Богатый. Свободный. (не) Мой (СИ) - Лав Натали

Олеся

С силой швыряю тарелку в мойку. Она рассыпается на осколки.

– Хватит! – рявкаю так, что мать замолкает.

Меня бы это удивило, если бы не владеющая мной ярость.

– За что ты меня ненавидишь? – бросаю гневно, – Что я тебе сделала?

Но она уже пришла в себя. И ринулась в бой.

– Ты как со мной разговариваешь? Ты в моем доме! Я – твоя мать! Имей уважение.

Я так долго его имела. Но больше не хочу. Я в ее доме. Потому что своего у меня, как оказалось, нет. Ничего у меня нет. Кроме сына.

– Ты даже мужика удержать не сумела. Он тебя выкинул как мусор! Ни работы, ни мужа. Как жить будешь? Не думай, что на моей шее! Замуж выходила, меня не спрашивала. А теперь прибежала словно побитая собака. Скоро сорок лет, а ума не появилось, – продолжает она.

Права она. Замуж я выскочила рано. От нее. От ее тотальной нелюбви.

А теперь вернулась. Потому что никому нельзя доверять. Муж променял тридцатипятилетнюю меня на двадцатилетнюю ляльку. А имущество переоформил, чтобы мне ничего не досталось. Обычная история. Мужики предпочитают "свежее мясо." И теперь в моем доме другая хозяйка.

У меня же ничего нет. Только шестнадцатилетний сын, который кроме меня никому не нужен.

Лицо у матери раскраснелось. На виске взбухла жилка. Ничего к ней не чувствую. Кроме пробирающей до самого нутра злобы.

– Пошла ты! – бросаю глухо и, не вытирая рук, устремляюсь в прихожую.

Срываю с вешалки куртку, засовываю ноги в кроссовки и вылетаю на улицу.

Там вдыхаю воздух с легким морозцем. Декабрь. Гляжу на гирлянды, переливающиеся вокруг. И становится горько во рту. И на душе.

Застегивая куртку, понимаю, что я выбежала в переднике. Хозяйка года, не иначе. Сдергиваю его и выбрасываю в урну.

Хватит, повторяю про себя снова. Я с ней не уживусь. Пора идти дальше.

Лишь еще раз посмотрю на мой дом. Под зеленой крышей. Который построили я и Савва. Для нас.

Нащупав телефон в кармане, вызываю такси. Пока жду, ругаю себя за мазохизм. Зачем мне это?

Я просто посмотрю. Еще разок. А потом – всё.

Странно, уже месяц прошел после развода. По дому я скучаю больше, чем по мужу. Бывшему. Дом – он родной. А Савва – предатель. И нет ему прощения. Да он и не просил.

Подъезжает такси. Сажусь сзади. Не хочу сидеть рядом с мужчиной. Все они... Кроме сына.

За рулем молодой парень. Кавказец. Чернявый. Пытается разговорить меня. Но я не отвечаю.

Улицу находит не сразу. Приходится подсказывать. Останавливается напротив дома. Не выхожу. Незачем мне туда идти. Савва замок сменил. Я только взгляну. Жадно смотрю на уютное строение, отделанное серым камнем, с зеленой крышей из профнастила. "Хороший мой, прости", – шепчу про себя, прощаясь с частичкой своей души. Там, всё как я люблю. В окнах нет света. Бывший муж и его пассия не дома. Веселятся. На моих костях.

Бросаю прощальный взгляд. Вот и конец моей семейной жизни.

– Поехали, – прошу водителя.

Что за издевательство над собой приезжать сюда?!

– Куда? – удивляется он.

– Туда, откуда Вы меня забрали.

– Ладно, – с заминкой отвечает.

Машина тормозит возле пятиэтажки матери. Таксист с подозрением косится на меня. Успокаивается лишь, когда отдаю ему за проезд. Выйдя из машины, замечаю знакомую высокую фигуру.

– Матвей, ты чего тут?

– Привет, ма, – наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щеку.

Чувствую его прикосновение и, холод в груди становится меньше.

Все будет хорошо.

– Пойдем. Надо вещи собрать.

– Ты думаешь, так будет лучше? – спрашивает он.

– Ты хочешь с ней жить? – отвечаю вопросом на вопрос.

– Она не хочет, чтобы мы с ней жили.

Да, вот именно такая извращенная форма у отношений в моей семье.

– Отец звонил?

– Нет.

Как он может? Как?

Ладно, я. Разлюбил, перегорел.

Но Матвей... Родная кровь.

Видно, может. Я совсем не знаю человека, с которым прожила столько лет.

Мы стоим еще несколько минут, вдыхая морозный воздух.

– Пора, – говорю сыну.

Мы поднимаемся по лестнице вдоль окрашенных зеленой краской стен. Сын открывает дверь своим ключом и, не успев переступить порог, слышим ядовитое:

– Явились. Что на улице – не понравилось?

Молчу. Не вижу смысла разговаривать. Если человек за столько лет ничего не понял, то и сейчас не поймет. Меня ничего не держит в этом городе. Мне пора найти свою жизнь. Она где-то потерялась.

Мы с Матвеем быстро собираем свой нехитрый скарб. Мать смотрит за нашими сборами с некоторой долей удивления.

– И куда вы на ночь глядя?

– Тебе не все равно? На твоей шее никто сидеть не будет.

Все, что осталось у меня после развода, умещается в двух чемоданах и дорожной сумке.

– Ой, непутевые! – восклицает она.

Но остаться не просит. Мы здесь ненужные.

– Пока, – говорит ей Матвей, выкатывая чемоданы из квартиры.

Я ничего не говорю. Ей не надо.

– Давайте, давайте, – подбадривает она нас, – Назад не торопитесь.

– Да не дай Бог, бабушка, – насмешливо замечает сын.

Она хочет еще что-то сказать, но я захлопываю дверь. Жаль, что ей не по носу.

И снова такси, которое везет нас на вокзал. У нас в десять вечера автобус. До Москвы.

Я нашла работу. Инструктором в спортивном центре. С довольно приличной зарплатой.

Все наладится.

Я покупаю билеты. Чтобы выжить, нам придется постараться. Но мы сильные. Справимся.

И, заняв свои места, я не ощущаю страха и неуверенности.

Закончился один жизненный этап. Начался другой.

А мусор я оставлю здесь. Где ему самое место.

В автобусе мне удается уснуть. Так легче добраться. Тем более что едем мы ночью, поэтому не вижу смысла любоваться пейзажами за окном. Они все равно скрыты мраком. Да и отдохнуть надо. Завтра у меня встреча с директором фитнес-центра, по итогам которой она решит, возьмет ли меня на работу. Сама себе я напоминаю парашютиста, который выпрыгнул из самолета и уже в полете обнаружил, что парашют он надеть забыл. Плохо, что вместе с собой я выбрасываю Матвея.

Но не то, чтобы мне оставили выбор. Каменная стена, за которой я укрывалась от мира, оказалась не из камня. Из известняка. И стоило ее лишь чуть подмочить, как она даже не рассыпалась. Нет. Она растеклась грязной лужей, запачкав меня.

Существование с матерью, никогда меня не любившей, более того, после смерти отца открыто ненавидевшей, превратилось в пытку. А я не настолько сильная, чтобы остаться на ее территории и терпеть бесконечный прессинг.

Из состояния сна меня выдергивает телефонный звонок, который слишком громок для спящего автобуса. Чтобы не тревожить остальных пассажиров, жму на зеленую трубочку, не глядя на имя звонившего. Понимаю, кто это, только услышав голос бывшего мужа:

– Куда едешь, сука? – он – пьяный, – К мужику собралась? Всегда знал, что ты – шалава!

От того, что не до конца проснулась, от того дерьма, что льется из динамика, я испытываю не возмущение, а лишь крайней степени удивление. И не нахожу, что ему ответить. Он мой номер с номером своей ляльки перепутал?

– Мне ведь говорили! Все говорили, что у тебя ебарей – не сосчитать, а я не верил. Только зря ты куда-то собралась. Ты же бабкой скоро станешь! Поняла, Леська? Ты – ба-а-б-ка, – он противно растягивает последнее слово и начинает смеяться.

Я нажимаю отбой. Ругаться с ним нет ни малейшего смысла. Он мне никто. И следить за моим моральным обликом не имеет права. Но на этом чудеса не заканчиваются – он звонит повторно.

– Совсем, что ли, уже? – шепчу я, блокируя его везде, где можно.

Почему не сделала этого раньше? Он мне не звонил. Когда я надеялась, что измена – это выдумка. Когда во время развода считала, что Белов не сможет поступить так подло.