Продайся мне (СИ) - Соловьева Анастасия

Его нервозность моментально передаётся мне. Я весь день старательно отгоняла от себя мысли про Дамира Гордеева, но моему показному спокойствию пришёл конце. Пульс частит в висках, а кончики пальцев всю дорогу мелко дрожат.

Особняк Дамира Гордеева похож на любой другой особняк богатого человека: двухэтажный красивый дом с окнами в пол и мансардной крышей. Я не обращаю внимания на ландшафтный дизайн двора, слишком нервничаю. В голову прокрадывается глупая мысль: что делать, если Дамир начнёт ко мне приставать? Я тут же её отметаю, как недостойную, даже унизительную для такого умного и богатого человека, как Гордеев. Просто мужчины хотят обсудить рабочие вопросы в неформальной обстановке, а я здесь вообще ни при чём.

Двери нам открывает миловидная женщина лет сорока.

— Добрый вечер. Я Татьяна, домработница Дамира Александровича, — представляется она, одаряя нас приветливой улыбкой.

Я улыбаюсь ей в ответ, не могу оставаться безучастной, когда человек проявляет ко мне доброту и уважение.

— Идёмте за мной, — она терпеливо ждёт, пока мы снимем верхнюю одежду, и провожает нас в гостиную.

Первым делом в глаза бросается небольшой стол с закусками и бутылкой крепкого алкоголя, а затем и остальной интерьер комнаты. Хозяина дома в гостиной нет. Я облегчённо выдыхаю, понимая, что встреча откладывается ещё на несколько минут.

— Присаживайтесь, Дамир Александрович сейчас подойдёт, — говорит Татьяна перед тем, как тихо выскользнуть из комнаты.

Назар раздражённо закатывает глаза:

— Мы ещё и ждать его должны, — бурчит он, садясь в кресло.

Я безразлично пожимаю плечами и подхожу к окну, чтобы выглянуть во двор. Бассейн, зона барбекю, беседка для отдыха. Красиво.

Мужские шаги и цокот женских каблучков раздаётся так неожиданно, что я не успеваю вернуться к Назару. В гостиную заходит Дамир Гордеев, а за руку его держит красивая рыжеволосая девушка. Она ослепительно улыбается и бросает на меня оценивающий взгляд.

Я чувствую невероятное облегчение. Ну и фантазёрка же я, понапридумывала себе лишнего, а у Дамира Александровича, оказывается, есть спутница. Вечер больше не кажется мне страшным испытанием. Я растягиваю губы в приветливой улыбке и ровным голосом здороваюсь с Гордеевым. В ответ получаю лишь небрежный кивок. Это не должно меня задевать, но почему-то задевает.

— Илана, почему вы не едите и не пьёте?

Я перестаю разглядывать столовые приборы, лежащие на столе, и поднимаю голову. Сердце ёкает, как только я встречаюсь взглядом с Дамиром Гордеевым. Он смотрит на меня холодными карими глазами, в которых нет намёка на интерес или любопытство. Тогда к чему этот вопрос? Из вежливости?

— Спасибо, я не голодна. Алкоголь давно не употребляю, — произношу без единой заминки и радуюсь тому, как хорошо у меня получается владеть собой.

Краем глаза замечаю одобрительный взгляд Назара, отчего чувствую себя ещё более уверенно.

— Почему не употребляете? Вкус не нравится или есть другие причины?

Теперь Дамир усмехается, а в его глазах я вижу вспыхнувший огонёк, который действует на меня непредсказуемым образом: пальцы на ногах подгибаются, а в груди спирает дыхание. Быстро отвожу взгляд и тянусь за апельсиновым соком, чтобы урвать немного времени на обдумывание ответа. Но гениальные мысли покидают мою голову, и я бормочу севшим голосом:

— Да, мне не нравится вкус алкоголя.

— Любого? Попробуйте красное вино, оно восхитительное, — с улыбкой предлагает Альвина, рыжеволосая спутница Дамира.

— Нет, спасибо, — тут же отказываюсь я.

Не люблю быть в центре внимания, тем более по такой идиотской причине. Что странного в нежелании пить алкоголь? Я же не заставляю окружающих есть только низкокалорийную пищу, так почему они считают своим долгом склонить меня к употреблению спиртного?

— Илана становится чересчур весёлой, когда выпьет. Даже нескольких глотков хватит, чтобы её унесло, — Назар произносит это таким тоном, словно я после бокала шампанского начинаю бить людей и мучать животных.

