Горячий источник (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

- И с чего вдруг вы стали о таком беседовать? – приподымает он бровь.

Теперь смеюсь я, понимая, что меня подловили.

- Да потому что все уже знают про результаты вашего УЗИ!

- Обожаю нашу деревню! - рычит Глеб Дмитриевич, а я смеюсь так сильно, что даже давлюсь, он со всей силы бьет меня по спине, вкладывая в этот удар всю свою любовь.

- Ладно, неважно! Это наш с Полиной ребенок, главное, чтобы здоровенькая - это самое важное.

- Конечно! Все будет хорошо.

Продолжаем взбираться наверх, а у меня как будто рефлекс, все время ищу собаку, которой рядом нет, даже рука дергается, словно держит поводок. Но Глеб не смотрит в глаза, и это все равно как-то странно.

- Это еще не все?

Он переводит на меня суровый взгляд, что-то замалчивает гад, я в этом просто уверен.

Становится холодно. Гора – это склон. Лучи солнца падают на нее не перпендикулярно, как на равнину или на озеро-море, прогревают поверхность совсем плохо, поэтому чем выше, тем холоднее. Ну, и еще один фактор, мешающий теплу в горах, -  это снег на вершинах. Именно там и застряли наши потерпевшие. И если мне уже зябко, то я представляю какого им на самом верху.

- Славницкий приперся сегодня с утреца в КСП и попросил выделить ему пару ребят, чтобы починить крышу сарая напротив дома.

Расплываюсь в довольной улыбке, вот так счастье подвалило.

- Ты знаешь кого выбрать, - бью себя в грудь.

Глебушка кивает.

- Да, я уже выбрал. Пойдут Мишка и новенький стажер.

Уходит вперед Глеб, а я останавливаюсь, затем догоняю его.

- Вот, значит, как? – откровенно злюсь, топая ногой, камни с шумом скатываются вниз, - я тебе помогал, когда ты втюхался по уши в свою Полину, и вот она благодарность.

Начальник отвлекается на рацию, крутит кнопки и антенну. А я не могу успокоиться.

- Смотрю мы поменялись ролями, теперь ты решил проявлять чудеса идиотизма вместо меня? –  возвращается ко мне Глеб Дмитриевич.

- Ты настоящий друг, Глебушка, - раскидываю руки, продолжая идти спиной к вершине, лицом к нему.

- Я пытаюсь спасти твою веснушчатую задницу, - тычет пальцем в мою грудь. - Это не одно и тоже. Полина была свободна, а ты положил глаз на замужнюю женщину. И, между прочим, у них есть шестилетняя дочь. Но дело даже не в этом. Мне не понравилось, что она примчалась в спортзал - это плохой признак, - еще одно хмурое выражение лица и острый прищур. – Не похожа она на ту, что просто так в спортзал с толпой потных мужиков побежит, горячий ты наш источник неприятностей.

- Думаешь, я ей нравлюсь? – прикусываю нижнюю губу, довольно улыбаюсь, показывая язык.

- Думаю, что надо начинать работу, - помрачнел и без того мрачный Глеб Дмитриевич.

Потому что сверху уже слышались крики.

Мы сработали отлично, спасли всех, серьезно никто не пострадал,  травмы получили только легкие.  А вечером того же дня позвонил Мишка и сообщил о том, что его скрутило от непонятной боли в животе. Я лишь пожал плечами, а Глеб прожег меня очередным убийственным взглядом. Чувствует гад, всегда все чувствует.

- Сходил называется в столовую с твоим Павлом, а он как в порядке?  У него нет таких же симптомов? – орет в трубку Мишка, да так, что даже я слышу, хотя разговаривает с ним наш начальник.

- В порядке, - рычит Глеб Дмитриевич, пуская пар через ноздри, и разглядывая меня с нескрываемой агрессией, показывая кулак.

А я лишь мило улыбаюсь, непонимающе пожимая плечами.

- Решил мне отряд угробить? Ты ведь все равно полезешь на эту крышу, упрямый баран!

Я молчу.

- Если тебя закопают, я тебя откапывать не буду!

Я снова молчу.

- Не смей к ней подходить! Смотреть можно, трогать нельзя, - вздыхает, опираясь локтями на стол.

А я радостно взвизгиваю, собирая свои вещи, завтра у меня важный день. Глеб Дмитреевич хватается за голову.

