Вор весны - Кетрин Макдональд

Он ныряет вниз, уворачиваясь от очередной атаки, вонзая свой меч в руку великана и рассекая его поперек туловища, когда тот отступает. Великан пошатывается, Аид сжимает кулаки почти в молитвенном жесте, и по комнате струится синий свет. Разбросанные кости оживают. Другие выталкивают камень.

Их силы текут по туннелям, отбивая силы противников. Но этого недостаточно. Мы все еще в меньшинстве.

Аид оседает на пол.

— Аид!

— Беги! — шипит он.

Но я не могу. Не говоря уже о поврежденной ноге. Не могу. Я не оставлю свою половинку позади.

Псы скулят, глядя на меня, и я киваю.

— Идите, — настаиваю я.

Они меньше, быстрее, даже на трех ногах. А у меня есть лишь одна. Они с сожалением хнычут и убегают в один из туннелей. Аид пристально на меня смотрит, и его глаза обшаривают комнату, каждый вход, каждый туннель.

Как раз перед тем, как они настигают нас, он хватает нас, поднимает в воздух и забрасывает в другую пещеру. Огромная дубина поднимается, преследуя нас, но Аид цепляет каменную стену и дергает ее вниз, словно она весит не больше занавеса.

Мы погружаемся во тьму.

Все стихает, звуки внизу замолкают. Долгое мгновение мы лежим на полу, тяжело дыша. Я жду, когда мир снова обретет смысл, но этого не происходит. В моем бедре пульсирует боль.

Аид трогает меня.

— Ты ранена? — спрашивает он.

Мои глаза быстро привыкают к полумраку, к пурпурно-голубому свету, который наполняет помещение. Аид держит мое лицо, но пока я больше ничего не могу разобрать. Интересно, завершится ли мое превращение в полуфэйку, или мои глаза обречены оставаться иакими же слпбыми.

— Моя нога, — выпаливаю я

Он что-то рвет и оборачивает вокруг моего бедра. Я хватаю его за руки, когда он делает это, и стараюсь не кричать.

— Что происходит? — спрашиваю я его, стиснув зубы.

— На нас напали.

— Браво, гений, я это уже поняла. Кто? Диона не похожа на главного…

— Нет, — говорит он, — это не она.

— Тогда кто…

— У меня есть идея. Что ты здесь делаешь?

— Перевозчик сказал, что тебе нужна помощь…

— Харон? Я не посылал его…

— Тебе и не нужно было.

Он вздыхает, поднимаясь на ноги. Он водит руками по каменным стенам.

— Что ты делаешь?

— Ищу выход. Только не уверен, что он есть. Я не могу раскрошить огромные глыбы камня, только тонкие куски.

— Значит, мы в ловушке?

Он падает на землю, немного в стороне. Что-то вздрагивает вдалеке.

— Как долго… — начинаю я.

— Я не уверен.

Мгновения идут, секунды утекают. Я не знаю, что произойдет, когда они прорвутся, или сколько времени это займет, или сколько энергии у него осталось для борьбы. Я не знаю, что нас ждет.

Мне так много нужно сказать, так много узнать.

Я подползаю ближе к нему, почти не соприкасаясь.

— Расскажи мне о том, как мы впервые встретились, — прошу я его.

— Зачем?

— Хочу это представить.

Он вздыхает, но с каким-то горько-сладким облегчением, словно всю жизнь хотел рассказать эту историю, только не думал, что расскажет ее так.

— Тебе было шесть, почти семь. На тебе был розовый комбинезон с низом в горошек и вышитыми повсюду цветами. Я спотыкался на твоем имени, и ты сказала называть тебя Сефи. Ты дала мне свою шляпу, потому что боялась, что я получу солнечные ожоги. Но забыла забрать ее обратно, и я носил ее, пока она не разошлась по швам. Ты была самым прекрасным и милым человеком, которого я когда-либо встречал, и я плакал, когда Эметрия объяснила мне, что ты меня не помнишь.

Он делает паузу, и у меня тоже сжимается горло. Я помню этот комбинезон. Помню, как потеряла шляпу. Ненавижу, что не помню его.

— После того дня я жил ради первого мая, в ожидании, когда Эметрия возьмет меня с собой, чтобы увидеть тебя. Едва ли имело значение, что ты не помнишь меня, потому что каждый раз ты казалась добрее, чем в прошлый. Мое сердце разбилось, когда Эметрия сказала, что я больше не могу с тобой видеться, но она забыла взять с меня обещание, и я все равно возвращался. И ты тоже. Даже когда твой отец говорил, что ты слишком взрослая, ты возвращалась, и я осмелился поверить, что это потому, что в глубине души ты тоже хотела меня увидеть. Ты не помнила, почему тебе нужно было прийти, но знала, что это важно.

То же чувство терзает мое сердце и сейчас.

— Однажды я напросился проводить тебя домой, а потом иногда приходил и смотрел, как ты сидишь в саду на крыше, ухаживаешь за растениями и кормишь голубей, как какая-нибудь принцесса из сказки.

— Став старше, я понял, как это странно, как высоко я возвел тебя на пьедестал, сделал лучшей из всех людей. Я знал, что, должно быть, выдумал половину того, какой ты человек, и что, если я действительно влюблен в тебя, то влюблен и идею, фантазию, которую придумал, чтобы мне было не так одиноко. Затем, в позапрошлый Хэллоуин, я улизнул