Мастер порока (СИ) - Брамс Асти "Asti Brams"

Прерывисто втянув воздух, я взяла несколько секунд, чтобы унять рвущиеся эмоции и сглотнула комок в горле. Внимание хозяина дома теперь всецело было направленно на меня.

— Я хотела сказать… что понимаю тебя лучше, чем ты думаешь!.. Когда близкий человек уходит внезапно — возможность разрешить обиды, озвучить главные слова, теряется безвозвратно! Невозможно отпустить чувство вины, оно преследует тебя по пятам, и это… ложится тяжким грузом на сердце. И время ничерта не лечит!..

Он опустил глаза. Продолжая стоять неподвижно, принимал то, что ему было больно слышать. То, что было сравнимо с его ситуацией.

— Однажды я пришла к мысли, что должна найти способ поговорить с ним, — призналась я, опустив голову. — Порой терзания становились настолько невыносимыми, что я боялась просто сойти с ума! И тогда… я взяла лист бумаги, и написала все, что хотела бы сказать отцу в тот день. Вылила все, что болело внутри, а после, никому не сказав, поехала на кладбище. Стоя над его могилой, я прочла это письмо вслух. Каждое слово. А потом — сожгла лист.

Отстраненно глядя в пространство, я мысленно пережила все то, о чем говорила.

— Я не думала, что это поможет, — пространственно произнесла. — Но мне стало легче. По-настоящему! Я будто отрезвела и, ясно вспомнив своего отходчивого отца, поняла, что злилась на себя — только я сама. Он очень любил меня… — Слезы все же сорвалась с ресниц. — И вовсе не обижался, а переживал. И точно не хотел бы видеть мои угрызения.

В спальне повисла густая тишина. Каждый думал о своем и некоторое время мы стояли во взаимном молчании.

— Я рад, что ты смогла найти силы простить себя, — вдруг приглушенно сказал Марк, напряженно глядя на меня. — Это очень эффективный психологически метод и тебе удалось его правильно применить. Только я себя не прощу никогда.

Он дернул ручку двери и покинул комнату, а я так и застыла возле кровати, словно оглушенная.

Поддаваясь силе ветра, снег крупными хлопьями падал с высоты, и собирался на земле белым покрывалом. Сказочный вид. Умиротворяющий. Он настолько увлек меня, что я забыла о времени, задержавшись у окна в холле.

Уже одетая в повседневную одежду, с собранной сумкой, что стояла на софе рядом, я решила дождаться Викки, прежде чем ехать домой. Сегодня у нее состоялся первый групповой урок танцев, поэтому мое присутствие было не обязательным. Но так как меня снова отпускали до конца дня, и завтра по плану выпадал выходной день, я хотела лично передать её… будущей маме. Просто так было спокойнее.

Тихо вздохнув, я снова поймала себя на этом чувстве… Смирение. Я по-настоящему приняла то, что в скором времени наши пути с малышкой разойдутся, и теперь каждый день переживала иначе. Апатично, трезво глядя на вещи и неизбежно дистанцируясь. Общаясь с Викки, играя с ней разговаривая — я ежесекундно помнила, что для нее только няня. Возможно друг в какой-то степени, но не более, поэтому вела себя более сдержанно, чем обычно.

Да, определенно откровенный разговор с Марком пошел мне на пользу. Я хотела получить ответы, и я получила их, даже в большей мере, чем нуждалась. Но принесло ли это мне облегчение? Прислушиваясь к себе, я в сотый раз понимала — нет. И не могла отдать отчет своим чувствам, не могла никак определить почему? Что тяготит мое сердце изо дня в день, что не дает расслабиться, несмотря на то, что он позволил мне заглянуть в свою душу?..

После того тяжелого разговора прошла почти неделя. В тот же вечер я пришла в спальню к Марку, чувствуя безотчетную необходимость быть рядом. Лежа у него на груди, ощущая, как он гладит мои волосы, я знала, что нам обоим не дает уснуть. И так же я знала, что хозяин спальни рад моему присутствию, пусть и молчит об этом.

Последующие дни мы почти не виделись — Марка заняла работа и отъезды, а я в свою очередь научилась с толком проводить свое свободное время, поэтому моменты пересечения были короткими. Чаще я мельком заставала его фигуру на лестнице или удаляющуюся широкую спину в коридоре. Меня неимоверно тянуло пойти за ним, лишний раз напомнить о себе, увидеть его лицо, но в то же время… что-то цепями сдерживало эти порывы, что-то упрямо тормозило меня.

