Ночь, которой не было (СИ) - Кучер Ая

Таким естественным кажется лежать втроём. Слушать шум огня и тихое завывание ветра за окнами. Смотреть, как опускается новый слой снега и темнеют глаза Алекса.

Нет желания сбежать к себе и спрятаться от слишком настойчивых мужчин. Или вскочить, чтобы накрыть на стол и открыть бутылку шампанского. Всегда любила этот праздник, но сейчас нет того рвения праздновать и создавать волшебство.

Может причина в том, что в этот раз есть кому исполнять потаенные желания Снегурочки?

— О чём задумалась, Юн? — Сэм кажется локатором, считывающим все мои перемены. Ведёт губами по шее, кусая мочку уха и втягивая кожу за ухом. — Ммм?

— О Новом годе. И что не таким я представляла этот праздник.

— Разве получилось хуже?

— Получилось по-другому. Я должна была быть с Архиповым, отмечать с друзьями. Наслаждаться переездом в новый город.

— А Архипов это…

— Бывший, из-за которого я оказалась на дороге.

— Мудак.

Единогласный вердикт мужчин. Алекс слегка стягивает вниз простынь, стараясь оголить мою грудь. А я делаю вид, что не замечаю этого. Как и того, что в спину упирается возбуждение Сэма.

— Вы собирались просто вдвоём отпраздновать Новый год?

— Мы думали в город съездить, но прогноз показал метель и мы решили засесть в доме. Мы не особо празднуем этот праздник.

От подобных слов я даже подскочить пытаюсь, но мне никто подобного не даёт. Прижимают к полу, своими руками обвивая. Зажимают телами, от чего задыхаться начинаю. От жара их, близости, того, как пальцы мужские по телу путешествуют.

— Почему?

— Я католик, принцесса, — Алекс накручивает мои волосы на палец, но смотрит прямо в глаза. До нутра пробирается, от чего мурашки не только по коже бегут, внутри всё сметают. — Для нас не особо Новый год значение имеет. А Самуил еврей.

— Еврей-немец, попрошу, — если бы можно было влюбиться только в смех, то я бы давно уже в чувствах к Сэму утонула. — Понимаешь, какая историческая аномалия? А ты, любишь Новый год?

— Очень, — смущенно признаюсь, чувствуя себя ребёнком. Но только поцелуй лёгкий получаю, подбадривающий дальше рассказывать. — В детдоме всегда загадывала семью найти. А когда была в приемной семье, нас там была целая орава. Елку наряжали, стол накрывали. Весь вечер бесились, а опекуны совсем не злились даже.

— У тебя хорошие опекуны были?

— Очень. И всегда подарки готовили шикарные. Выплаты небольшие на детей были, они своих докладывали много, чтобы порадовать. А потом их ребёнок заболел сильно и они уже не могли нас обеспечивать.

— А разве не государство им деньги на вас давало? — Алекс так искренне хмурится, что даже грусть воспоминаний исчезает. — Что?

— Алекс, там такие суммы маленькие, что, наверное, даже на питание не хватало на одного. Но было здорово. А потом уже мама решила забрать меня. Дома уже не так ощущался праздник. Но Ангелина, это моя тётя, постоянно к себе приглашала. Она очень строгая и ответственная, но в душе настоящий бесящийся ребёнок. И Теймур постоянно устраивает поездки, хотя сам не празднует ничего, кроме дня рождения. С ними весело всегда. А ещё весело маму бесить и то, что эти двое меня всегда поддерживали в этом.

— Почему твоя мама всегда бесится? — Сэм мой же вопрос озвучивает. — Моя тоже против выбора профессии, но в остальном поддерживает. А твоя… Прости, это не моё дело.

— Всё нормально. А моя просто искренне считает, что раз она смогла забрать меня из детдома, то я должна сразу принять её и слушать во всём, даже когда мне уже давно не пятнадцать. Я с Ангелиной и Теймуром сразу сошлась, а с ней нет — она чувствует, что я предала её.

— Ты — её? — в голосе Алекса стальные нотки проскальзывают, а ладонь на талии крепнет. — Интересный подход у неё, однако.

