Замок пепельной розы (СИ) - Снегова Анна

Наверное, мне всё же нужно что-нибудь сказать напоследок. Из вежливости.

— Благодарю за танец. Я… чудесно провела время. Простите, что вам пришлось потратить своё на меня. Как видите, я так и не нашла вам в этом зале партнёрши, способной не наступать на ноги. Пришлось выдвинуть свою кандидатуру.

Ну вот. Хотя бы одна из заготовок вспомнилась. А то, что голос дрожит непролитыми слезами… спишем на усталость. Дама запыхалась. Ей срочно нужно отдохнуть. Где-нибудь подальше. Где темно и никого нет.

Пытаюсь уйти.

Рывок.

Мою руку не пускают, она по-прежнему в плену.

Сжимают крепче, и я охаю от неожиданности и боли — твёрдые пальцы герцога давят как раз на пострадавшее место. Поднимаю глаза — впервые решаюсь посмотреть ему прямо в лицо. И удивляюсь каменному, совершенно закрытому и отстранённому, как у мраморной скульптуры выражению.

Замираю пойманной птицей… а Морриган вдруг перехватывает моё запястье левой рукой, а правой стягивает с меня перчатку. Хмурится, разглядывая красные следы и сбитую кожу на костяшках. Переводит на моё лицо прищуренный взгляд. А пальцем… тем временем осторожно касается следов.

Кажется, я всё-таки дождалась их. Бабочек в животе. Вот только что с ними теперь делать… не представляю.

А Дорнан просто стоит и молча ждёт ответа на так и не заданный им вопрос.

Отводя взгляд, я пробормотала:

— Просто-напросто отказала одному не в меру любвеобильному жениху.

С оглушительным треском лопаются стёкла в ближайшем окне. Под визг стоящих рядом дам осыпаются дождём осколков на лужайку.

— Господа! Бал окончен! — низкий, спокойный голос отца увесисто падает в наставшую тишину. — Прошу прощения, у нас небольшие проблемы… по столярной части. Будем чинить окно. Ужин подадут в большой столовой — для тех, кто предпочтёт заночевать в Шеппард Мэнор.

Герцог торопливо выпускает мою руку и делает шаг в сторону. Гости начинают стекаться к выходу из зала, оживлённо переговариваясь. Даже Олав уводит Дженни под руку. Только Морриган остаётся стоять на месте.

Отец медленно, неторопливо идёт к нам. Я вижу, как он смотрит на нас своим непроницаемым взглядом под набрякшими веками, по которому даже я редко могу прочесть, что он думает на самом деле. И тоже решаю уйти. Низкая, плотная фигура отца оказывается прямо на моём пути. Встречаюсь с папой взглядом…

— Хорошего вечера, папочка! — приседаю в книксене на секунду и снова готовлюсь скорее покинуть этот зал — в ещё более смятённом состоянии, чем была. Потому что теперь окончательно перестала что-либо понимать. — Мы с герцогом танцевали…

— Я вижу, Элли. Я всё вижу.

— Мистер Шеппард! Вам должно быть сказали, что у меня к вам разговор, не терпящий отлагательств. — За моей спиной властный голос герцога, наконец, тоже вспарывает гулкую тишину пустого бального зала.

Уже почти у дверей я слышу, как отец очень спокойно и невозмутимо ему отвечает.

— Сожалею, но прямо сейчас я не могу уделить вам достаточно времени для обстоятельного разговора — которого, несомненно, заслуживает ваше дело. Вопросы государственной важности требуют моего немедленного присутствия в столице. Буду рад, если до моего возвращения вы окажете честь нашей семье и погостите в Шеппард Мэнор. Лучшие гостевые покои будут в полном вашем распоряжении.

Что ответил герцог, я уже не услышала, закрывая дверь — но то, каким тоном это было сказано, не оставляло сомнений, что Его сиятельство в гневе.

Ничего не поделаешь! Если мой отец что-то решил, нет такой силы в Королевстве ледяных островов, которая собьёт его с пути.

А он зачем-то решил задержать Морригана у нас. Вот только зачем?

Я прошла несколько шагов по коридору, чувствуя слабость в коленях, прежде чем хоть немного пришла в себя и меня перестало «вести» после танца. Шумные гости внизу, в холле, уже готовились к отъезду, оживлённо обсуждая бал. По крайней мере, большая их часть, как я надеялась.

