Спонсор (СИ) - Ковалевская Алиса

Я проглотила комок слёз. Слова его походили на пощёчины. Каждое — в цель, но я слушала. Стояла и слушала. Первым порывом было кинуть ключи ему в лицо, закричать, что это он может… Но… Он мог всё, а я — ничего, и это было правдой. Совсем недавно он запретил мне общаться с Нелли, я же сделала по-своему. Теперь же…

— Я могу пожить тут месяц, а после мне выплатят зарплату в театре… — запнулась, понимая, что за этот месяц получу копейки и ещё один мне придётся провести дома из-за израненных ног.

— А дальше что, Лиана? — поинтересовался он спокойно. Я промолчала. — Пойдёшь искать себе нового спонсора? Ты этого хочешь? Это тебе нужно от жизни?

Нет, и он знал это не хуже меня. Слова его оказались очередной пощёчиной, самой сильной из всех предыдущих. Спонсор… Он был моим спонсором, только и всего. Спонсор даёт деньги в обмен на… Моё «на» оказалось больше, чем он предполагал, чем он просил. Но это только мои проблемы.

Сжав ключи в руке, я вздёрнула подбородок. Меня трясло, истерика подступала с каждой секундой, и я не знала, сколько ещё удастся продержаться.

— Когда-нибудь ты поймёшь, что поступила правильно, — удовлетворённо сказал он. Это не подкуп, Лиана, не попытка отделаться от тебя. Я хочу, чтобы ты состоялась. Чтобы ты могла заниматься тем, чем ты хочешь заниматься. Я хочу, чтобы у тебя всё было в порядке.

Я с силой, до крови, прикусила губу с внутренней стороны, но одна слезинка всё же сорвалась и покатилась по щеке. Протянув руку, он стёр её.

— Твоя сестра продолжит обучение в школе, где она учится сейчас, за маму тоже не беспокойся.

— Спасибо, Ренат, — собравшись, сказала я. Голос звучал неестественно натянуто, подавлено, но на большее я была не способна.

— Пожалуйста. — Он взялся за ручку двери. — Да… Все твои вещи в комнате. И ещё… — Он вытащил из кармана несколько сложенных банкнот, вернулся и положил их на тумбочку. Снова посмотрел мне в глаза. — Здесь немного. На первые несколько месяцев. Лиана… Мне было хорошо с тобой.

Больше ничего не сказав, он вышел за дверь. Быстро, даже стремительно. Закрыл её, и хлопок, отлетев от стен, вонзился в меня миллиардом ядовитых осколков. Разжав пальцы, я выронила ключи на пол. Снова закусила губу, но теперь это было не то что бессмысленно… Теперь это просто не имело смысла. Опустившись на пол прямо посреди коридора, я тихонько завыла. Уткнулась лбом в колени, обхватила их руками и заревела, как… Как та, что только-только обрела свою любовь и, не успев даже почувствовать её вкус, потеряла. Вот и всё… Всё. У меня остался только балет.

Судорожно вдохнув, я посмотрела на дверь, за которой несколькими минутами ранее скрылся Ренат. У меня остался балет. Не достойна? Пусть так. Доказывать я никому ничего не собиралась. Я просто собиралась стать той, кем всегда хотела стать — балериной. Балериной с большой буквы — той, на чьи выступления смотрят с замиранием сердца, той, что стоя рукоплещет зал. Пусть даже у балерины этой разбито сердце. С разбитым сердцем ведь тоже можно жить. Наверное, можно…

Ренат

Остаток вечера я бесцельно прогонял по улицам Грата, несколько раз выезжал за пределы города, возвращался обратно и снова гнал вперёд, пытаясь не то убежать от собственных мыслей, то ли, напротив, нагнать их. Вдавливал педаль газа, а сам едва сдерживал рвущийся из глотки рык. Понимал, что сделал всё именно так, как должен был сделать, но что-то удавкой затягивалось на шее, мешало дышать. В особняк возвращаться не хотелось, ибо воспоминания были ещё слишком свежи, о том, чтобы поехать в охотничий домик и говорить не стоило. Всё там пропиталось Лианой: её запахом, её присутствием. Даже убежище, избушка, спрятанная в лесу, больше не была убежищем. Вовсе не потому, что Сарновский пронюхал о ней, нет. Сарновский вместе со всей своей свитой отправился туда, где ему было самое место, вот только… Лиана. Стоило мне представить тот домик, как в голове сразу звучал её шёпот. «Будь осторожен»…

Где-то посреди ночи я остановил машину неподалёку от пристани. Ветер, и без того холодный днём, вовсе разошёлся не на шутку. Остановившись возле высокого бетонного ограждения, я вгляделся в перебирающее крупными волнами море и вдохнул так глубоко, что лёгкие обожгло просоленным воздухом.

