Моя чужая 2 (СИ) - Гринвэлл Ольга

— Ты куда? — мама вышла из кухни на шум и с недовольным лицом наблюдала за мной. — То пришла, то ушла. Только грязь разводишь.

— Никита… — выдавила из себя, — с ним что-то произошло…

Не стала дожидаться лифта, сбежала вниз, перескакивая через две ступеньки. Повезло — остановила первую попавшуюся машину, чтобы доехать до Сухаревской. Всю дорогу молилась, боялась не успеть. Только поняла из сказанного Полиной, что Никита в коме.

В регистратуре работала моя знакомая. Увидев меня бледную, с широко распахнутыми глазами, не в силах вразумительно объяснить что к чему, усадила меня на стул и, накапав валерианки в стакан с водой, протянула его мне.

— Успокойся. От того, что ты паникуешь, никому лучше не будет. Пей.

Одним глотком выпила содержимое стакана.

— Ну, что случилось, Оля?

— Никита… Никита Лавров.

Казалось, сердце остановилось.

— Погоди, — сказала медсестра, — сейчас посмотрю.

Забыв что надо дышать, смотрела на ее лицо: брови сошлись на переносице, пока она вчитывалась в написанное. Затем повернулась ко мне.

— Оль, он в реанимации, — медсестра растеряно развела руками. — К нему нельзя.

— Мне очень надо его увидеть. — Девушка только покачала головой. — А Полина? Полина Эверс на смене?

— Поля? Да, но ей осталось полчаса.

В глазах все расплывалось от слез, которые я так долго сдерживала. Выхватив телефон из кармана, я набрала телефон подруги. Она ждала звонка, и уже через пару минут вышла из лифта и быстрым шагом направилась ко мне. У палаты остановилась, повернулась ко мне:

— Слушай, этот мужик, кто он тебе? Извини, что спрашиваю, я знаю, что ты собралась разводиться…

— Друг. Мой самый лучший друг, еще со школы.

— Он в тяжелом состоянии, пришлось ввести в искусственную кому. — Я судорожно выдохнула, кивнула. — Уже приходили из следственного комитета.

— Что с ним?

— Его нашли на шоссе в больше чем сто километров от города. Сначала привезли в местную больничку, но вовремя поняли, что не справятся. Его кто-то здорово отделал. Несколько рёбер сломаны, трещина в челюсти, есть повреждения внутренних органов, возможно придётся делать операцию, это будет зависит от его организма. Ну и, — Полина вздохнула, — сотрясение мозга.

— Я хочу его видеть.

Девушка кивнула, открыла дверь, пропуская меня в палату.

— …Никита! — ахнула я, сжала руками лицо.

Я сама врач, постоянно имеющая дело с различными травмами, сама когда-то проводила операции, трепанацию черепа, да и все эти трубки, катетеры, провода видела множество раз. На чужих людях. Но это был Никита! Мой Никита!

Его голова была обмотана бинтом, лицо отёкшее, в ссадинах и кровоподтёках, в разрезе на шее трахеотомическая трубка для вентиляции легких, грудь затянута в корсет. Тиканье и писк машин, отслеживающих состояние больного.

— Как долго он будет в коме? — спросила Полину.

— Утром ему сделают КАТ-скан, если нет слишком серьезных повреждений внутренних органов, то от силы пару дней, в противном случае, сама понимаешь, неизвестно. Я настаиваю на МРТ — на случай повреждения головного мозга. А вообще не хочу делать далеко идущие прогнозы. Твой друг поступил поздней ночью, повезло, что заметили его у какого-то капустного поля. Похоже, он сам выполз оттуда.

— Капустного поля? — я задумалась. — А ты не знаешь, что за местность, где обнаружили Никиту?

Полина кивнула:

— Знаю, сто седьмой километр Дмитровского шоссе.

Я тоже знала эту местность. Сразу после того как заканчивалось поле, был поворот к нашей даче. Что Никита делал там ночью и почему ни я, ни Артём не знали, что наш друг находится в России?

Или Артем знал?

Столько вопросов, столько самых разных мыслей, догадок — в голове самая настоящая каша.

Пододвинув стул, села рядом с Никитой.

— Я не могу оставить его одного, — одарила Полину твердым взглядом, — я никуда отсюда не уйду.

