Эммануэль Арсан - Эммануэль. Верность как порок

– Вот вы, судя по всему, умный человек. Вы же не задумываетесь о том, насколько схожи настоящая грудь или ее изображение на полотне художника? Вы же не говорите, что какая-то из них лучше? Вы же не считаете себя обязанным предпочитать одну другой? Вы же не отказываетесь от Ренуара, потому что желаете женщину?

В разговор вмешался Марк:

– Самое важное – это желать, – сказал он.

Дьёэд, который уже забыл о нем, вспомнил, что они находятся на вернисаже, и добавил:

– Самое важное – это заставить желать.

Эммануэль внимательно посмотрела на пожилого мужчину и произнесла:

– Вы напоминаете мне одного актера, который мне очень нравится.

– Алена Делона?

– Не оскорбляйте мой вкус. Я имею в виду Фернандо Рея, который играл в фильме «Этот смутный объект желания»[4].

– Очень польщен, но не думаю, что я на него похож.

– О, не беспокойтесь об этом! – сказала Эммануэль. – Для меня ваше сходство не так важно.

Она взяла Марка под руку и отправилась с ним более внимательно осматривать картины, представленные в этом зале. Пока они прохаживались, платье Эммануэль вновь начало менять конфигурацию. Оно обнажало то пупок, то бедро, то плечо, то одну грудь и однажды, буквально на мгновение, – черный курчавый лобок девушки.

Эммануэль по-прежнему выглядела спокойной и безмятежной. Присутствующие, казалось, уже привыкли к этим странностям, их любопытство иссякло. Возможно, поэтому на их лицах лежала печать скепсиса. Никто больше не смотрел на нее с хамским изумлением и не задавал пошлых вопросов. Однако скрытные взгляды и тихие перешептывания доказывали, что ее безразличие не осталось незамеченным. На самом деле, на девушку смотрели чаще, чем на картины.

Дьёэд решил не следовать за парой. В нескольких метрах от Эммануэль он приметил незнакомца, который не сводил с нее глаз, стараясь остаться незамеченным. Когда она подошла к нему поближе, он торопливо скрылся за группой людей, столпившихся у бара.

Но те, возбужденно жестикулируя, начали указывать мужчине на платье девушки, только что оголившее ее живот. Незнакомец, не оглядываясь, быстро скрылся за боковой дверью.

Чуткий инстинкт Дьёэда подсказал ему, чтобы он обратил внимание на очень ухоженную женщину, которая вместе с небольшой группой людей держалась в стороне от всей этой суматохи. Он легко догадался, что эта женщина – Аурелия.

Что-то подсказало ему, что беглец – ее муж, Жан Сальван. Но было непонятно, почему тот с такой поспешностью скрылся из виду.

В какой-то момент показалось, что интерес Аурелии прикован к Эммануэль. Художница неподвижно наблюдала за молодой женщиной некоторое время, но ее намерения были неясны. Через некоторое время она уверенно подняла голову, задрав подбородок.

Она осмотрела невероятно красивых девушек, окружавших ее, и, казалось, молча выбирала одну из них. Затем она склонилась к одной из девушек и что-то искренно и страстно сказала ей. Великолепная девушка, сделал заключение Дьёэд. А потом он попытался мысленно соотнести ее с одной из красавиц на картинах, которые были еще свежи в его памяти.

«Так, хватит! – насмешливо оборвал он себя. – Все-таки нужно различать природу и искусство! Месье Солаль еще будет иметь возможность оценить теории кривых губ и косого взгляда, о которых он большой мастер порассуждать, а пока посланница Аурелии направляется в его сторону».

Едва представ перед Марком, эта посланница тут же начала соблазнять его. Она предлагала ему взять напиток с подноса, демонстрируя свою неотразимость и явное сходство с персонажем картины. Но Марк оставался холоден к уловкам красавицы.

Дьёэд заметил, что Эммануэль начала волноваться. Казалось, она хочет помочь незнакомке и познакомить ее со своим супругом. Но зачем? Какой умысел она преследовала? Наблюдатель терялся в догадках.

Как бы то ни было, Марк, очевидно, подчинился сексуальному инстинкту и все-таки ушел с девушкой, оставив жену. Он сумел дать ей знак, что сожалеет. Очевидно, он присоединился к девушке лишь из чувства долга.

Едва Марк с прекрасной незнакомкой скрылись из поля зрения, к Эммануэль подошла Аурелия. Та, колеблясь, взглянула на нее. Затем, подчиняясь чувственному импульсу, поцеловала художницу в щеку.

Секунду спустя женщины отошли друг от друга, чтобы затем вновь сблизиться. Они взялись за руки и слегка улыбнулись друг другу, предполагая, чем может закончиться эта встреча.

Дьёэд проскользнул к ним, чтобы узнать об их планах. Он услышал, как Эммануэль произнесла:

– Я так рада! В жизни вы еще красивее, чем на фотографиях, которые я видела.

Голос Аурелии обрел хрипотцу, как и голос Эммануэль:

– Для меня важнее, что вы оказались такой же красивой, как я и представляла.

– Почему?

– Потому что я хочу вас нарисовать.

Эммануэль перешла в оборону.

– Но ведь для этого, – сказала она, – нет необходимости в личных встречах.

– Да, это так.

На какой-то миг, казалось, Эммануэль погрустнела.

– Я уже позировала одной художнице, – пробормотала она. – Несколько лет назад. Я не забыла об этом.

Аурелия молча смотрела на Эммануэль. Та пояснила:

– Эта женщина умерла. Ее звали Анна-Мария Сергин. Я любила ее.

Собеседница промолчала, но через некоторое время продолжила:

– Приходите в мою мастерскую в платье, которое так украшает вас сегодня.

Эммануэль все еще сопротивлялась.

– Мне нужно подумать.

Аурелия властным движением головы отказала ей даже в этом:

– Странно, что мы так долго были незнакомы. Это даже смешно.

Эммануэль внимательно посмотрела на художницу. Не столько для того, подумал Дьёэд, чтобы защитить себя от ее намерений, сколько чтобы ознакомиться с ее влиянием.

Аурелия выдержала экзамен, не потеряв своей почти деспотичной грациозности, которую придавали ей длинная тонкая талия, гибкость леопарда, полные губы египетской королевы и голубизна глаз, таких темных, что они становились сиреневыми, когда свет прожекторов светил не так ярко.

– Я бы очень смутилась, если бы у нас с вами была одинаковая прическа. К счастью, вы блондинка, а я брюнетка. И у меня длинные волосы, а у вас – короткие. Прежде чем вам позировать, мне хотелось бы знать, различаются ли наши тела.

– Если бы они были одинаковы, зачем мне тогда приглашать вас? Мне было бы достаточно и зеркала, – проговорила Аурелия.

Эммануэль покачала головой:

– Нет. Зеркала отделяют нас от того, что мы любим.

– Вы не боитесь, когда на вас смотрят, – добавила Аурелия. – Но я вас лучше разгляжу, когда нарисую.

– Я тоже люблю смотреть, – парировала Эммануэль. – Вы не сможете меня нарисовать хорошо, если я как следует не изучу вас.