Шейх моей сестры (СИ) - Дэй Каролина

Отец учил меня не поддаваться агрессии, если меня будут обижать и отстаивать свою веру в любой ситуации. Потому что это мой выбор. Это мое видение мира. Но предпочитала не вступать в конфликт. Тем более Питерсон присутствовал в моей жизни раз в неделю, когда мы ходили на программирование с его группой.

Я утонула в своих мыслях и не почувствовала, как ко мне подошли сзади парень и девушка и попытались стянуть хиджаб.

— Ай! — громко воскликнула я, чувствуя головную боль. Платок немного оттянулся назад, но не упал из-за крепко приколотых невидимок. А вот мои волосы наверняка пострадали.

— Да она родилась с этим чертовым платком!

— Точно-точно!

— Таким не место в нашем мире.

— Ты не одна из нас.

— Ты не особенная.

Милая, ты особенная. Ты индивидуальность и всегда останешься ею.

Мамины слова, сказанные в далеком детстве, отпечатались в моей голове, однако они постепенно исчезали, а на первый план выходили насмешки однокурсников. Я голова была сбежать и расплакаться от досады, пока передо мной не появилась высокая фигура, от которого веяло насыщенным запахом бергамота.

— Отошли от нее, — прозвучал высокий голос с сильным арабским акцентом. — У вас есть пять минут, чтобы извиниться.

— Если нет, то что?

Язвительная улыбка рыжеволосого Питерсона надолго останется в моей памяти. Но также я запомню, как изменилось выражение его лица после сказанных слов:

— Над тобой стоят камеры. Через пять минут я могу получить запись с них, через десять — отправить главному шейху Великобритании, а через час тебя и твою шайку арестуют за дискриминацию.

Превосходство на аристократическом лице сменилось неподдельным страхом. Через секунду я услышала долгожданное извинение, а через две мои однокурсники покинули коридор, оставив меня наедине с незнакомым арабом. Я не осмелилась поднять на него глаза, но, когда все же решилась, заметила, что и он не смотрел на меня.

Казалось, мы так и будем стоять в пустом коридоре. Я хотела сбежать, чтобы меня никто не увидел наедине с мужчиной.

— Если нужна будет помощь — обращайся, — произнес он уверенно.

— Спасибо за помощь.

— Я защищу себя.

И почему-то мне оказалось этого достаточно, чтобы продолжить наше общения. Потому что я знала, что у меня есть персональная защита, не требующая от меня ничего взамен.

***

— Амина?

Я проснулась от стука в дверь. Могли бы и не стучать, я вряд ли бы открыла дверь. Физически бы не смогла.

— Ты как, сестренка? — спросил Джахид, опустившись возле меня на кровати.

— Прекрасно. Я испортила помолвку сестры, растянула ногу и не виделась с Шахиром. Что может быть лучше?

— Аллах простит тебя.

— Хайя не Аллах.

— Это неважно.

— Надеюсь, я скоро окажусь в Лондоне. Скоро промежуточный тест.

— Ты не вернешься в Лондон.

Заявление брата прозвучало так резко, словно меня окатили ведром воды посреди пустыни.

— Как? А как же моя учеба?

— Это решит твой будущий муж.

— Мой… кто?

Я не могла поверить в сказанные братом слова. Это, наверное, шутка. Ведь Шахир еще не приходил к отцу. Он не просил моей руки, потому что находился в Лондоне на занятиях. Он должен был приехать на рождественские каникулы.

— Твой муж. Ты выходишь замуж.

Аллаахумма хаазэ икбаалю нахаарикя ва идбаару ляйликя ва асваату ду‘аатикь, фагфирли (О Всевышний! Это — наступление Твоего дня, завершение Твоей ночи и голоса призывающих к Тебе. Прости меня!).

Мысли мои путались, но слова, выцарапанные с детства в моем разуме, остались со мной. Они ясны как день, как ночь, как восходящее солнца из моего окна. Только поступки людей мне неясны. Мои поступки, после которых судьба выбрала иной путь.

А‘уузу бил-ляяхи минаш-шайтоони рраджиим, бисмил-ляяхи ррахмаани ррахиим(Я удаляюсь от проклятого Сатаны, приближаясь к Всевышнему, и начинаю именем Всемилостивого, милость Которого безгранична и вечна).

Наверное, впервые за долгое время я сомневалась в своих словах, в своей искренности. Не повлиял на меня Сатана, когда я бежала к Хайе? Не совершила ли я грех? Вопросы риторичны.

Я свернула коврик, слегка похрамывая. Мне уже лучше, Назира перестала закрывать меня ото всех, и я могла медленно передвигаться по женской части дома. Сегодня я хотела пойти в комнату Хайи, но ее не оказалось там. Ее не было и на кухне, и в гостиной, даже во дворе.

— Они уехали с Назирой в торговый центр, — с сожалением произнес Джахид, листая книгу на планшете.

— Они второй день подряд туда ездят.

— Назира пытается поднять ей настроение, а папа не сопротивляется. Но я бы на его месте не пускал их.

— Почему?

Я села рядом с братом и на мгновение взглянула на экран планшета, в котором оказалась не книга, как я предполагала, а таблица с финансовыми отчетами по отцовским магазинам. Но брат тут же заблокировал экран, и я толком ничего не увидела, кроме ярко-красных строк.

— Тебе не стоит беспокоиться, Ами. Хайя быстро оправится, папа найдет ей нового мужа.

— Но не шейха.

— Шейх достанется тебе. И я бы надел абайю покрасивее.

— Зачем?

— Шейх Карим с эмиром здесь.

— Зачем он здесь?

Язык мой — враг мой. Лучше бы я не задавалась этим вопросом, на который я могла найти ответ в дальнем углу своего разума. Джахир укоризненно взглянул на меня, словно прочитал мои мысли и подтвердил их. Зачем я задавала подобные вопросы? Ответ очевиден: разум не смирился с тем, что моя жизнь меняется со скоростью полета в космос.

— Мне станет легче?

— Если ты последуешь воле отца и Аллаха, то станет.

Я бы тоже хотела верить, что мне действительно станет легче. Что мой проступок будет оправдан, что я не просто так упала тогда в объятья шейха Карима. И что моя семья простит меня…

Джахир обнял меня, и я позволила ненадолго окунуться в мужскую защиту, которой мне так не хватало. Шахир постоянно был рядом, как мой личный стражник, посланный Аллахом, отгоняющий от дьяволов в людском обличии.

Мы с братом резко встали, когда послышался звук открывающейся двери из папиного кабинета. Я мимолетом проверила, чтобы хиджаб оставался на месте. Прямо как в тот роковой день. И я хотела верить, что в этот раз моя жизнь не повернется с ног на голову.

Мужчина встает напротив меня и открывает большой синий футляр прямо перед моими глазами. Он стоял на большом расстоянии, но я все равно чувствовала знакомый аромат, которым пропиталась моя абайя несколько дней назад. Я не поднимала глаза на своего будущего мужа, они были устремлены лишь на колье в форме солнца с яркими и острыми лучами.

— Оно сделано на заказ лучшим мастером в Эмиратах, — произнес мужчина низким хриплым голосом. — Я помогу тебе надеть.

Я неуверенно взглянула сначала на брата, затем на отца. Он кивнул, и я позволила мужчине надеть на себя ожерелье. Тяжелое, больше ощущалось как удавка, а не как яркое солнце с переливающимися на свету лучами.

— Тебе идет, Амина.

Только в этот момент я осмелилась ненадолго поднять глаза на шейха. Морщинки вокруг его глаз стали заметнее, как те самые лучики на моем новом ожерелье, а блеск в радужках казался ярче, чем в роковой день, когда я впервые увидела его. Он слегка улыбался. Я бы хотела посмотреть, как он смеется.

Я снова не сдержалась, снова глядела дольше обычного и снова выпала из реальности. Я не заметила, как в зал вошли Назира с Хайей и смотрели на нас. Хайя сразу же взлетела наверх в комнату, когда я обратила на нее внимания, а Назира окинула меня презрительным взглядом.

Чувство вины перед сестрой окутало меня, а камень в груди вновь дал о себе знать.

— Увидимся завтра.

Шейх Карим поклонился и пошел к выходу, где стоял мой отец.

— Завтра? — спросила я неуверенно.