— Всё правильно, — повторил я сам себе. Слова поглотил рокот волн, небо на горизонте разрезала яркая вспышка. Шторм… Новый разряд молнии осветил чёрные волны и низкие, набухшие тучи. Зрелище было пугающим и одновременно с этим великолепным.

Подняв ворот куртки, простоял ещё несколько минут, а после вернулся к машине, но лишь затем, чтобы переставить её в более подходящее место. Буря приближалась, по земле забарабанили первые тяжёлые капли. Взяв с пассажирского сиденья пролежавшую там почти весь вечер бутылку текилы, я зашёл в подъезд. Поднявшись на этаж, громко, кулаком, постучал в дверь.

— Это я, Алекс, — гаркнул, едва в кармане завибрировал телефон. Вибрация оборвалась одновременно с тем, как раздался лязг замков.

— Какого дьявола? — рыкнул Аверин, пропуская меня внутрь.

Зайдя, я поставил бутылку на тумбочку. Снял влажную куртку и лишь после, не глядя на него, сухо проговорил:

— Я порвал с Лианой.

Ничего не сказав, Алекс ушёл в кухню. Хлопнула дверца холодильника, в коридор пролилась полоска света, раздался звон стекла, будто друг о друга стукнулось несколько бокалов.

— И как? — спросил Алекс, когда я, прихватив текилу, прошёл за ним.

— Честно или соврать?

— Один хрен, — поставил на стол тарелку с накромсанным неровными ломтиками лимоном. — У тебя на роже всё написано.

Отвинтив крышку, я разлил текилу по приготовленным рюмкам.

— Так будет лучше. Такая жизнь не для неё. — Аверин придвинул ко мне солонку, но я проигнорировал её. Взял рюмку и, понюхав, с отвращением поставил обратно. Нажраться? А толку? Мне и так было ясно — лучше от этого не станет. — В чём-то Сарновский прав, — мотнул головой и поморщился. — В этом городе ещё слишком много крыс, и…

— Сарновский отправился кормить червей, — резко перебил меня Алекс. Прищурился, глаза его блеснули сталью. Сыпанув соль на дольку лимона, он сунул её в рот, опрокинул стопку и закусил ещё одной долькой.

Я невольно усмехнулся. Кому-кому, а ему условности и установленные порядки, что ошейник тигру. Уголок моего рта снова дёрнулся в усмешке, направленной на себя. Взял рюмку, и опрокинул одним глотком.

— Дерьмо, — отфыркнулся я. Алекс подвинул мне блюдечко с лимоном, но я качнул головой.

— Сарновский — да, но в городе хватает грязи и помимо него. Ты же понимаешь, что не один он под меня копал?

— Грязь есть всегда и везде, — Алекс взял бутылку и, мельком глянув на этикетку, разлил по стопкам. — Отличная текила.

— Дрянь, а не текила.

— Это решения твои дрянь, — снова сыпанул на лимон соли.

На улице громыхнуло так, что задрожали стёкла, пристань осветило ярким белым светом, выдернувшим из мрака очертания берега. Дождь забарабанил по стеклу резкими упругими струями. Может быть и дрянь. Только его Кнопку никто не пытался использовать в качестве разменной монеты. И на битом стекле его Кнопку тоже танцевать никто не заставлял.

Словно поняв, о чём я думаю, Алекс проговорил:

— У этой жизни ни на что нет гарантий, Алиев, — осушив рюмку, он стукнул ей о стол. Мотнул головой. — Вообще ни на что. Единственное, что я знаю точно, так это то, что притащил ты ко мне свою задницу не от большой радости. Хреново тебе? — Он хмыкнул совсем невесело, с какой-то тёмной горечью. — А будет ещё хреновей, поверь. И вот это, — глянул на початую бутылку, — не поможет.

Ничего не ответив, я насыпал соль на руку, слизнул и тут же запил текилой. Закусил лимоном и, налив ещё, повторил. Нутро жгло, горло горело, а облегчения не было. Напротив. Я бы мог послать Алекса, возразить ему, но он был прав. Ни текила не поможет, ни что-либо ещё. Только что делать с памятью? А в этой проклятой памяти нежная улыбка, огромные голубые глаза, тонкий девичий силуэт и… израненные окровавленные стопы. И виноват в этом я. Я, чёрт подери, и никто больше! Она слишком открытая, слишком честная для моего мира, моего окружения. Один раз её уже использовали, чтобы подобраться ко мне, где гарантии, что этого не случится снова? Лиана — моё слабое место, а слабое место для меня — роскошь. Непозволительная роскошь.