Утро началось странно. Муж уселся посреди кухни нашего огромного дома и объявил, что сегодня несколько спасателей придут ремонтировать крышу сарая. Неприятное предчувствие поползло по спине ледяной каплей пота. Почему я не рассказываю ему про приставания наглого рыжего спасателя? Сама не знаю.

- Хочу тут все переделать, Ирусик, - по-барски откинулся на спинку стула Сергей, а я, как всегда, улыбнулась, поправляя кухонную скатерть.

Улыбка мое самое главное оружие, за ней прячется боль, разочарование и одиночество. Все, чем щедро одаривает меня супруг. Но я привыкла так жить, так жила моя мама, а раньше бабушка. Так меня воспитывали. Самое главное для меня дочь, она очень любит своего отца и ради нее, и ее благополучия я и живу, как живу. А еще мои питомцы. В клинике мне хорошо, там я забываюсь и не думаю о том, как скучна моя жизнь.

- Что ты собрался переделывать?

- Да все! Раз уж меня сюда заслали, я хочу навести порядок! И начну, пожалуй, с контрольно-спасательного пункта. Не нравится мне там начальник...

Эти разговоры я слышу не первый раз, поэтому сажусь, укладывая полотенце себе на колени.

- Что ты к нему прицепился? Я слышала, что он ответственный, серьезный и очень умный человек. Нельзя кого-то увольнять только потому что он не нравится тебе внешне, не лижет тебе, уж извини, пятую точку.

Стараюсь быть как можно деликатнее, знаю, как он бесится, когда я перечу ему. Поворачиваюсь к чайнику, что пыхтит на плите. Золотистая струйка течет в чашку, наполняя до самых краев. Беру душистый напиток, делая большой глоток. Обожаю горячий чай, такой, чтобы аж горло жег.

- Мне не нравится, как он на меня смотрит, будто он лучше меня, -  закидывает муж ногу на ногу, разглядывая свои ногти.

- Не придумывай, он сделал очень много, мне рассказывали о чудесных случаях спасения. Рисковал собой ни раз...

Он резко оборачивается, и я замолкаю.

- А ты я смотрю неплохо осведомлена о работе местной службы спасения.

- Просто девочки болтают, - пожимаю плечами, погружая нос в чашку.

Хлопает по столу, требуя, чтобы я налила чаю и ему.

- Ага, местный бог Глеб Дмитриевич.

- Прекрати...

- Вот мне его заместитель нравится, - делает громкий глоток муж, когда чашка оказывается возле него, - я бы его начальником сделал. Веселый, яркий парень, и работает не хуже, и многих вытащил с того света.

От последних слов мужа, я давлюсь чаем, да так сильно, что кашляю.

- Кого? – прочищаю горло, знаю о каком заместителе идет речь, да уж веселья ему не занимать. -  Он инфантильный, незрелый, словно ребенок! Давай, поставь! И у тебя буду умирать не только потерпевшие, но и сами спасатели. Ветер в голове, сквозняк в мозгах. На такой должности должен быть умный, сосредоточенный и хладнокровный человек, который там сейчас и работает.

Муж удивленно смотрит в мою сторону.

- Тише, тише! – смеется. - Не будь такой суровой, нормальный парень. Иногда ты такая зануда, Ирусик.

Встает он, поправляя пиджак.

- Смотри-ка, как в спасателях разобралась, - усмехается, хватая меня за зад, прекрасно знаю, что за этим ничего не последует, - но я за тебя спокоен, - оглядывает с ног до головы, молча намекая на мою полноту.

Я всю жизнь была расположена, но в начале наших с мужем отношений, конечно, была худее. Лицо всегда было симпатичным, светлые длинные волосы, глаза неплохой формы и губы, а вот фигура далека от современных стандартов. И мой супруг постоянно мне об этом напоминает. Наверное, поэтому я так злюсь, понимая, что не могу понравиться кому-то просто так, слишком много комплексов внушил мне муж за последние годы. Услышав стук молотков и чьи-то голоса, я вздрагиваю, супруг сообщает, что ему нужно в город, а я аккуратно выглядываю из-за шторы.

Знаете, чем отличаются люди от животных? Самое главное — наша человеческая способность к самоанализу, самокритике. У зверей есть элементы самоанализа, но совсем поверхностные, животные никогда не заходят далеко в суждениях типа «а что будет, если...». Конструирования будущего у них нет.