— Оль, мне здорово влетит.

— Может, я смогу договориться?

Девушка рассмеялась.

— Я денег не беру. И ты меня не убедила. Ты можешь прийти сюда завтра утром — твой друг будет всё так же лежать. Обещаю, что никаких негативных изменений с ним не случится, а из комы его выводить пока не собираются. К тому же у меня поручение от мужа — ревностно следить за состоянием его здоровья. Они с моим Кроком друзья. Сейчас ты можешь провести с ним не больше часа…

Хоть час.

Я сидела, вглядываясь в изувеченное лицо человека, которого так хорошо знала и… любила. Если бы он не уехал тогда, выбрав образование вместо меня, я бы никогда не стала женой Артёма. У нас с Никитой уже был бы пятилетний сын, я бы не ругалась каждый день с матерью изо всякой ерунды и — самое главное — не потратила бы бездарно столько времени.

Я не могла винить Никиту за то, что его выбор пал не на меня. В конце концов, в том, что парень не поступил в МГИМО, отчасти была моя вина — я оказалась камнем преткновения для обоих парней. Обоим крутила головы, обоим давала ложные надежды. Какая же я была дура!

Я сидела, держа Никиту за руку. «Всё будет хорошо, мой родной, — беззвучно шептали мои губы. — Я с тобой. Я больше никогда не отпущу тебя».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Никита

В голове проносились какие-то яркие, цветные геометрические фигуры — желтые, красные… Это мельтешение раздражало, мешало сосредоточиться. На чём? Кроме этих прямоугольников и треугольников, я ничего и не видел. На какое-то мгновение показалось, что, кроме головы, у меня ничего и нет. Эта мысль испугала.

Послышался какой-то писк, сначала длинный, а за ним много отрывистый.

— Никита, ты меня слышишь?

Знакомый голос. Так захотелось улыбнуться в ответ и кивнуть — я слышал, но почему-то тело не хотело повиноваться, было невыносимо тяжелым. Я попытался открыть глаза, но веки не поднимались. Да что же это такое?!

Мне почудилось, что открылась дверь, затем легкие шаги.

— Поля, мне кажется, он приходит в себя, — все тот же голос. Кто это?

— Утром начали выводить его. Пора. Рада, что не задеты важные органы. Он, Оля, у тебя счастливчик.

«…он, Оля. У тебя счастливчик…» — Оля? Моё самое любимое имя. Мне словно захотелось его попробовать на вкус. — О-л…

— Никита, — раздалось совсем рядом, и я неожиданно почувствовал лёгкое дыхание на лице. — Ты меня слышишь?

У меня не получалось дать знать, что да, слышу — напрасно мозг посылал требовательные команды.

— Оль, тебе пора идти, — сказал кто-то.

— Я не хочу.

И я не хотел, чтобы обладательница этого голоса уходила.

— Езжай домой, выспись хорошенько, а завтра твой Никита уже будет в полном сознании.

Голоса отдалялись, а я плавно погружался в знакомое небытие.

Артём

— Черт побери! — Артем, словно тигр в клетке, ходил из угла в угол.

Это же надо так облажаться! Деньги улетели в трубу, а дело так и не сделано! И самое неприятное, один шанс на тысячу — Оля не должна была даже знать, что Ник здесь, но именно сейчас рядом с ним. Проще было самому прикончить его, чем доверять дело каким-то идиотам…

…Телефонный звонок тещи застал его посередине приёма. Наверное, по выражению его лица и медсестра, и пациентка поняли, что консультацию придётся перенести на другой день.

Черт, он надеялся, что имя Никиты будет упомянуто только во время похорон, ан нет, выкарабкался, говнюк. Что теперь делать? Вряд ли Ольга захочет разговаривать с Артёмом — последнее время она вообще перестала отвечать на его настойчивые звонки. Тёща истерила, говорила, что дочь уже подала на развод. Это просто недопустимо!

Как угорелый, выскочил из здания клиники, сел в машину и рванул с места.

Он не надеялся увидеться с женой — Елена Викторовна обмолвилась, что та не ночевала дома уже три дня — просто надо было выплеснуть накопившуюся ярость и, если повезет, узнать, в какой больнице находится Никитос.