Запретная ночь с боссом (СИ) - Шельм Екатерина

— И что? — мне становиться любопытно. — Принес тебе We-Vibe в розовой коробочке с бантом?

— Нет, он не любитель этой как он выражается «требухи».

— Видимо, ему не нужна помощь.

— М, — Полина смущенно забирает волосы за ухо. Я понимаю что с обсуждения игрушек мы перешли на ее личную интимную жизнь. Черт! Это уже перебор.

— А ты? Пробовал?

Закатываю глаза.

— Да я черта лысого только не пробовал, — вздыхаю как пенсионер над ценниками в магазине. — Игрушки, наряды, тантрический секс, — из-за того что я наговорил хочется быть максимально откровенным, чтобы загладить вину. — Секс втроем, анальный секс, секс в общественных местах…

— Нет! — возмущается Полина.

— А что? Это заводит. Как и все запретное. Ты не пробовала?

— Н-нет, — она спотыкается. Мы как раз идем мимо одного из домиков, мы далеко от остальных, я вижу, что на двери веранды нет тяжелого амбарного замка, так что может и открыто…

— А хотела бы попробовать?

Мой внутренний голос молчит. Мне уже плевать. Я кожей чувствую ее рядом. В голове пусто, а «совесть» — какое-то иностранное слово выдуманное явно девственниками.

Полина смотрит на меня и молчит. Смотрит… молчит. Ее губы вздрагивают, она слиться что-то сказать и только сглатывает. Я оглядываюсь, проверяя нет ли кого рядом. Пусто. Все на страйкболе или едят шашлыки.

— Иди за мной, — и Поля, как мышка загипнотизированная удавом, хлопает глазами.

Поднимаюсь по деревянным ступенькам и толкаю дверь на веранду домика. В несезон он никому не сдан. Открыта только летняя веранда, сам дом, где находится все ценное накрепко заперт. Окна большие, но с осени не мытые, мутные, почти непрозрачные. Полина тихо заходит следом и прикрывает дверь.

Стоит мощный деревянный стол и пара закинутых на него стульев. Я чувствую ее сомнения и страх.

— Андрей… это нехорошо…

— Да.

Спорить тут не о чем. Это очень не хорошо. Но я все равно беру ее за руку и тяну к себе. Мы целуемся. Сладко, грешно. Полина стонет мне в рот, я сжимаю ее зад в узких джинсах.

Да-а-а!

Ласкаемся языками как безумные. Грязно, развязно, как чертовы школьники, дорвавшиеся до горячего. Вот только желания у нас не школьные совсем. Это чувствуется в каждом нашем касании. Нас откровенно ведет друг от друга.

— Андрей… Нет… — Поля отстраняет меня.

— Секса не будет. Не будет, мы только чуть-чуть… — шепчу ей в губы и снова целую. Она расслабляется. Ерошит мне волосы, сжимает плечи.

Мну ее в руках. Лапаю. Прижимаю к себе. Хочу ее без одежды, чтобы все у нас было до конца, но не будет! Не будет, потому что нельзя. Потому что в километре отсюда моя жена пьет вино и оглядывается по сторонам, ожидая меня.

Я отстраняюсь. Полина смотрит на меня, ее глаза в томной поволоке, губы приоткрыты яркие розовые и влажные. Тянется ко мне и я снова падаю в нее. Поля… Гореть мне в аду!

Тащу с нее толстовку, но она сопротивляется.

— Нет, нет, Андрей! Не раздевай… — она жалобно стонет, и я понимаю — потому что мы уже сходим с ума и не остановимся.

Поворачиваю ее спиной, подталкиваю к столу и расстегиваю пуговицу на ее джинсах. Поля в страхе дергается.

— Тихо, тихо, я только рукой…

Она застывает. Медленно расстегиваю ее ширинку, прикусываю ушко.

Она отводит руку назад и неловко шарит в районе моего паха, видимо в попытке тоже поласкать. Но мои пальцы ныряют ей в трусики и скользят по влажным складочкам, и Полю встряхивает. Она бросает все попытки добраться до моего члена и обеими руками опирается на стол. Выгибается, протираясь о мою руку. Вижу как ей хорошо. Прижимаю ее зад к себе, ласкаю пальцами. Неудобно черт побери! Мало! Всего! Мало ее голой кожи, мало прикосновений! Чертовы вороватые ласки украдкой!

Но жарко. Как же жарко. Моя рука у нее между ног, чувствую, как она течет, но главное слышу как дышит, как стонет, чувствую и как неистово ее трясет. Прижимаюсь, потираюсь. Боже, только спустить в брюки не хватает до полной картины пубертата.

Поля задыхается, насаживается на мои пальцы. Давит тоненькие жалобные стоны. Я наваливаюсь на нее сильнее и проталкиваю в нее пальцы настолько глубоко как могу. Начинаю трахать ее ими. В такой позе смех один… Она стонет, вот-вот рухнет, держу поперек живота. Бьется как птичка. Ах, ты сладкая… Сладкая…

Ей мало. Конечно же, мало. Но где мы тут, черт побери, можем развернуться.

— Надо сесть на стол, Поля… — шепчу ей, покусываю шею. — И снять брюки.

Она хнычет. Да, знаю, что это опасно. Мы все еще цепляемся оба за тупую мысль, что пока мы не трахнулись, то это не считается. Да, если я прямо сейчас достану член, она убежит. А я не могу этого допустить. Не могу и все. Все чертовы инстинкты вопят мне улещивать ее, успокаивать и распалять дальше. Чтобы взорвалась, чтобы уже не могла отказать…

Какая же ты сука, Громов!

— Я обещаю… я только помогу тебе и все. Обещаю, Полина, — отстраняюсь и промаргиваюсь, чтобы в глазах хоть какие-то искорки осознанности промелькнули. Она смотрит на меня, повернув голову, жилка на шее так и бьется. Закусывает губу и кивает.

Девочка моя. Сладкая, горячая девочка…

Разворачиваю и тащу с нее джинсы. Поля помогает и воровато смотрит в окна.

— Андрей!.. — в ее голосе возбуждение, нетерпение и отчетливый ужас. Что же мы делаем.

Стаскиваю с ноги один кроссовок и высвобождаю из джинс и трусиков только одну ее ногу.

Сдвигаю стулья и сажаю ее на грязный пыльный стол. Да пропади оно пропадом трахаться в таких местах! Словно снова восемнадцать лет! По ощущениям так и есть. Мягко оглаживаю колени, целую Полину, и настойчиво развожу ей ноги. Она подчиняется, дрожит вся. Смотрю вниз. Боже, только бы не сорваться. Ты клялся тут, Андрей!

В голове блаженная пустота, желание застилает все мысли: чистые грязные, любые. Опускаюсь на колени, накрываю губами и начинаю ласкать языком. Поля всхлипывает, ерзает, подаваясь навстречу, хватается за край стола. Ей бедной некуда опереться, в итоге мягкие пяточки ложатся мне на спину, толкая еще ближе. Жадная, влажная. Как же она хочет… Меня хочет. Меня…

Ее выгибает за жалкую минуту — слишком распалилась. Я еще толком не успеваю насладиться ею: жаром, вкусом, стонами в кулак, а Поля уже дрожит… Ах, как она дрожит. Ее мышцы судорожно сжимаются в оргазме, мои пальцы алчно затягивают внутрь. Она пищит, действительно пищит задушив в себе крик и мне становится смешно. Какая же дичь! Что мы тут устроили!

Поднимаюсь, прижимаю к себе. Утыкается в плечо, всхлипывая. Нюхаю ее волосы. Понятие не имею чем именно они пахнут. Пахнут Полиной.

Минуту она без сил остывает, а потом шевелится, отстраняется.

Слов между нами не осталось, что тут скажешь. Поля облизывает губы и медленно соскальзывает со стола. Покачиваясь, все еще пьяная от пережитого удовольствия, неловкими руками пытается одеться. Попасть ножкой в трусики и джинсы. Ее шатает, ловлю.

— Дай помогу.

— Н… — это, наверное, «нет», но я предпочитаю не понять. Помогаю ей одеться, сам застегиваю пуговку на джинсах, которую расстегнул.

Могу сказать ей «прости, этого больше не повторится». Но врать не охота. У меня стоит так, как не стояло лет десять. Это какое-то наваждение. Мне нравится в ней абсолютно все, и единственной внятной причиной такому может быть влюбленность. Я влюбился в Полину. Влюбился как сопливый студент в соседку по парте. И что мне, сорокалетнему женатому мужику прикажете с этим делать?

Отвожу взгляд и пялюсь в мутные окна. Вот смеху будет, если сейчас кто-то откроет дверь и спросит: а чего это вы тут делаете? Но никого нет. Наше грехопадение остается в тайне.

Полина вдруг прижимается ко мне, так беззащитно, в искреннем, исконно женском стремлении, которое отзывается в каждом мужчине: Защити! Помоги!

Обнимаю, прижимаю к себе, целую в волосы. Это не моя проблема. И ни ее. Это наша проблема и решать будем вместе.

— Все хорошо, не бойся.

— Андрей… Что мы натворили?

— Это называется кунилингус. Не бойся, это не смертельно.