Спонсор (СИ) - Ковалевская Алиса

— Всё без изменений? — Ответ я знал заранее, и всё же неосознанно надеялся услышать, что состояние Руслана улучшилось. Хотя бы незначительно. Но врач, под наблюдением которого он находился уже больше года, лишь мотнул головой. Я кивнул. И, выйдя из кабинета, прошёл по больничному коридору до находящейся в отдельном блоке палаты интенсивной терапии. Четыре двери по обе стороны коридора. Открыв одну из них, я вошёл внутрь.

Мельком глянул на мониторы, поджал губы. Последние события заставили задуматься о том, хорошо ли я на самом деле знал Руслана? Долгое время я считал его похожим на отца, но оброненные Сарновским перед смертью слова заставили меня сильно усомниться в этом. Выходит, не так-то устраивала местных крыс кандидатура Руслана на роль главы города…

— Сарновский мёртв, Рус. — Я положил руку на его прохладную ладонь и твёрдо сжал. — С остальными я разберусь в самое ближайшее время, обещаю тебе.

Кривая кардиограммы не изменилась. Не знаю, слышал ли брат хоть что-то из того, что я говорил ему во время посещений, чувствовал ли, что не один. Хотелось верить, что да. Шумно выдохнув через нос, я похлопал его по кисти. Снова посмотрел на монитор.

— В моей жизни кое-кто появился… — проговорил, сам не зная зачем. — Женщина. Она бы тебе понравилась. Вернее… — скептически усмехнулся. — Девчонка. Но… Знаешь, Рус… Если бы мне всё же пришлось выбирать между ней и Гратом, я бы выбрал её. Так что… возвращайся и забирай себе этот чёртов город.

Рука брата оставалась неподвижной, кривая кардиограммы отображала ровные удары сердца. Я стиснул зубы. Если жизнь по ту сторону конца существует, мой отец должен давиться каждой прожитой минутой. Потому что, если бы он не позволил Сарновскому и ему подобным проворачивать в Грате свои дела, не покрывал бы их, ничего бы этого не было.

— Возвращайся, Рус. — Я ещё раз сжал руку Руслана. — Ты мне нужен.

— Ренат, — окликнула меня женщина, не успел я пройти по больничному скверу и трёх десятков метров.

Остановившись, я увидел мать Лианы. Даже не сразу узнал её. Посвежевшая, она выглядела куда лучше, чем в первую нашу встречу. Ростом она была ниже старшей дочери, шире неё в кости, но в остальном они очень сильно походили друг на друга. Те же большие голубые глаза, те же красивые черты лица.

— Добрый день, — кивнул я. — Смотрю, идёте на поправку?

— Спасибо Вам, Ренат Каримович, — уголки её губ тронула улыбка. — Если бы не Вы…

— Не стоит. Вы прекрасно понимаете, что у меня есть возможности. Я рад, что сумел помочь Вашей семье в трудный момент.

— Возможности есть у многих, — сказала она уже совершенно серьёзно, даже взгляд стал более внимательным. — Но мало кто использует эти возможности во благо других.

Я промолчал. Подумалось, что мне бы, наверное, тоже стоило делать это чаще. В этом городе есть люди, косвенно или напрямую пострадавшие от попустительства моего отца… Взять хотя бы тех девочек-подростков, что мои люди забрали из притона. Сколько лет он занимался этой грязью? Да, теперь эти девочки, одетые и сытые, учатся жить заново, занимаются с психологами и обучаются самым элементарным вещам, коим у них не было возможности учиться раньше, но… Этого мало.

— Вас ведь с Лианой связывают какие-то личные отношения, не так ли? — негромко проговорила она. Вроде бы и с вопросом, однако начни я отрицать, вряд ли она поверила бы в правдивость моих слов.

Колеблясь, я поджал губы. Лгать не собирался, но подобрать слова оказалось довольно трудно.

— Лиана прекрасная девушка, — проговорил я. — Что же до наших с ней личных отношений… Я бы хотел, чтобы это было так, но…

— Но?

— Не всё зависит от нас, — закончил я. Некоторое время она молчала. После чуть заметно кивнула.

— Спасибо за честность.

— Вам спасибо.

— А мне-то за что? — мать Лианы запахнула куртку. Непогода, бушующая в Грате почти всю неделю — с того самого дня, как мы с Лианой расстались, наконец сменилась тусклым солнцем поздней осени, но на улице всё равно было холодно.

— За то, что так воспитали дочь.

