Телохранитель моего мужа (СИ) - Ночь Ева

Я вышла на проезжую часть и поймала машину. Срочно скрыться. Спрятаться. Скрутиться клубочком и забыться. Стереть память.

В тот момент я не думала о Ляле. Не думала об Артёме. Животный ужас гнал меня, как обезумевшую, подальше.

Очнулась я в своём дворе. Заплатила деньги, вышла. Тихо и всё привычно знакомо. Задрала голову и посмотрела на тёмные окна. А затем поднялась наверх, достала ключи из сумочки и открыла дверь. Перешагнула через порог.

Пахло пылью. Ещё бы. Здесь давно никого не было. С того самого дня, когда Алексей увёз меня за город.

В голове немного прояснилось. Ляля и Артём. Мне нужно вернуться. Я заходила в каждую комнату и включала свет. Обводила пространство глазами, но никак не могла сосредоточиться ни на единой мысли.

Я зашла в кабинет Алексея. Потопталась на пороге. Он не любил, когда нарушали его пространство. Впрочем, иногда делал исключения, когда ему хотелось развлечься, развеять скуку, разнообразить секс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Моё тело помнило каждый острый угол в этой комнате.

На столе — идеальная чистота. Он всегда убирал документы, следил, чтобы каждая вещь находилась строго на своём месте. Мне неуютно здесь. Холодно. Словно не домой вернулась, а в чужую квартиру пробралась.

Я лезу в нижний ящик стола. Там потайной «карман», где спрятан пистолет. Алексей его иногда включал в свои извращённые сексуальные игры.

Мне приходится немного повозиться, чтобы достать оружие. Тёмный металл холодит и оттягивает руку. Я кладу пистолет в сумочку.

Артём так и не научил меня стрелять.

Не знаю, зачем я это делаю. Может, от отчаяния. Я вспоминаю слова Ляли. О её просьбе избавиться от Артёма. Он уже тогда к ней приставал?..

А потом перед глазами всплывают уродливые синяки на Лялином теле.

Нет. Он не мог. Мой нежный и ласковый Артём не мог сотворить с ней такое. Это неправда. И мне бы действительно стоит вернуться, чтобы поговорить. Как-то я опрометчиво сбежала. Бросила всё, даже не попытавшись разобраться. По-дурацки вышло.

Я вздыхаю и поднимаюсь с кресла. Руки у меня дрожат. Слишком много эмоций. Наверное, это из-за беременности. Высокая чувствительность, впечатлительность. В последние дни я страдала от слишком громких звуков, странно реагировала на запахи, раздражалась по пустякам.

Я вышла из кабинета и прикрыла за собой дверь. И только тогда услышала шаги. Уверенные, чёткие, широкие. Я бы узнала их из тысячи подобных.

Тело скрутила судорога. Ужас лёг на плечи слишком тяжёлым грузом. Я стояла и ждала. Ждала, пока не показалась высокая фигура.

— Здравствуй, Катерина, — произнёс Алексей, и я поползла по стене вниз.

Ноги ослабели. Разум помутился. Вернулся страх.

Он живой. А я до сих пор его жена.

Артём

Она связала меня. В голове пульсировала боль. Во рту — привкус крови.

Ляля сидит на стуле. На ней — другая футболка. Целая. Ляля раскачивается со стороны в сторону, обнимая себя за плечи.

— Ты зачем это сделала? — спрашиваю устало и спокойно. Незаметно пытаюсь освободиться — не слишком она умелая узлы вязать.

— Ты исчезнешь — и всё наладится, — цокает она зубами.

— Да? — у меня хватает сил иронизировать. — А что наладится-то? Ринка будет вечной рабыней у тебя на побегушках?

— Ты не понимаешь, — сжимает она губы, чтобы они не плясали.

— Да уж куда мне.

В моей пострадавшей голове мелькают совершенно дикие мысли.

— Он жив, да? Марков — жив?

Ляля перестаёт трястись и смотрит на меня остановившимся взглядом.

— И это он тебя так. Больше некому. И лицо твоё — тоже его рук дело?

Она мотает головой. Шея у неё тонкая. У меня плывёт всё перед глазами и кажется, что ещё немного — и голова оторвётся от тела. Упадёт на пол. Мысли, как саранча, наползают одна на другую, и я никак не могу толком сосредоточиться, но кое-что всё же цепляется.

