Unknown - Я-злой и сильный (СИ)

Артём давно оделся, но из прихожей не доносилось ни звука. И Кэп понял: его – ждут. У него есть эта минута. Он приладил протезы, встал и пошел в коридор. Рыжий замер в шаге от двери, низко опустив голову. Лёха подошел близко, вплотную, так, что было слышно Тёмкино дыхание:

- Артём,… - и замолчал.

В груди теснилось пламя. Протянуть руку, прижать крепко-крепко. Затискать. Целовать выпирающую косточку на шее. Ткнуться лицом в любимые, желанные, пушистые волосы. Оплыть, навалиться всем весом, опереться, прошептать: «Тёёёёёмка». Но – нельзя. Он – не твой. Он - уходит. Его кто-то ждет дома.

Рыжик – светлое, нежное счастье! Как страшно вычеркнуть его из своей жизни одним неловким словом. Лёха молчал очень долго, потом проговорил, почти не слыша сам себя из-за стучащей в висках крови:

-  Дай мне еще один шанс. Всего один. Я – не протрачу!

Тёмкина спина напряглась. Прошла минута. Проползла еще одна. Артём повернулся и посмотрел на Лёху снизу вверх.

- Пройдешь? – несмело сказал Кэп.

Артём молча кивнул.

- Чай сделать? – он словно шел через минное поле. Что надо сказать, чтоб удержать Рыжего? Как нельзя поступать, чтоб не разрушить этот хрупкий, невесомый мир?

Артём снова стал разуваться.

- Сделай. Я замерз.

- Когда морозы были – я опять «колеса» пил. Так болела коленка.

- Наколенники, значит, не носишь, - констатировал Рыжий.

Наколенники Кэп тогда, действительно, не надевал, стесняясь Таньки. Поэтому он промолчал. Он поставил на плиту чайник и сковородку со вчерашней гречкой. Артём стоял, прижавшись спиной к балконной двери.

- Зачем я тебе? Ты – натурал. Теперь ты «с ногами». У тебя всё наладится. Хочешь, я помогу тебе с кредитом?

- «Натурал»? – Лёхин голос захлебнулся горечью. – Ты так быстро забыл всё, что между нами было?! Впрочем, конечно! Зачем тебе помнить?! У тебя и так всё отлично. Ты даже можешь предлагать финансовую помощь абсолютно чужим людям! Много денег «папочка» дает? Или, быть может, безлимитную карту открыл?

- Какой ты дурак! – с болью выдохнул Тёма.

- Дурак, - не стал спорить Кэп. – Урод. И неудачник. Ты, кстати, уже можешь идти. Я взял себя в руки, истерика – в прошлом.

Артём опустился на стул.

- Куда я уйду от тебя?!...

Кэп сел напротив него и отзеркалил его же вопрос:

- Зачем я тебе?

- Ты – Алёшка, - в голосе были страданье и нежность. – Мой. Тот Самый.

За спиной у Кэпа, дребезжа крышкой, кипел чайник. А он сидел, выпрямив спину и положив ладони на стол перед собой, и снова боялся сделать неправильный жест или сказать неудачное слово.

* * *

- Тём, что было с рукой? – спросил он осторожно. – Я сломал ее?

Артём покачал головой:

- Нет. Это был вывих. Я его вправил в лифте. Потом, прямо с вещами и Донькой поехал к себе на работу. Мне повезло: в стационаре дежурила Белова, классная тетка и хороший спец. Она сделала рентген, наложила гипс. Можно было не класть, но мне надо было восстановиться очень быстро: Гостев ждал операции. Помнишь, Пашка, хромой?

Кэп кивнул. Тёма продолжил:

- Пять дней был гипс. Потом три дня я разрабатывал кисть. Пашу «резал» сам, в узкой лангетке на нижней части сустава. Белова предлагала меня заменить, но ведь Гостевы хотели, чтоб оперировал я, да и по детским суставам я здесь – главный профи, я у профессора Кузина специализировался, в РДКБ. Короче, теперь Пашка – ходит! С апреля перестанем ему освобождение от физры выписывать! – Тёма улыбнулся.

Лёха подвинул к нему чашку чая:

- А кольцо когда снял?

- Сразу, до гипса, потому что рука отекала.

- Ты протезам моим не удивился совсем…

- Я уже знал. Я с Ниной Сергеевной – ну, из клиники на Бежицкой – созванивался по другому пациенту, а она рассказала, что ты договор оплатил… Ты что, всю сумму взял в кредит?

- Нет. Друзья половину собрали.

Они говорили и говорили. О Москве, о Нью-Йорке, о Пашке, о Тонечке, о наколенниках и запчастях для Шевроле. Им было чем поделиться, похвастаться и о чем спросить друг у друга. Кэп рассказал, что собрался уехать к родителям. Артём помрачнел. Помолчал. Потом обреченно сказал:

- Может, там тебе будет и лучше… А я сейчас тоже живу у своих.

- У кого? – не поверил ушам Кэп.

- У папы с мамой. Мы, вроде, помирились.

- А если б я остался? – еле выдохнул через волнение Кэп. – Ты согласился бы… ко мне,… - голос его сел.