Я опускаю глаза на свои сцепленные в замок руки, разглядываю французский маникюр на ногтях, но отвлечься не получается. Назар иногда бывает ко мне несправедлив. Да, я громко смеялась, когда выпила шампанское пару месяцев назад, но ведь это не значит, что я стану буйной и несдержанной. Зачем он унижает меня при посторонних людях?

— А что плохого в чрезмерном веселье? — удивлённо спрашивает Альвина.

Я вскидываю голову и с отчаянной благодарностью смотрю на девушку Дамира. Она ловит мой взгляд, ободряюще улыбается и поднимает руку с наполненным бокалом вина:

— Может, попробуешь? Всего один глоток не сделает из тебя сумасшедшую хохотушку.

— Я бы не была так уверена, — говорю шутливым тоном.

— Ну что ж, если ты превратишься в оторву-хохотушку, клянусь, мы никому не скажем. И даже на видео не будем тебя снимать, — подмигивает мне Альвина.

Лицо и шею начинает покалывать. Это Дамир Гордеев не сводит с меня насмешливого, выжидающего взгляда. Альвина пьёт вино и шумит столовыми приборами, всем своим видом показывая, что ей уютно в компании малознакомых людей. Восхищение и зависть кипят в моей груди: хотела бы я быть такой же раскрепощённой, смелой и естественной. Я поворачиваюсь к Назару: он еле заметно качает головой, дескать, не вздумай меня позорить. Протест, зреющий во мне уже не первую неделю, вдруг находит выход. Из духа противоречия громко заявляю:

— Дамир, налейте мне, пожалуйста, немного вина.

Я знаю, что Назар смотрит на меня, но специально не обращаю на него внимания. Внутри бушуют противоречивые чувства: страх, жажда вырваться из привычного круга запретов, лихорадочное волнение и восторг от того, что я впервые за несколько месяцев поступила так, как хочу сама. Знаю, Назар заботится обо мне, хочет, чтобы я соответствовала его высоким требованиям, но иногда можно и расслабиться. Мне всего двадцать лет.

Дамир Гордеев выгибает левую бровь, его глаза лучатся неподдельным интересом. Я нарушила ещё одно незыблемое правило: попросила чужого человека налить мне вина, хотя должна была обратиться к своему мужчине. Назар никогда об этом не забудет — вдруг отчётливо понимаю я. Со временем он простит мою оплошность, но будет долго её вспоминать. Как тот случай с шампанским, когда я громко смеялась в ресторане.

Дамир всё же наливает вино и протягивает мне бокал. Я осторожно обхватываю пальцами тонкую ножку, киваю в знак благодарности и делаю первый глоток. Прохладная кисловато-терпкая жидкость бьёт по вкусовым рецепторам, в груди разливается приятное тепло, а тело становится лёгким, будто невесомым.

— Вкусно, — я жмурюсь от удовольствия и делаю ещё один глоток. В солнечном сплетении щекотно и горячо, а к горлу подкатывает смех, которому я запрещаю вырываться наружу. Вместо этого улыбаюсь хозяину дома и его очаровательной спутнице. Они прекрасные люди, напрасно я весь день переживала.

Назар отодвигает от себя пустую тарелку и нетерпеливо спрашивает:

— Дамир, может, обсудим наше сотрудничество?

— Не сейчас, — отрезает Гордеев.

— А когда? — настаивает на своём Назар.

Я делаю ещё один глоток вина. Смех больше не щекочет горло, потому что взгляд Дамира Гордеева не предвещает ничего хорошего.

— Ты находишься в моём доме, у меня в гостях, и рабочие вопросы мы будем решать только тогда, когда я сам этого захочу. Надеюсь, дважды повторять не придётся?

На скулах Назара выступают желваки, он проводит рукой по волосам и криво усмехается:

— Ты прав. Хорошо сидим.

— Вот именно. Вечер только начинается, — Дамир доливает вина в бокал Альвины и вскидывает на меня ироничный взгляд: — Добавки?

Я с ужасом понимаю, что вылакала почти всё вино. Но ведь катастрофы не случилось — смеяться больше не тянет, глупости творить тоже не хочется, а значит, мои страхи были напрасными. Да, в спиртном много калорий, но я сегодня почти ничего не ела, так что мой вес не изменится. Так почему бы не продолжить свой молчаливый протест?