Марты был написан страх и понимание, что я никогда не смогу никому рассказать об этом. И тогда же я испытала презрение и жалость к себе и к той личине, которую надела.

Лишь умелый портной сотворит чудо и оживит цветы на кружеве.

«Краткий курс придворного флирта, том первый»

Вирена не знала, что должна сказать сестре, слишком уж уверенно озвучила свое решение Эмма. Не в силах долее обсуждать ситуацию, киашьярина встала и молча удалилась, ощущая, как с каждым шагом тяжелеет груз на сердце.

Вернувшись в свои покои и взглянув на спящего сына, она вздохнула и стерла выступившие на глазах слезы.

— Никогда не думала, что подобное произойдет.

— Ты о чем, любимая? — спросил Рэнд, и Вира вздрогнула, только теперь заметив развалившегося на террасе в кресле супруга.

— Ни… Ни о чем, — сглотнув, едва слышно промолвила она, чувствуя боль за свое вранье. Сколько еще раз за ближайшее время ей придется соврать, чтобы не рассказать истину?

— Ты говорила с Эммой? — уточнил легард и встал, направляясь к жене. — Она тебе рассказала?

— О чем? — насторожилась киашьярина. Со слов сестры она поняла, что та никому ничего не сообщила, кроме нее.

— Я не знаю точно, но я могу предположить, — спокойно отозвался Рэндалл и обнял любимую сзади. — Я думаю, твоя сестра беременна.

— Откуда?.. Откуда ты знаешь? — опешила киашьярина и обернулась к супругу.

— Догадался, — хмыкнул он. — В конце концов эти игры вполне могли привести к подобному итогу.

— Игры?

— В переодевания, — усмехнулся легард.

— Откуда ты знаешь? — нахмурилась Вира.

— Я делал твоей сестре порт — переход и конечно я знаю все пути ее передвижений. А сделать выводы… не трудно, — ответил киашьяр и поцеловал жену за ухом.

Вирена облегченно прислонилась к брюнету.

— Что нам теперь делать? Как нам быть?

— Нам? — переспросил Рэнд. — Я не думаю, что стоит вмешиваться в события между моим братом и твоей сестрой. Это худшее что мы можем сделать. Я знаю Кланта и знаю многое о нем. Но я не буду вмешиваться в ситуацию. Я и до этого не рассказывал никому, что знаю об Эмме. Сейчас мы должны предоставить им возможность самим выбирать свое будущее.

— Но ведь это не правильно?! — опешила киашьярина. — Так не должно быть. Я не представляю, до чего эти двое могут доиграться, если позволить им самим решать.

— Любимая, — Рэнд крепче прижал жену к себе и очень тихо напомнил: — Они не дети. Если мы вмешаемся, ни она и ни он этого нам не простят. Да, Эмма играет в игры, сменяя обличия, становясь то Уаррой, то Мартой, а после и вовсе Наимой. Но она имеет право делать то, что считает верным. Да и…

— Что?

— На самом деле… вынужден признать, что за несколько последних лет Уарра сделала для княжеств и их князей больше, чем все мы могли, — усмехнулся легард.

Вира вздохнула и прижалась к супругу, не желая больше обсуждать сестру.

Эдин неторопливо прошелся по тронному залу, не обращая внимания на охрану, внимательно следившую за каждым его движением. Клант, восседая на ступеньках у подножия трона, старался не смотреть ни на отца, ни на распростершуюся в нелепой позе женщину посреди зала. Сарелия, утонув в ворохе юбок, горько рыдала и поскуливала, давно перестав сопротивляться расспросам.

Киашьяр долго пытался разглядеть перед собой мать, но видел лишь незнакомку, что никогда не прикидывалась любящей легардой. Даже теперь, взывая к милосердию, надеясь на поддержку, Сарелия не обращалась к сыну и не искала у него защиты.

В какой‑то миг Кланту казалось, что вот — вот в нем проснется что‑то похожее на сочувствие, но нет. Он испытывал лишь отвращение к бесконечному потоку лжи, льющемуся из уст матери. Первые минуты женщина надеялась как‑то задобрить мужа, но Эдин не поддался, помня даже о нежных чувствах к королеве в прошлом.