Остановив первого же спешащего мимо лакея, я обратилась к нему:

— На спинке стула, ближайшего к входной двери, плащ герцога Морригана. Будьте добры, унесите в гардеробную! Его светлость остаётся в Шеппард Мэнор.

Аппетита не было, и я решила, что обойдусь без ужина. Поднялась к себе в комнату, переоделась в простое серое домашнее платье.

Скромная девичья кровать, платяной шкаф, пушистый бледно-розовый ковёр на полу и кофейные шторы, кремовая обивка парочки уютных кресел у журнального круглого столика. Книги, ноты и вышивки в беспорядке на нём, букет сухих роз посреди всего этого безобразия… моя берлога.

Я рухнула в кресло без задних ног. В ушах всё ещё звенело.

И тут в дверь постучали.

Я резко выпрямилась.

— Войдите!

Это был брат. Он осторожно протиснулся в приоткрытую дверь, всё ещё в уличном сюртуке.

— Я на минутку. Узнать, как ты.

Настороженно сцепив пальцы в замок, я кивнула на соседнее кресло.

Олав устало опустился рядом, опёрся локтями на колени. Помолчал, а потом тихо сказал:

— А знаешь, я никак не привыкну, что ты уже не та малышка Элис, которая пряталась в моём шкафу во время грозы.

— А знаешь, я по-прежнему прячусь в шкафу, когда мне больно и страшно.

Мы посмотрели друг другу в глаза и улыбнулись. Сковавшее меня напряжение немного отпустило, и я откинулась на спинку кресла. Улыбка брата погасла. Он спросил неожиданно серьёзно:

— Значит, Морриган, да?

Я отвела взгляд.

— Если я скажу, что он — неподходящая партия для тебя… по разным причинам, это же ничего не изменит?

Замерев и осмыслив его слова, я ответила вопросом на вопрос:

— А если я спрошу, что у вас за секреты, и о какой опасности вы говорили в парке, ты ведь тоже ничего не ответишь?

Он вскочил и прошёлся туда-сюда по комнате, взъерошил светлые волосы на затылке.

Даже странно, как мы с братом различаемся внешне. Тёмненькая кареглазая я — и голубоглазый блондин Олав, которому я по плечо в прыжке. Так бывает иногда, если ребёнок вдруг удаётся в бабушку или дедушку. У нас висит в одной из комнат портрет папиной мамы, которую никто из нас, к сожалению, уже не застал — так вот Олав её копия. Но внутренне… мы даже слишком похожи. Никто никогда не понимал меня так же, как брат.

Наконец, он остановился и посмотрел на меня решительно.

— Есть темы, о которых я не вправе говорить даже с тобой. Всё, что могу сказать… — Он запнулся и продолжил, кажется, совсем не то, что собирался. — Я зашёл только на минутку, попрощаться. На всякий случай забираю Дженни отсюда. Отвезу жену к родителям, в Замок ледяной розы. Не думаю, что ей безопасно оставаться здесь… пока во время ваших с Дорном танцев окна взрываются. Мама и так из комнаты не выходит почти… А ты, пожалуйста, будь осторожнее до моего возвращения.

Я тоже поднялась, уставилась на брата гневным взглядом.

— Ты точно знаешь что-то важное для меня! И молчишь! Тебе не стыдно?!

Он покачал головой.

— У меня такая умная младшая сестрёнка. Сама во всём разберётся, без моего участия. Но имей в виду — я только туда и обратно. Завтра утром снова буду здесь. Отец уже уехал, и пока его нет…

— Будешь за мной присматривать, я поняла, — насупилась я и скрестила руки на груди.

— Нет. Буду рядом, если понадобится моя поддержка. Элли, мой шкаф всегда в твоём распоряжении, ты же знаешь?

Я смотрела на его добрую и немного грустную, слишком понимающую улыбку и чувствовала, что на глаза наворачиваются слёзы. Захотелось вдруг попросить, чтоб сделал как в детстве. Когда мне бывало грустно, брат катал меня на своём снежном олене по парку и рассказывал удивительные истории — о каменных существах аграллахах, и злой арвле, и месте, где никогда не бывает солнца и совсем нет людей, зато растут чудесные хрустальные цветы… и много-много других волшебных вещей. Я никогда не знала, сколько в них правды, а сколько вымысла. Меня просто завораживали эти истории, и даже чужой, незнакомый язык, слова из которого до сих пор временами проскальзывали в речи Олава, казались музыкой.