Unknown - Я-злой и сильный (СИ)

Тёмку трясло.

- Иди сюда! – Лёха раскрыл объятие.

Тёма придвинулся, лег на его плечо. Лёха накрыл его второй рукой, медленно двинул вниз ладонь, описывая нежные круги на Тёмкином локте, груди, животе. Прокрался ниже, коснулся курчавых волос. Прошептал:

- Можно?

Артём, волнуясь, кивнул. Потом сказал:

- Лёш, можно я скажу… Обо всем, о чем можно сегодня?...

Это «о чем можно» резануло Лёхе по сердцу. Он решил, что речь о Тёмкином спонсоре, который все-таки есть. О том, что Рыжий собирается встречаться с ним. Может быть – забирать вещи. Может быть – просто прощально «выяснить отношения», поставить точку в отношениях.

- Чего не хочешь – того не рассказывай, Тём. Я завтра докажу тебе, что у меня всё серьезно. Ты поймешь и поверишь. Поспорим?

- Серьезно? Без баб? Без побоев? – тихо спросил Тёма.

- Прости, меня, Рыжий! – шептал Кэп.

Артём положил ладонь на Лёшину руку, чуть надавил, передвигая ниже, на свои яйца. Рука неспеша подалась, пальцы нежно обняли налитую плоть.

- Если – серьезно, то я должен всё рассказать. Я изменил тебе. За это время их было трое.

Лёха вздрогнул и инстинктивно сжал кулак. И лишь в последнюю секунду успел дернуть руку вверх.

- Тём, ты – псих? А если бы я не успел среагировать?

- …Кроме психа никто не лег бы с тобой после всего, что было. Но я больше не могу бояться, ждать каждую секунду: ударишь - не ударишь? Если ты меня добьешь – добей сегодня. Сразу. Или не бей никогда. Я по-другому не хочу. Я живой. Мне больно.

- Не ударю. Не бойся.

- Тогда – клади, - Артём подтолкнул широкую ладонь на прежнее место. – И – слушай.

Лёха покорно пристроил руку там, куда просили. Прижался щекой к Тёмкиному затылку.

- Их было трое, - Артём сильнее вжался плечом в Лёхину грудь. Поерзал. Уткнулся в Лёху лицом. Прошептал: - …Дурь придумал, да? Не надо?...

- Не бойся, – спокойно повторил Лёха. – Говори!

- Первым был Ванька. Я приехал к нему уже с гипсом. Он уговаривал на тебя заявление написать в ментовку. Потом мы легли – вместе. Я плакал. А потом… я трахнул его.

- …Фига себе! - присвистнул Лёха.

- Я же тебе говорил: я - могу,… - прошептал Тёма. – А тогда… мне было… нужно. Но это всего один раз было, больше – нет! Потом мы просто жили вместе, а спал я на раскладушке. А месяца через полтора появился этот, «спонсор», Георгич. Познакомились в клубе. И он, типа, влюбился в меня. Потом он через Ваньку навязался в гости. Мадьяр меня уговаривал, что тебя надо забыть, «клин клином выбить» и тэ пэ. Я к нему поехал. Он оказался… ну его! Старый, вялый, непонятно зачем всё… Я с ним маялся, чувствовал себя проститутом. Тебя пытался представлять вместо него… Хрень, короче.  Он потащил меня на Новый Год в Нью-Йорк.  Он – богатый, у него всё схвачено. Он даже визу в Штаты для меня в три дня оформил… И там, в каком-то опупенном дорогущем ресторане ужрался в стельку, как свинья. …Я потом его выхаживал два дня. До середины января мы были «вместе». Я старался терпеть, потом понял, что – предел, что больше не могу. Он уговаривал остаться. Даже прощения просил. Я так и не понял – за что… Ну, а потом я уже сам пошел по клубам. Анкету на «Амбразуре» обновил. Познакомился с Лёхой. Я специально искал, чтоб был плечистый и - Алексей. Имя все же частое. Знаешь, ничего: нашелся.

Кэпу ревность взмыла к горлу. Он отдернул руку.

- Ты его Алёшей называл? И как у него стоял – нормально? Не как у «спонсора»?

Тёма замолчал. Ждал минуту, потом сказал:

- Руку положи.

- Нет. Я ревную. Я не могу спокойно слушать.

- Я не буду рассказывать.

- Рыжий, ну ты – звиздец, какой мазохист! – хмыкнул Кэп. – Не благодари на добром слове! Я же не железный. Я тебя люблю, между, прочим! А ты мне такие вещи говоришь и хочешь, чтоб я себя контролировал.

Тёма молчал. Кэп выждал, вздохнул, вернул руку на прежнее место:

- Ладно. Валяй, хвастайся, чего наворотил. Надеюсь, у вас всё было скромно.

Тёмкин голос дрожал:

- С Лёхой я пытался себя убедить, что – люблю. Снял квартиру. Мы там вместе жили. Ну да, я с ним трахался. Тебя не представлял. Пытался вспомнить: как жил до тебя, как и кого любил? И… ничего не мог вспомнить.

- И в каких позах он тебя… драл? – Лёхе трудно давался коктейль ощущений: обида, ревность, боль. Доверчиво отдавшаяся, обвившая его шею Тёмкина рука, опасливо поджимающиеся (знают, что виноваты!?) яйца в его широкой ладони. Лёхин голос снизился до шепота и дрогнул чувственными нотками. – Кончал под ним, а?

