Перчинка для мажора (СИ) - Лафф Кира

Женщина кивает и отходит.

А я закусываю губы. Знаю, что отец будет в бешенстве… просто вне себя! Но сейчас он — единственный, кто может мне помочь.

Карен

Взволнованно переминаюсь с ноги на ногу в кабинете отца.

Он сам должен приехать с минуты на минуту. Отцу, который вскоре баллотируется в сенат от штата Нью Йорк пришлось прервать командировку в Вашингтон и сесть на ближайший рейс. Предвижу, что дорогой папочка зол как тысяча чертей уже от одного этого…

На мой ночной звонок отец отреагировал долгим молчанием. Потом сдержанно сказал, что очень во мне разочарован и повесил трубку.

Однако, уже через полчаса за нами с братом приехала машина. Один из его подручных о чём-то долго говорил с офицером полиции, а потом выволок всё ещё бесчувственного Блейка с заднего сидения ламборджини и затолкал в просторный кожаный салон сдержанно-тёмной машины отца. Я села рядом с братом.

На мои вопросы Дерек, помощник отца, отвечать отказался. Лишь сообщил, что отец приедет к утру — чтобы я ждала его в кабинете. Весь путь до резиденции нашей семьи проходил в гробовом молчании. Лишь в самом конце Блейк начал подавать признаки жизни. Он периодически что-то вскрикивал, а потом, словно во сне, стал что-то спрашивать про маму.

Я тяжело вздохнула. Сегодня, ведь, годовщина её смерти… Каждый год моему взрослому и офигенно самостоятельному братцу эта дата даётся с большим трудом. Вот и сегодня не исключение — не знаю, чем он накидался в этот раз, но эффект его усилий по саморазрушению на лицо — Блейк абсолютно не вменяем.

Когда мы приехали, дворецкий помог Блейку дойти до его старой комнаты. А я уснуть так и не смогла… Тревожные мысли о судьбе Вейна не давали покоя. Приняв душ, я промучилась пару часов у себя в комнате, а потом, окончательно плюнув на попытки уснуть, пошла в кабинет отца.

До сих пор сижу тут как на иголках… Чёрт! Ожидание отца хуже самой встречи. Как представлю его каменное лицо… Всё внутри покрывается ледяной коркой. Надо сказать, мой отец гневаться умеет. И в гневе он ужасно страшен…

Слышу за окнами приглушённый звук двигателя. Приехал.

Встаю около двери и прислушиваюсь.

Отец приходит минут через пять. Несмотря на поздний час, он выглядит безукоризненно — с иголочки сидящий деловой костюм, идеально выбритое лицо. И волосы уложены — волосинка к волосинке.

— Карен, — сухо кивает он мне, проходя к столу.

Нервно сглатываю, не зная, куда девать руки…

Отец снимает пиджак и аккуратно вешает его на спинку стула. А потом оборачивается ко мне. Смотрит долго и внимательно, прежде чем заговорить.

— Как ты могла? — первое, что слетает с его губ. — Ты пьяна?

— Нет… — отвечаю, опуская взгляд в пол.

Не могу на него смотреть, когда он в таком состоянии.

— Тогда как ты оказалась в той машине? — он говорит неестественно тихо. Всегда так делает, когда очень зол. Сейчас он почти шепчет. И это жутко пугает меня…

— Я хотела помочь Блейку… — отвечаю полуправду я.

— Твой брат уже взрослый, — отмахивается он. — Сам о себе позаботиться может. И ты это прекрасно знаешь, Карен.

— Да, но… — лепечу в ответ.

— Как я понял, этот его друг, Вейн… — ноздри отца гневно раздуваются. — Он был нетрезв. И сел за руль…

— Нет! — быстро отвечаю я. — Это неправда! За рулём… — секундное малодушие заставляет меня замяться. — За рулём была я.

Глаза отца расширяются.

— Вот как, — выдыхает он после минутного молчания. — Ты не заметила того пьянчугу на дороге? — спрашивает он.

— Нет… — расстроенно выдыхаю я. — Я… я отвлеклась… и…

— Ещё свидетели того происшествия были? — перебивает меня отец.

— Нет… только я, Блейк и Вейн.

— Хорошо… — отец задумчиво отворачивается к окну. — Я слышал, что Вандербилд взял на себя вину за наезд. Поэтому, если он не откажется от своих слов, дело быстро замнётся. Репутации нашей семьи ничего не угрожает.