Артём, низко-низко склонив голову, кивнул. Кэп протянул руку и бережно накрыл ладонью Тёмины пальцы. Узкая кисть вздрогнула, но не ускользнула, приняла эту ласку. У Лёхи сбилось дыхание, и подозрительно заблестели глаза. Он снова был не один в этой жизни. Снова. В это очень хотелось и очень было страшно поверить!

Не выпуская больше Тёмкиной руки, он говорил о болях, через которые пришлось пройти, привыкая ходить, признавался в отношениях с Татьяной и вспоминал о том, как искал по дворам Артёма в вечер ссоры. Тёма, накрыв Лёшкину ладонь второй рукой, прошептал:

- Я тебе одну вещь расскажу только завтра, ладно? Я пока еще не знаю, как будет… Я не могу сейчас сказать. Подождешь?... Но это – не про измены. Я – твой! Я буду верен, не думай!

У Лёхи тревожно билось сердце от этого смутного «завтра». Но он боялся требовать, согласно кивал головой. И только когда Тёмкины нежные пальцы сами двинулись по его руке – вверх, к локтю, по бицепсу, к сильному плечу, он не сдержался:

- А этому твоему, «спонсору», если он встанет на моем пути, я все кости переломаю! Я – десантура, я – смогу!

- Какому хоть? – голос Артёма был усталым и счастливым.

- Который машину купил.

- Мою? – Артём повернулся к Алёше. - Я взял ее в кредит.

- Врёшь! – выдохнул Лёха.

- Правда! И в ее багажник помещается твоя коляска, – качнул головой Рыжий. Настоящий Рыжий. Не чей-нибудь. Свой!

Они целовались, сидя за кухонным столом. Тёмкины губы были чуть обветренными. Он зажимался, прятал лицо. Не старался «трахнуть» Лёху языком, словно был «целкой» и разом разучился всему, что умел. Лёху трясло от его близости. Он обнимал Рыжего за плечи, дико хотел и не решался сдвинуть ладонь вниз, чтобы нащупать свою «любимую косточку».

- Слушай, я… напрасно от гречки отказался, - сказал Тёма, выбираясь из Лёхиных объятий. – Разогреешь?

Кэп встал, отвернулся к плите, чиркнул спичкой, услышал за спиной шаги и… рассмеялся.

Это была Тёмкина тактическая хитрость: ни фига он не проголодался, он просто смылся в ванную! Гречка прогрелась. Чайник снова вскипел. Рыжий всё плескался в душе. Кэп выключил конфорки и пришел к двери ванной. Что дурачка включать, когда и так всё ясно?

Из ванной Тёма вышел в одном полотенце, обернутом вокруг бёдер.

- Это ты к приему гречки так «причепурился»? – хмыкнул Лёха насмешливо.

Артём зарделся, как невеста.

- Ну - что краснеешь? Ужинать стесняешься?

Рыжий потупился. Лёха протянул руку, приобнял его за плечо и потянул к себе:

- Или – есть будем позже?

Тёма кивнул.

- А сейчас – что?

Смущенное сопение.

- Что с тобой сделать-то? …Ну?

Артём стоял в нескольких сантиметрах от Лёхиного плеча, не решаясь придвинуться и не решаясь поднять глаз.

- Говори! – добродушно подначивал Кэп. – А то откуда мне знать, чего ты тут стоишь – мнёшься?!

- Вы##и меня! – выдавил Тёмка.

- Чего-о-о? – насмешливо протянул Кэп. – Ни фига себе, интеллигент, хирург, и вдруг – такие обороты! Больше ничего с тобой не сделать?

Тёмка ткнулся-таки лицом в Лёхино плечо.

- А куда тебя вы####, а? – продолжал тот свою «пытку». – Скажи, я ж не знаю!

Но Тёмка только вздрагивал и не издавал ни звука.

- Ни-че-го не понятно! – отчеканил Кэп. А потом потянул Рыжего в комнату: - Ладно, сам постараюсь догадаться!

Тёма обвил его рукой за пояс. Лёха, стараясь не утратить ни миллиметра прикосновения, терся щекой о вихрастую макушку, избавляясь от одежды.

- Ну всё – допросился! – он опрокинул Тёмку на кровать. – Хочешь? Скучал?

Тёма кивал, закрыв глаза, и из-под крепко зажмуренных глаз катились слезы. Кэп чуть приподнял его бёдра, подсунув подушку. И, пока он надевал презерватив, Тёмка уже лежал «в позе», широко раскрывшись и руками поддерживая себя под коленями. От этой картины, от прикосновений, от дрожащих Тёмкиных губ Кэп распрощался на фиг с выдержкой, навалился жадно, всем телом. Тёма коротко простонал, принимая в себя любимого, выгнулся, с пары коротких движений подобрал удачный угол и поймал Лёхин ритм. Лёха от возбуждения рычал. …Бог знает, что подумали соседи!?

Тёма кончил первым. Всхлипнул, стыдливо прикрываясь ладонью. Лёха следом захлебнулся сладким стоном, потом упал на кровать рядом с ним, отодвинул его руку и щедро размазал сперму по его животу.

- Нечего стесняться! Всё это – наше!

Тёмку трясло.