Неподчинение (СИ) - Шайлина Ирина

Ночь, кузнечики стрекочут, с реки сыростью тянет. Закурил, разгоняя комариную тучу дымом, присел на ступеньку и голову задрал. Небо все сплошь звёздами усыпано, луны не видать. Тихо, только рыба плещется в воде. Хорошо здесь, но на душе все равно покоя нет.

Дверь за спиной скрипнула, Зай вышла, опускаясь рядом. Я, хоть и был на нее зол, все же распахнул куртку, на удивление свободную даже на мне. Она нырнула под нее, обхватывая руками меня.

— Пойдем, озябнешь.

Подхватил ее на руки и на кровать отнес. Дождался, когда уснёт и на вторую кровать ушёл. Отчасти потому, что рядом с моей сотней килограммов мыщц на такой кровати тесно… А с другой стороны переварить все одному хотелось, да и зудела занозой обида. На Зай. На себя. На жизнь.

Груз ответственности давил, о чем только не думалось в такой момент, даже о том, что мать моя так и не увидела свою внучку. А Ясмин бы ей понравилась наверняка.

И понятно стало, чего тогда Таир взбесился, когда мы про Зай и Ясмин говорили, что даже по роже мне съездил. Я уверен был, что Шакиров уж точно в курсе всего.

В пять утра я уже умывался холодной водой, ждал, когда появится Петрович. Мотор лодки слышно было издали, я поднялся, вглядывясь в сизый туман, низко лежавший над самой поверхностью реки. Петрович ехал один, облаченный в плащ-палатку, только козырек кепки торчит. При виде меня он насторожился, скорость сбросил, вглядываясь.

Я ему рукой помахал — знал, что там, на дне, среди скользких, серебристобоких рыбных тушек лежит оружие, и не смотря на возраст, этот не промажет, попадет.

— Здорово, — в воду зашёл, помогая лодку к берегу пришвартовать, Петрович с невозмутимым лицом кивнул. Обменялись рукопожатиями, спрашивать, что я забыл в его дремучем лесу, он не станет.

— Ну здравствуй, здравствуй.

— Как клёв?

— А то сам не видишь, — усмехнулся он. Вместе мы рыбу вытащили, а потом сели курить.

— Надолго?

— Уйдем сегодня. Подкинешь на ту сторону?

Река здесь делала крюк, и на лодке мы могли прилично сэкономить время и нервы, добираясь на ту сторону, в соседнюю область. Там искать нас не будут, да и до Шакировых уже рукой подать, пару часов езды на машине.

— Подкину, отчего ж не подкинуть. Во сколько тронемся?

— Позавтракаем и выдвигаться можно.

— Много гостей привел с собой? — кивнул на избушку.

— Одну.

Я в дом заглянул только. Зай спала, свернувшись под клетчатым одеялом в клубок. Печка ещё держала тепло, да и день обещал быть жарким — не замерзнем. Прихватил консервы, крупу, вышел на улицу, где Петрович уже ставил над костром котелок.

— Уху варить будем, окуня бери.

Я из ведра вытащил красножабрую рыбину и принялся ее неспешно потрошить, пока мужчина чистил картошку.

К тому моменту, когда Зай появилась на крыльце, мы уже успели накрыть нехитрый стол на улице. Фыркал самовар, ухой пахло на всю округу и жрать так хотелось, что кишки сводило.

— Знакомьтесь, это Зайнаб, это — Алексей Петрович.

Вдаваться в подробности не стал, Петрович о себе рассказывать не любил, а о Зай я и сам не хотел особо распространяться.

Она кивнула, глаза от меня пряча, пошла умываться, а потом к столу села. Ели молча, иногда перебрасываясь с Петровичем парой слов.

— Сидите кислые, как лимону сожрали, — заключил он, поднимаясь, — а уха меж тем хороша. Ну что, хозяйка, посуду поможешь убрать?

Зай на него посмотрела так, а я хмыкнул. Мне же принцесса досталась, да ещё и после больницы.

— Сиди, сам управлюсь, — велел ей и начал тарелки собирать. Петрович посмотрел, но промолчал, да и правильно. Не его это дело.

— Я помогу, — вызвалась Зай, на чистом упрямстве выехать решила. Я б проучил, отправив воды из реки набирать, чтобы посуду мыть, но говнистое настроение внутрь затолкал. Чай не баба.

В таз плеснул воды горячей, протянул мыло, мы руками друг другу коснулись и замерли, впервые при свете не избегая взгляда друг друга.

Что с нами будет дальше, когда все это останется в прошлом? Когда будни обрушатся, затянет привычная домашняя обстановка. Вокруг Зай снова соберётся вся ее многочисленная шакировская родня — останется ли мне место рядом, нужен ли буду я?

Я не хотел терять Ясмин. Ни сейчас, никогда. Я только, блядь, отцом стал, дайте мне время на акклиматизацию.

— Петрович, дай мобилу позвонить, — Таиру нужно все же о приезде сообщить. В их городе, где все менты мэром прикормлены, не до выгибонов.

— Ну ты придумал, — хмыкнул он, — тут не ловит в глуши ни черта. Разве что на дерево полезешь.

— И полезу, — так и перло меня сегодня. Петрович из кармана старенький сотовый телефон достал, я на экран с оранжевой подсветкой глянул — и вправду, сеть не видит. Огляделся, — приглянулась берёза, ствол гладкий, ветки крепкие. Обхватил дерево и по ней полез вверх. Вот оно, когда дурь девать некуда, толкает на отчаянные шаги. Взобрался метров на пять, вниз смотрю — Зай стоит, козырьком сложив ладони.

— Кукушка, кукушка, сколько там осталось? — крикнула Зай, а Петрович, штопавший сеть, рассмеялся. Спелись, значит.

— Ку-ку, ёпта, — выругался, поудобнее устраиваясь на ветке. Она подо мной угрожающе хрустнула, до земли здесь лететь прилично.

Я в телефон глянул — одна палочка появилась, лишь бы сеть не пропала. Набрал по памяти номер Таира, тот почти сразу ответил.

— Да!

Голос требовательный и сердитый. Узнал, наверное, что мы в бегах с сестрицей ее.

— Я нашел место клевое, с рыбалки встреть меня как обычно, — произнес, надеясь, что он сообразит.

— Какого че… ладно, встречу.

Я сбросил первый, обрадовавшись, что Шакиров не стал орать дальше. Даже если его слушают, место заранее не найдут, что уже фору даст. Таир должен был помнить, что по дороге в деревню их на трассе кафе есть, "Клевое место", где рыбу могут пожарить прямо при тебе выловленную. А оттуда до их родового имения уже рукой подать.

— Ну все, теперь можно и в путь.

Сборы много времени не заняли, у нас с Зай и вещей толком не было. Петрович неторопливо спрятал снасти, проверил мотор. Мы погрузились в лодку и тронулись. Август, казавшийся бесконечным, уже перевалил за вторую половину, некоторые деревья вдоль берега уже золотились, и когда мы вышли на чистую, нецветущую воду, аж дыхание перехватило. Двигатель шумел, но даже сквозь рев мотора я мог разобрать песню, которую исполнял Петрович:

— Из-за острова на стрежень, — выводит, а у самого косматую бороду ветром треплет, — на простор речной волны выплывают расписные Стеньки Разина челны.

Мы плыли часа два, за это время мимо промчалось несколько катеров, сверкнул золотыми буквами теплоход — двухпалубник. Если бы не ситуация, я б остался с Петровичем ещё на недельку. Такой отпуск мне нравился, это не жопу греть в заморских песках, здесь было хорошо и душевно.

Вскоре мы сбросили скорость, впереди показался небольшой самодельный причал, к которому Петрович и подрулил. Я помог Зай залезть на него, подхватив ее за талию, а потом и сам подтянулся, — вода ушла, лодка не доставала.

— Спасибо, Петрович, — пожал ему руку, в ладони держал несколько купюр. Он их принял, не стал возражать, за что я его и уважал: любая помощь должна быть вознаграждена, и правильно ее принять, значит, тоже уважение проявить.

— Здесь до трассы недалеко, полчаса и выйдете к дороге. А оттуда ты уже знаешь, — проговорил он и махнул рукой напоследок.

Идти нужно было в гору, узкая тропинка вилась вдоль деревьев, было душно, звенели комары. Зай, я видел, дорога давалась с трудом. Я взял ее за ладонь, помогая взбираться, но, в конце концов, и на это у нее сил не осталось. Она после больницы, напомнил я себе, и на руки в очередной раз подхватил, решив, что вот сейчас совсем не время играть в двухметрового обиженку.

— Это уже входит у нас в привычку, — Зай хоть и была лёгкой, точно пушинка, но тащить ее вверх оказалось не так удобно: повсюду деревья, того и гляди зацепиться ногами.