— Мама надеялась, что всё исправится. Ждала, что сразу станем идеальной семьей. А отчим и тётя ничего от меня не ждали. Просто давали время освоиться и принимали такой, какой я была. Поэтому с ними легче было. Думаю, они ожидали от меня худшего. Дебоширку или дикарку, а получили…

— Принцессу.

Их голоса тонут в бое курантов. Полночь. Новый год. Поздравление не успевает сорваться с губ, как меня опрокидывают на спину. Сэм терзает губы, а после уступает Алексу.

Поцелуи на троих странными кажутся, но такими необходимыми. Жаркими и влажными, от которых всё горит между ног. И сильнее воспламеняется, стоит мужчинам пальцами накрыть клитор.

— С Новым годом, принцесса. Готова получать подарок?

— С Новым годом, принцесса. Готова получать подарок?

— Определённо готова, — Алекс кивает с серьёзным видом, хотя в глазах горят бесовские огоньки. Его пальцы двигаются во мне, не давая возразить. — Ты всегда такая влажная, принцесса.

Кусаю губы, сдерживая стон. Но Сэм не даёт мне этого. Ласкает клитор, мучительно медленно и невесомо, пока я не срываюсь на крик. Улыбается довольно, оставляя очередной засос на шее.

— Будь громкой, красотка. Мы хотим слышать, насколько тебе хорошо.

— Тебе же хорошо?

Не похоже на вопрос, но я киваю. Вскрикиваю и тянусь за поцелуем. Так странно целоваться с каждым из них. Менять одни губы на другие, таять от медленных поцелуев с Алексом, и задыхаться от напора Сэма. Метаться между ними, когда внутренности стягивает проволокой желания.

Я не понимаю, как могу так гореть рядом с ними. Всего пару движений, чтобы в голове блаженная пустота, а в крови кипяток и сплошное желание. Не могу сдержаться, остановить себя. Только жмусь к ним, растворяюсь в жаре мужских тел.

Сэм резко входит в меня. Толкается на всю длину, вырывая крики удовольствия. Он так глубоко во мне, разрывает изнутри своим жаром. Двигается быстро, ускоряясь, стоит обхватить его торс ногами и выгнуться от вспышки.

Все мои стоны глушит Алекс, не прекращая целовать. Внизу живота всё горит от того, как он сминает мои губы и оставляет свои следы. А Сэм только усиливает этот огонь, пуская его по венам.

Перед глазами всё плывёт, а тело немеет, на грани. Мне кажется, что я могу кончить всего от одного движения. Касания, поцелуя. С такой силой меня ведёт, и так не хватает последнего толчка.

— Нет, принцесса, — Сэм хватает мою ладонь, когда я, потеряв всякий стыд, тянусь вниз. — Ты кончишь только после нас.

Всё внутри содрогается от этого властного тона, который скручивает всё моё самообладания. Сэм обхватывает моё лицо, заставляя смотреть на его. Взглядом припечатывает свои слова. Молча обещает, что по-другому не будет.

— Такая красивая, когда на грани.

Шепчет Алекс, доводя до этой самой грани. Сжимает грудь, оттягивая соски. Улыбается на каждый хриплый стон и издевается, лаская клитор. Проводит и убирает пальцы, стоит вскинуться навстречу бёдрами.

У меня в голове морок, в душе неразбериха. Я рвусь к ним двоим и не могу насытиться, даже когда Алек ускоряет движения, а Сэм прижимается губами к изгибу шеи.

Вокруг темнота, но под закрытыми веками я вижу их. Улыбки, потемневший от желания взгляд. Как они договариваются без слов, синхронно действуют, убивая меня.

Я слышу только своё сумасшедшее сердцебиение и общее шумное дыхание. Сэм дышит рвано, часто, Алекс медленно, задерживая дыхание во время поцелуев. Я не смотрю, но чувствую их. Пальцы, мышцы, вес чужого тела и как всё пульсирует внутри.

— Нет, — повторяет мужчина, когда я сжимаюсь и дрожу, словно перед шагом в пропасть. Ощущение, что струна рвётся, но последние нити держатся. И от этого ещё больше ожидание, вот-вот должно. Но Сэм всё обрывает. — Подожди, принцесса, и после будет очень хорошо.