— Папа! — чуть ли не вскрикиваю я, не понимая, как в такой момент отец может думать только о репутации. — Мы не можем оставить Вейна в тюрьме! Нужно что-то сделать!

После моих слов отец резко оборачивается и начинает сверлить меня подозрительным взглядом.

— С чего ты так переживаешь за непутёвого дружка твоего брата? Ты в курсе, что у него в подростковом возрасте уже были приводы? Он — малолетний преступник, Карен. В тюрьме ему…

— Отец… — поражённо шепчу я. — О чём ты говоришь? Ты понимаешь, что Вейн взял на себя мою вину? — быстро моргаю, чувствуя, как в горле встаёт ком. — Я не могу… мы не можем…

— Машина принадлежит ему, — отец не смотрит мне в глаза. — Ему не следовало пускать за руль малолетнюю…

— Мне уже восемнадцать! — прерываю его я. — Пойми же! Вейн… он… сделал это для меня!

Отец осекается.

— Для тебя? — прищуривается, изучая моё лицо. — Почему он это для тебя сделал?

— Потому что… — я жутко краснею, чувствуя, что в лёгких не хватает кислорода. — Мы встречаемся!

— Встречаетесь… — отец снова переходит на шёпот. Его ладони медленно сжимаются в кулаки. — Ты же была во Франции целый год. Когда это вы успели начать «встречаться»?

Во рту всё пересыхает. Кажется, отец всё понял… Но пути назад уже нет…

— Сегодня, — признаюсь я, разглядывая свои ногти.

— Спала с ним? — вопрос отца кажется безразличным, но я замечаю, что его лицо побелело от гнева.

— Это не твоё дело! — выпаливаю.

— Значит, да. — его кулак с треском опускается на стол. Потом он делает быстрый шаг в мою сторону и с размаху ударяет меня по щеке раскрытой ладонь. В ужасе забываю, как дышать. Поражённо смотрю на отца, прижимая к горящей щеке руку.

— КАРЕН! — вздрагиваю, начиная пятиться к двери. Отец дышит так тяжело, что я начинаю беспокоиться за его психическое здоровье. — МОЯ ДОЧЬ ШЛЮХА! ЛЕГЛА ПОД ЭТОГО УБЛЮДКА! НАКАНУНЕ ВЫБОРОВ!

— Папа… — лепечу в ответ я, пытаясь сдержать истерические рыдания. — Никто… никто о нас не знает…

Отец продолжает кричать, обзывая меня, но стойко я сношу все оскорбления, продолжая держаться за пылающую огнём кожу. Знаю: сейчас Вейну может помочь только мой отец…

— Прошу тебя… — к горлу подступают рыдания. — Я тебя умоляю…

Не зная, чтобы ещё предпринять, я опускаюсь перед ним на колени, в отчаянии хватаясь за его штаны…

— Прошу! Помоги ему! Пожалуйста…

Отец замолкает на полуслове.

— Встань, — хрипло приказывает он.

— Нет! Не встану, пока ты не пообещаешь!

Отец замолкает. Трясущейся от гнева рукой он наливает себе стакан воды из прозрачного графина.

— Ты вернёшься в Париж. В самое ближайшее время. И забудешь этого… Вейна, — он буквально выплёвывает его имя. — Обещай мне.

— Хорошо… хорошо, папа! — чуть ли не кричу я в ответ. — Я тебе обещаю!

Отец делает несколько больших глотков.

— Ладно, — он отворачивается от меня, доставая из кармана смартфон. — И к врачу сходи. Мало ли что ты могла от него подцепить.

Я проглатываю обиду, горечь и неудобство. Поднимаюсь с колен и, не говоря больше ни слова, спешу покинуть ненавистный кабинет…

Карен

Продолжаю пялиться в потолок. Несмотря на дикую усталость, сон ко мне так и не идёт. Глаза уже щиплет от высохших слёз. Да, спустя несколько часов они, наконец-то закончились…

Зато в ушах продолжает шуметь. Кожа на щеке уже не горит… Я вообще почти ничего не чувству, кроме постоянного беспокойства за жизнь того бедняги с дороги и дальнейшей судьбы Вейна.

За окном уже во всю светит солнце. Его лучи настойчиво пробиваются через плотные шторы, вытесняя уютный полумрак комнаты. Интересно, как там Вейн? Где он спит и что ест? О чём думает? Беспокоится ли он за свою судьбу, или, как и всегда, геройствует, отбрасывая тревожные мысли… Надо будет обязательно съездить к нему! Сегодня же! Если, конечно, связи отца не сработают раньше, и его не выпустят…