Дочь брата (не) для меня (СИ) - Рябинина Юлия Валериевна

Игорёк, охеревший от моей дерзости, в недоумении переглядывается с теми, кто стоит с двух сторон от нас. А я, напрягая все мышцы разом, резко поджимаю колени к себе, чего насильник явно не ожидал и потому легко поддался вперед… ближе ко мне, а я не теряя ни секундочки, следом же впиваюсь острыми коленями, прямо ему под мышки.

— Ах, ты маленькая сучка! — зло выплевывает он и снова заносит руку для удара.

Я сильно зажмуриваю глаза в ожидании удара…

Секунда… две… три, а потом…

Автоматная очередь, разрезает сгустившуюся вокруг нас атмосферу, и я вздрагиваю в тот момент, когда меня одновременно отпускают все руки, и я короткий миг лечу вниз. Распахиваю глаза тогда, когда резкая боль пронзает предплечья и лопатки от того, что руки вывернулись назад из-за неконтролируемого падения нижней части тела.

— Блядь! — стон боли срывается с губ.

Но стоило только приступу боли отпустить, как расфокусированный взгляд, снова пришел в привычный режим четкости, и в лицо тут же бросился стыд в виде ярко-красного румянца.

Оказывается, пока я была в секундной рассеянности, вокруг меня образовалась толпа народа… Непростого народа…

Люди в черных масках и спецформе с надписью «ОМОН», выкручивая руки моим насильникам, валили их в пол лицом. При этом на меня, вроде как даже, внимания никто не обращал, все были занятые своим делом.

Растерянно оглядываясь по сторонам, все больше и больше чувствовала сейчас себя свиной тушкой, которую не успели разделать. Без трусов и в одном лифчике, было пиздец, как стремно болтаться перед толпой мужиков.

— Эй! — позвала я.

Блядь! Нахмурила брови… что-то было не так?! И миг спустя до меня дошло, что вокруг меня каша творится, где как минимум должны все ругаться и орать, но почему-то я не слышу ни — че — го.

— Эй! — выдавливаю из себя а в груди все замерло от ожидания, я ощущаю, как двигаю губами, произнося эти буквы, но… точно я не хрена не слышу.

Твою мать! Отчаяние словно кипятком обжигает грудь.

И тут же …

— Лииииизаааа! — низкий голос с хрипотцой, врывается в мой мозг так неожиданно и … громко, что на миг теряюсь в собственных ощущениях.

— Эй! Парень! Сюда нельзя! — продолжают вспарывать слух нарастающие звуки.

— Лиииза! — мой затылок обжигает горячей волной дыхание Руслана, а в нос ударяет едкий запах жженой кожи…

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох, и медленно поворачиваюсь к Руслану. И в это же время он порывисто срывает путы с моих запястий и когда мои руки, как две бездейственный плети падают на его предплечья, он резко поворачивает меня к себе и с силой прижимает к груди. С жаром выдыхая в макушку.

— Лиза… малютка… девочка моя… — срывающимся голосом шепчет он, — скажи, что я успел?! Малышка моя… скажи, что я успел?! Лиз не молчи! — в голосе проскальзывают умоляющие нотки, а я хочу ему ответить, стараюсь хоть слово выдавить из себя но не могу, не могу справиться с накрывшем цунами чувств.

Я только открываю и закрываю пересохшие губы раз за разом и думаю сейчас лишь о том, чтобы не задохнуться, от переизбытка эмоций. Руслан жив… но как? Как такое возможно?! Ведь я своими глазами видела, как отец выстрелил в него…

— Руслан… — сдавлено глотая буквы, выговариваю его имя, и тут же рот наполняется соленой слюной.

Только бы не заплакать… Только бы не заплакать…

— Рууууслаааан, — рыдания сотрясают мое тело, и я, прикладывая нечеловеческие усилия, оплетаю шею Руслана, онемевшими руками, — … тыыыы жииив…

Жизнь дерьмо.

Это последняя мысль, что пронеслась в моей голове перед тем, как я услышал выстрел.

Острая боль пронзила позвоночник, а следом растеклась под кожей, словно раскаленное железо.

Блядь! Я никогда не думал, что умирать это так тяжело. У меня перед глазами не переставая, проносились кадр за кадром вся моя жизнь.

Чертова мать!

Сколько же дерьма, было в моей жизни?!