Артём поежился, накрыл строго закаменевшую ладонь своей рукой и надолго затих. Лёха сам не заметил, когда положил вторую руку на свой член, и когда под ней оформился стояк.

Его тон стал суровым:

- Что, кишка тонка для правды? Ок! Тогда отлипни от меня вместе со своими тайнами! – он убрал ладонь с Тёмкиного паха, откачнулся на кровати – так, что их бока и колени перестали касаться, и медленно повел рукой, «гоняя шкурку».

- Лёш, не надо. Я – расскажу. Я – твой!

- Ты хотел быть откровенным…

- Ну да, я – кончал. Я сосал ему. Он любит в рот…

- Сссскотина! – смачно выговорил Кэп. – О любви мне говорил? До гроба?! А едва за порог и – как ****ь?!... - он дрочил всё откровенней, всё быстрей.

Артём вцепился в его ритмично качающуюся руку.

- Лёш, становись! Не надо! Прости! Я его давно бросил! Я больше – ни с кем! Никогда! – но с Лёхиным железным кулаком разве сладишь?! Он продолжал движения, словно не слыша.

– Пожалуйста! Прошу! - в Тёмкином голосе звучало такое отчаяние, словно это был последний секс во Вселенной. Словно, если сейчас Лёшка не отдаст ему свою страсть, он больше никогда не будет счастлив…

– Ты мне нашел замену?! Я тоже без тебя управлюсь! – жёстко рубил Лёха.

Тёма всхлипывал, пытался тереться пахом о Лёшкино бедро. Кэп больше не отодвигался – впрочем, было уже некуда. Он уверенно раскинулся на подушках. Неуклюжие попытки ласки, мольбы и почти щенячий скулёж Рыжика «вставляли» нереально! Лёха выгнулся, опершись на лопатки, и кончил. Кажется, еще немного, и спермой пробил бы навылет ладонь. Расслабил плечи, млея и переводя дыхание. Артём еще раз всхлипнул, отвернулся порывисто и зарылся головой в подушку.

Через пару минут Кэп снисходительно тронул его за плечо:

- Тёмк!

Рыжий обиженно дернул плечом.

- Вылезай!

Но теперь уже его было не переупрямить.

- Не буду! – пробубнил он в подушку.

- Не слышно ничего! – слукавил Кэп. – Вылезай, говорю.

- Нет! Не хочешь – не надо! – Тёма все-таки чуть развернул лицо, чтоб Лёшке было лучше слышно.

- Ну чего – уйдешь, что ли, теперь?

Узкие плечи дрогнули. Рыжий нервно напрягся. Лёхе стало жалко его: сильно, отчаянно, в ту же секунду. Он торопливо зачастил:

- Так знай – не пущу! Лягу на пороге. Понял?!

- Не уйду! – прошелестел Тёма.

Его близость дурманила, как хмель, заводила. Лёха вновь воспрявшим стояком ткнулся Рыжему в бедро:

- Ладно, давай, я прощу!

Но Рыжий уперся:

- А потом опять – дрочить? Я не верю тебе!

- Прости, мой хороший!

- Не верю!

Лёха сполз на пол, встал на колени:

- Тёмкин, я - на коленях. Прости!

Рыжий приподнял лицо:

- Застудишься. Встань!

Со стороны это было, наверно, смешно. Два мужика под тридцать: безногий накачанный орденоносец и интеллигентный «режущий» хирург. Рваные вздохи. Робкие взгляды. Несмелые слова. …Но, слава Богу, не было никого «со стороны». А между ними – была только тонкая ткань, сотканная прикосновениями, взглядами, угаданными окончаниями фраз…

Две мужских ладони. Узкая ухоженная Тёмкина, не дрогнув, отточенными до миллиметра движениями управляется скальпелем. Широкая сильная Лёхина поднимает полуторапудовую гирю и без колебаний возьмется чинить сломанный автомобиль. Но обе – застыли в касании. Дрожат, не решаясь на ласку. И две пары глаз приникли друг к другу. И черный бездонный зрачок затягивает в себя, и от его распахнувшейся бездонной глубины сбивается дыхание.

Прощение было получено. Какими словами? Бог весть! Не всё ложится в слова. Больше скажет биение сердца… Рыжий сел сверху. Словно снова вернулся тот, их последний, так плохо закончившийся «раз». И снова, как тогда, сплелись их руки.

- Не изменяй мне больше, Тём! Я не могу тебя ни с кем делить! Ты – мой!

- Твой, Алёшка! Прости! Никогда не уйду! Но ты… если снова, как раньше,… то мне будет больно!

- Нет, Рыжий. Нет! …Ты и я! Ты завтра – узнаешь, увидишь, поймешь!

Ночь была и стремительной и бесконечной. Тёмка ощупывал Лёхины колени и втирал мазь. Они вместе читали брошюры из протезной клиники. Артём листал в телефоне нью-йоркские фотки. Лёха заказал в интернет-магазине – с доставкой на девять утра! – самый роскошный букет. Потом пытался найти в социальных сетях и показать Тёме Тонечку. В два ночи заказали пиццу. Потом Рыжему приспичило сменить статус на «Амбразуре». И вместо «Джек Воробей, вольная птица», мир увидел строку «Джек Воробей, замужем за Мужчиной Всей Моей Жизни». Через пять минут от Мадьяра пришло: