Эта девочка Моя (СИ) - Царева Вероника

— Спасибо, — говорю я исключительно ей, стараясь даже не смотреть на неприятного следователя.

Они направляются к выходу а Марк провожает их. Как только я слышу, звук закрывающейся входная дверь, я опускаюсь на диван. Это был не приятный разговор, но мне почему-то стало легче, наверное это из-за того что я хоть с кем-то об этом поговорила.

Марк возвращается в комнату, на его лице грустное выражение.

— Я не хотел подслушивать, но я слышал все, что ты сказала, в основном потому, что ты часто переходила на крик, и я рад, что ты это сделала. Ты даже не представляешь, как я рад видеть, что ты злишься и кричишь.

Я грустно улыбаюсь ему.

— Я в долгу перед тобой. Я многим тебе обязана.

Он ухмыляется, подходит к тому месту, где я сижу на диване. Без предупреждения он притягивает меня к своей груди, его руки крепко обхватывают меня.

— Молодец Ди, я рад тому, что ты хотя бы заговорила, а то я боялся, что этого никогда не случится.

Пугать Марка не было моим намерением.

— Мне жаль, я не хотела заставлять тебя беспокоится, — признаю я, чувствуя, как его руки еще крепче сжимают меня.

— Не стоит. Единственный человек, который должен сожалеть, это тот ублюдок, который все это затеял, и я клянусь, Ди… полиции лучше найти его раньше меня.

Сейчас я чувствую, что сделала правильный выбор, рассказав им все, как было. Теперь это должно направить полицию в правильном направлении и помочь Кириллу. Потому что события развиваются непредсказуемо. Я не могу стоять в стороне и позволить им обвинить его в том, чего, как я знаю, он не делал.

— Как ты думаешь, что будет дальше? — спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает холод, когда он отпускает меня.

Его глаза сверкают тьмой.

— Теперь мы найдем этого ублюдка.

Теперь, когда я начала потихоньку оправляться от шока, мне нужно решить, что делать с Кириллом, либо найти способ простить его, либо найти способ жить дальше.

Ни тот, ни другой путь не будет легким, но все как обычно, жизнь никогда не бывает легкой.

Кирилл

Я решил не являться по повестке, которую нашел в почтовом ящике потому что в моем деле и так все ясно. А сейчас собираюсь закрыть дверь на ключ, так как вижу следователя, который стоит по другую сторону.

Единственное, что останавливает меня от этого, — это то, что сегодня на его лице проявляются, как мне кажется, положительные эмоции. В его темных глазах читается извинение, и мне очень нравится этот взгляд.

— Вы пришли, чтобы извиниться и сказать мне, что в деле произошли изменения?

Мои пальцы вгрызаются в деревянную дверную коробку, пока я говорю.

— Не против, если я войду?.

Не против ли я…?

— Конечно, входите, — неохотно бормочу я и делаю шаг назад, чтобы он мог войти. Он проходит в дверь, а после неспешно и самоуверенно идет в гостиную.

— Не желаете присесть? — любезно спрашиваю я, несмотря на то, что уверен — он завалился бы на диван даже без моего предложения.

— Конечно, спасибо.

Он садится, а я смотрю на него, ожидая, пока он начнет говорить.

— И так, несмотря на то, что выяснилось, что ты не насиловал Марию Мальцеву, не делал никаких снимков и ничего не подсыпал Диане Журавлевой, я не стану перед тобой извиняться. Ведь ты сделал запись и показал ее своим друзьям, что, может, и не запрещено законом, но все равно это отвратительный поступок и к тому же именно эта запись послужила началом всего. Кроме того, я просто выполнял свою работу, а все указывало на тебя, поэтому я не буду извиняться.

— Справедливо.

Он прав, даже если мне это не нравится.

— Тогда зачем вы здесь?

Почему ты не рассказала нам о том, что на самом деле произошло в ту ночь на вечеринке?

— Диана попросила меня никому не рассказывать. Я понял, что если расскажу вам, вы пойдете ее допрашивать, а она не хочет об этом говорить.

Симонов мрачно кивает мне.