Сколько я всего пережил?!

И все ради чего?! Чтобы вот так просто сдохнуть от рук этого сукина сына, который абсолютно точно не имеет никакого права называться моим кровным родственником.

Пока лежу и размышляю на философские темы по поводу того, как была прожита моя жизнь, неожиданно почувствовал, что ноги нещадно начало печь. С невероятно быстрой скоростью, жар поднимается все выше и выше, и когда уже запахло жаренным в прямом смысле, а пламя готово было вот-вот подобраться к паху, в нос ударил едкий запах гари и я будто ужаленный не одной пчелой, взревел дурным голосом.

— Твою мать! — мой возглас смешался с воем сирен скорой помощи, который неожиданно вытесняет из моего воспаленного мозга мысли-наваждения о том, что я скоро сдохну.

— Суууука!? — шипение вырывается изо рта, но меня отвлекает другое, боковым зрением выхватываю из-за моей спины всполохи рыжего пламени.

— Черт!

Отскакиваю от машины настолько далеко, насколько хватает терпения моего инстинкта самосохранения, и следом падаю на землю, начинаю кататься по ней, сбивая обжигающее пламя. Меня так поглотил процесс само спасения, что на некоторое время выпал из реальности.

Звук сирен проскользнул, где-то на задворках слуха на который я даже не обратил должного внимания, а пришел я в себя только тогда, когда мощная струя пены ударила по воспаленной коже.

— Сууука! — хватая ртом воздух, взвился на ноги и ошарашенно уставился на пожарного. — Ты в своем уме? — рычу на него, сжимая пальцы в кулак.

— Сейчас вам помогут! — без объяснений мужик отходит в сторону, а ко мне в ту же минуту подходят сотрудники скорой помощи в белых халатах.

— Сами идти сможете? — спрашивает ровный женский голос, быстрым взглядом оценивая мое состояние.

— А разве не видно?! — в тон отвечаю ей.

— Значит можете. Иван Павлович у мужчины шок. Помоги ему, — она обращается к парню, что стоит в паре шагов позади нее.

— А, девушка… — спрашиваю севшим голосом.

— Девушка? — женщина удивленно вздергивает бровь вверх и оглядывает место аварии.

— Да, со мной была девушка, — более увереннее отвечаю ей, а тем временем в голове уже складывается понимание того, что Лизу забрал Кирилл и на поляне ее нет.

— Здесь кроме вас никого нет, — разбивает в дребезги, пусть и самую мизерную, надежду на то, что Лиза может быть здесь, фельдшер.

— Иван, спроси у пожарных может быть стоит пройти вверх к дороге, вдруг девушку выкинуло из машины, — начинает строить свои предположения женщина, — а вы чего застыли, давайте к машине… это вы еще не чувствуете боли — от шока, а у вас там сзади… — она замолчала глядя на меня в упор, — сильный ожог.

— Мне нужно позвонить, — не обращая внимания на ее попытке подтолкнуть меня к «скорой» я начал шарить по карманам джинсов, при этом явно ощущая, что они стали более свободно на мне болтаться.

Блядь! Телефона в карманах нет, но я точно знаю, что я его не доставал. Может быть он лежал в одном из задних карманов, но хлопать по заднице себя не стал.

— Телефон могу вам дать после того, как вы пройдете со мной, — говорит женщина, и я сжимая челюсть вынужден пойти ей на уступки.

— Елена Дмитриевна, — слышу со спины мужской голос, — твою мать… — шумный выдох следом, — и как он еще в сознании-то.

— Что там? — неосознанно напрягаюсь всем телом.

— Все то, о чем я вам говорила, но вы же и слушать не хотите, — нетерпеливо отвечает женщина.

— Вам нужно в больницу, — выдает Иван, — у вас обширный ожог…

— Все что мне сейчас нужно, твою мать! — не сдерживая вспышки злости, рычу на него, — так это телефон…

— Вот как раз хотел про телефон и спросить… — перебивает меня Иван, — … это ваш?

Он протягивает мне трубку, из-за спины и слышу невнятное шипение, Елены Дмитриевны колдующей над моими ожогами.

Блядь! В этот момент понимаю, что лимит чудес в моей жизни еще не иссяк. Выхватываю трубку из пальцев Ивана, и оживив экран, отыскиваю номер телохранителя отца.