— Ты думала, что она как сыр в масле, да? У тебя даже мысли не возникало, что он Рину бил, издевался, насиловал?

Ляля смотрит на меня с ужасом. Трясёт головой, не веря.

— Неправда, нет!

— Тебя бил, а её нет? Такие люди не могут быть разными. Они однозадачны. Линия поведения у них одинаковая.

— Он любил её. Всегда, — выбивает она дробь зубами. Слова трясутся холодцом вместе с её телом. Волосы прядями налипают на лицо. — Как к фарфоровой кукле. Я думала: дам ему всё. Покажу небо в алмазах. А он на ней женился.

Пазлы один за другим начинают вставать на место. Он их обеих?.. Это от него она забеременела, делала аборт? И ничего не рассказала сестре.

Марков, как паук, опутал их своими липкими сетями. Обманывал, издевался, разводил в разные стороны.

— Серёжа — его сын? — я почти уверен, но должен спросить.

— Нет, — качает она головой, — от случайного мальчика. Я тогда из дома сбежала. Не могла находиться рядом. Видеть её счастье. Мы тусили три дня, а потом расстались. Домой я вернулась с большим пузом. Беременность была тяжёлой. Лёшке соврала, что это его ребёнок. Я родила. А чуть позже меня достали те, кому я когда-то должна была деньги. Случайно им попалась. Они пьяные были. Ну, и вот…

Ляля неловко задела себя рукой по лицу.

— На мне живого места не было. Еле отошла. И после этого — клиника.

— Ты его шантажировала? Маркова? — уточняю, потому что вижу цепочку. Удивительно, что её пока не видит она. Или просто не хочет в это верить.

— Нет. Сказала в сердцах, что расскажу всё сестре. Но он знал, что я этого не сделаю.

Не знал. Поэтому запрятал её в психушку. Запугивал, наверное, что-то обещал. Пластическую операцию, например. Кормил завтраками обеих.

Я вдруг подумал: всё это уже не важно. Он жив, а значит бродит где-то и опасен. И бродит где-то рядом, раз она с ним встречалась. И снова он что-то плёл, обманывал, дурил ей голову. Умел убеждать. Да это и несложно, потому что для Ляли Марков некий идеал, до которого она постоянно пыталась допрыгнуть.

— Развяжи меня, — прошу. — Он опасен.

— Почему я должна тебе верить? Ты никто. Случайный мужик в жизни моей сестры.

— Я отец её ребёнка, — делаю то, что, наверное, должен был сделать сразу. — Рина беременна. И уж если тебе так нужен Марков — забери его. Не вижу логики в твоих действиях. Вместо того, чтобы отдалить их, ты сводишь. Зачем-то делаешь всё вопреки здравому смыслу. Он тебе снова что-то пообещал? Операцию? Богатую жизнь? Так у тебя и так всё будет. Без издевательств и боли. Без угроз и шантажа. С новым лицом и новыми знакомствами. Работа, увлечения, другой город в конце концов. Ты ведь верила в это, пока он снова не начал морочить тебе голову.

— Если я развяжу тебя, ты свалишь?

Она плохо слушает меня. Видимо, там программа стоит внутри. Яд Маркова её отравляет. Жаль, что ей пока что этого не понять. А может, не понять никогда.

— Да. Я уйду, — ничего толком не обещаю. Я могу уйти сейчас. А за всё остальное время я не расписываюсь.

Ляля достаёт нож. Неловко пилит верёвку. Но она хотя бы трястись перестала, а то, боюсь, не обошлось бы без крови.

На башке у меня шишка. Перед глазами мир колышется. Мне точно нельзя за руль. Я должен найти Рину. Звоню ей сразу, как только руки хоть немного начинают меня слушаться.

Через несколько томительных гудков она отвечает.

Да, — это почти шёпот. Испуганный и какой-то растерянный.

— Где ты, Рина? — кричу, не сдержавшись.

— До-ма, — говорит она по слогам, а затем телефон её умолкает.

Рина

Он ударил меня по лицу. Наотмашь. Сильно. Я почувствовала обжигающую боль, но глаза открывать не стала. Стон тоже сдержала. У меня даже слёзы не брызнули.

Я слышу, как Алексей матерится и уходит на кухню. В сумочке звонит телефон. Я успеваю ответить Артёму, когда мой мучитель возвращается и ногой выбивает телефон из моей руки. Запястье обжигает боль.