— Арина?..

Нехотя отвлекаясь от своих мыслей, я обернулась, и слегка вскинула брови, увидев Ангелину.

— Добрый день, — неловко улыбнулась она. А я уже не в первый раз отметила, как имя идеально сочетается с её миловидным типом лица.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я. — Вика скоро приедет.

— О, да… я знаю, — подтвердила женщина, улыбнувшись. — На самом деле я нарочно приехала раньше. Хотела найти возможность поговорить с вами лично.

Я как-то мгновенно напряглась и неуверенно кивнула. Наверное, потому что понимала — о чем бы она ни хотела поговорить, это непременно будет касаться малышки.

— Я вас слушаю, — глухо отозвалась я.

Ангелина подошла чуть ближе и, скрепив ладони спереди, задумчиво глянула в сторону, словно собираясь с мыслями.

— Сразу хочу озвучить, что у меня нет не единого сомнения по поводу вашего профессионализма и преданности делу, — членораздельно уверила она, будто боясь недопонимания. А я от этого вступления напряглась еще больше. — Я вижу, как девочка тянется к вам, и даже когда мы остаемся вдвоем, она постоянно вас упоминает. — Я едва заметно улыбнулась, приняв это открытие с трепетом в сердце. — Поэтому я, конечно же, намерена учитывать ваше мнение во всем, что касается Викки.

В воздухе уже ощутимо и неизбежно повисло «Но», так что внутренности сжались в дурном ожидании.

— К чему вы ведете, Ангелина? — деликатно подтолкнула я, желая разобраться сразу.

Ее лицо отразило смятение, но глаза выдавали твердость.

— Вы наверняка осведомлены, как будет происходить переход Викки в новую семью. И что он непременно будет сопровождаться вашим участием.

— Да… — озадаченно подтвердила я. — Марк Алексеевич сказал, что какое-то время я буду проводить время с малышкой в вашем доме.

— Все верно, — лаконично отозвалась она, и выдержала небольшую паузу. — Это очень дальновидное решение, однако, вопреки мнению Марка Алексеевича, у меня есть сомнения по поводу того, насколько это практично.

Я напряженно уставилась на собеседницу, от которой не ушла моя реакция.

— Арина, я не выдвигаю новое решение, но предлагаю вам подумать, — проникновенно сказала она, заглядывая в мои глаза. — Мы с девочкой наладили оптимальный контакт и у меня есть все условия, чтобы создать для нее комфортную атмосферу в новом доме. Но если вы войдете в это атмосферу, у нее непременно сформируются лишние ассоциации и ожидания…

Ангелина все смотрела на меня, предполагая хоть какое-то участие в разговоре, но я не могла издать ни звука. Грудь, будто корсетом стянуло, и я едва делала вдохи.

— Ваше отрицание вполне уместно — понимаю, как вы привыкли к малышке и как желаете окружить её заботой, — мягко продолжила она. — У меня нет весомых аргументов в пользу своего предложения. Я полагаюсь лишь на опыт. У меня трое детей: двое из них уже взрослые и учатся за границей, так что я могу с уверенностью сказать — какими бы разными они не были, в определенных обстоятельствах дети немногим отличаются друг от друга.

— Вы уверены, что так будет лучше для нее? — наконец подала я голос, впиваясь глазами в лицо женщины.

Та без заминки кивнула.

— Вы смогли заместить Вике утрату матери без чужого участия, — наводящим тоном напомнила она. — Теперь моя обязанность заместить девочке воспоминания о вас. Ведь, так или иначе, ваши обязательства несли лишь временный характер. Учитывая это, я считаю, что — да, так будет лучше для девочки.

Повисло гнетущее молчание. Я никак не могла найти достойные аргументы, против слов Ангелины даже для себя. Может ей действительно виднее, что будет лучше для Викки? А мое сопротивление — это всего лишь эгоизм?..

— Я не требую от вас сиюминутного ответа, Арина, — участливо произнесла Ангелина. — Просто подумайте. И будьте уверены — я позабочусь о Викки, как о родной дочери. И сделаю все, чтобы в новом доме она чувствовала себя счастливой.