Мы снова умолкли. Спустя несколько секунд она посмотрела в сторону входа и, не ответив ничего на мои слова, проговорила:

— Мне пора, — опять перевела взгляд на меня. — Я уже долго гуляю, боюсь, опоздаю на процедуры.

— Конечно, — качнул головой и пошёл было дальше, но она остановила меня, окрикнув вновь:

— Ренат! — и, стоило мне обернуться, добавила: — Уверена, Вы знаете, что делаете. И Вы, и Лиана. Она уже слишком взрослая, чтобы приходить ко мне за советами… Одно я Вам могу пообещать: лезть не стану. И вовсе не из-за Вашего положения. Просто… мне кажется… Я думаю, Вы достойный человек для того, чтобы доверить Вам самое ценное, что у меня есть в жизни.

— Мне бы хотелось в это верить, — сдержанно проговорил я и пошёл прочь чувствуя, что мать той, что оставила у меня на сердце невидимую метку, всё так же стоит и смотрит мне вслед.

Лиана

Окинув взглядом забитый до отказа, рукоплещущий партер, я сделала шаг вперёд и наклонилась в грациозном поклоне.

— Браво! — выкрикнул кто-то из зала, вызвав у меня улыбку, коснуться которой я позволила лишь уголкам губ.

Очередной спектакль с моим участием в роли примы, как всегда вызвал шквал оваций, билеты были раскуплены все до единого. В последние полгода я работала, не жалея себя. Кроме балета у меня ничего не осталось, и я шла к своей детской мечте. Шла по осколкам собственной любви, но не позволяла себе даже оглядки на прошлое. Приезжала в театр ещё затемно и возвращалась домой ближе к полуночи, уставшая, но наполненная удовлетворением от понимания, что этот день сделал меня ещё лучше, на шаг приблизил к цели. Свободных мест в поначалу заполненных лишь наполовину залах с каждым новым спектаклем становилось всё меньше. До тех пор, пока их и вовсе не осталось. И вот теперь мне кричали «браво». Стоя, люди продолжали хлопать, не желая отпускать нас со сцены. Нет, не нас — меня, и я знала это, как знали и остальные участники театральной труппы. К сцене потянулись люди с цветами, я взяла букет у маленькой девочки с огромными серыми глазами и улыбнулась ей. Та ответила робкой улыбкой и несмело проговорила:

— Я учусь в балетной школе, — голосок её прорвался сквозь общий шум перезвоном колокольчиков. — Вы необыкновенная, Лиана. Когда я вырасту…

Я снова улыбнулась, посмотрела на её маму и ответила:

— Спасибо.

Букеты лежали возле моих ног на краю сцены: розы и лилии, тюльпаны, орхидеи… Театральный сезон подходил к концу, оставалось всего несколько выступлений. Больше не оборачиваясь на зал, я ушла со сцены и, только оказавшись за кулисами, смогла облегчённо выдохнуть. Чувства, так и не растраченные, я каждый раз выплёскивала в танце. Сегодняшнее выступление исключением не было. Теперь же внутри меня царили покой и некоторое опустошение. Впрочем, я знала, что это ненадолго — час, другой, но едва наступит ночь, едва я окажусь в собственной постели…

Пройдя мимо девочек из кордебалета, среди которых и сама начинала на этой сцене меньше года назад, я открыла дверь своей гримёрки. Не всем в труппе я была по душе. Зависть, досада, неумение радоваться за других… Как ни странно, лишь Жанка, вовсе не отличавшаяся особенно добрым нравом, не стала относиться ко мне как-то иначе.

— Ты молодец, — сказала она как-то, в первые дни после моего возвращения из-за вынужденного перерыва. Ноги только-только зажили, танцевать было ещё сложно, но я изо всех сил старалась выкладываться на полную. — Не упустила своего. Так и надо, Лиана. Жизнь — штука такая.

Тогда она обняла меня и подмигнула. Наученная горьким опытом, я восприняла эти объятия с опаской. Но, кажется, Жанна камня за пазухой не держала.

Усевшись на пуфик возле большого, до блеска начищенного зеркала, я оперлась локтем о столик и принялась освобождать стянутые в тугой пучок волосы. Бросив на столик последнюю шпильку, облегчённо выдохнула и помассировала голову пальцами. От стоящих на уголке лилий исходил тяжёлый сладковатый запах, но меня это не раздражало. Ещё несколько букетов в вазах у стен, возле белого кожаного диванчика… Мне нравилось иметь собственную отдельную гримёрку, нравились тишина и спокойствие, которыми можно было насладиться после спектакля.