— Журавлева сама нам все рассказала. Мы сообщили ей, что тебя обвинили в изнасиловании, и она сказала нам, что ты никогда бы так не поступил. Затем она рассказала нам про Нестерова и его угрозы. После этого мы снова допросили Мальцеву, и она призналась, что изнасиловал ее не ты, а Игорь Нестеров. Он угрожал ей и убедил возложить вину на тебя.

— Вот же кусок дерьма.

Может, у меня и были проблемы с Машкой, но, я бы никому такого не пожелал. Она просто пыталась защитить себя. Лицо следователя застывает, когда он открывает рот, чтобы заговорить снова.

— Ты не знаешь, где Нестеров? Мы искали везде, где, как нам сказали, он часто бывает, но никто его не видел, с тех пор как была опубликована запись.

— Поверьте мне, если бы у меня была хоть как-то информация, где он, я был бы там, в мгновение ока, чтобы как минимум разбить ему лицо.

Симонов слегка улыбается.

— Как отец двух девочек, я ценю твой энтузиазм, но как полицейский, я не советую тебе этого делать. Если тебе в голову придут какие-то идеи, которые помогут нам его найти, пожалуйста, позвоните нам сразу же, прежде чем делать что-то самостоятельно.

Если я узнаю где он, то ему лучше молиться, чтобы полиция добралась до него раньше, чем я.

Противозаконно это или нет неважно, я всегда могу разбить морду этому ублюдку. За Диану, за Машку, он заплатит за то, что сделал.

— Я не могу обещать вам, что ничего не сделаю, и я уверен, что вы понимаете почему. Что касается дополнительной информации о нем, вы можете проверить его старую квартиру или спросить любого из моих соседей с кем я снимаю дом, знают ли они о его местонахождении. Насколько я знаю, никто из них не слышал о нем и не видел его.

— Давайте тогда вы начните с его спальни, а я попробую связаться с другими парнями.

Он бросает на меня благодарный взгляд, как будто не ожидал, что я ему чем-то помогу. Конечно, я злюсь за то, что меня несправедливо обвинили, но еще больше я злюсь на то, что этот больной сукин сын на свободе и делает Бог знает что.

Я встаю и веду его в старую комнату Игоря, в которой все еще находятся вещи. Следователь тратит около двадцати минут на осмотр, после чего покидает спальню.

Вскоре после этого он уходит, вручив мне свою визитку.

Я хочу поблагодарить Диану за то, что она рассказала о случившемся, но это кажется такой глупостью. Она сделала это не для того, чтобы спасти мою задницу.

Все, что она сделала, это рассказала правду… правду, которую, вероятно, было чертовски больно рассказывать.

Какая же она такая сильная, какая идеальная.

Я в нескольких секундах от того, чтобы вернуться в свою комнату и лечь в постель, когда слышу громкий стук во входную дверь.

Кто, черт возьми, это может быть? Я подхожу к двери и открываю ее, ожидая, что это снова будет Симонов, возможно, с какими-то вопросами, но вместо этого я вижу Марка, который стоит там, засунув руки в карманы.

— Привет, — произносит он.

— Привет.

Марк не ждет, пока я приглашу его войти. Он просто проходит мимо меня, направляясь в гостиную, как будто он хозяин этого дома.

Я закрываю дверь и следую за ним, как потерявшийся щенок. Когда он опускается на диван, я делаю то же самое.

— Прости, что не поверил тебе. Не то чтобы я не хотел тебе верить, но улики против тебя были просто ужасающими, если бы не разговор с Дианой, все было бы еще сложнее распутать.

Я понимаю… и нисколько его не виню.

— Я не сержусь на тебя. Я дал достаточно причин сомневаться в себе, и, честно говоря, в какой-то степени я был рад, что ты мне не поверил. Я крупно облажался в отношении Дианы. Я подвел ее, позволил эмоциям управлять моими действиями.

Я делаю короткую паузу, желая спросить, все ли с ней в порядке, как она себя чувствует, но не делаю этого.

— Я просто рад, что она смогла рассказать им о том, что произошло, и что никому не пришлось делать это за нее. Это было то, что она должна была рассказать сама.