Unknown - Тяжела ли шапка Мономаха? (СИ)

Оба поворачивают на меня головы, и оба – мне даже проверять не надо, я это точно знаю, - идут за мной следом. Ну правда, не отпускать же меня одну по ночному поселку!?

В гробовом молчании мы доходим до коттеджа. Едва войдя в калитку, Ленька принимает искусственно-озабоченный вид и начинает хлопотать по хозяйству: выкатывать из сараюшки пластиковые бочки для воды, поливать год назад устроенную «альпийскую горку», собирать ветки, нанесенные на участок весенними ветрами. Пашка с обиженным и злым лицом… тенью ходит вслед за ним. Паша у нас – официально «безрукий». Не знаю, может, у жены на даче он что-то и делает, но у нас в хозяйственных вопросах он участвует в основном финансово. А уж на Ленькиной даче вообще палец о палец не ударит. Ну, если только посуду помоет по моей просьбе…. Но сейчас им нужно мириться. Поэтому Пашка ходит за Ленчиком и молчит. Я пробовала в такие минуты выступать в роли миротворца, но каждый раз из этого получалась феерическая ссора. Поэтому я знаю: мое дело сейчас – сторона. Я достаю ноутбук, зажигаю на веранде лампу с красным абажуром и, завернувшись в плед, открываю недописанную главу.

«Рома:

У дверей Андрей бросает сумку на пол, оборачивается ко мне и хмуро и властно говорит:

- Раздевайся!

- Что? – офигеваю я.

- Ебать тебя буду!

Я отвечаю длинной фразой матом. Он делает шаг ко мне и чеканит:

- Сказал: БУДУ!

- Значит, без полиции не уйдешь? – я не отступаю и не отвожу взгляда.

- Я прожил здесь девять лет. И сейчас ухожу навсегда. В последние полчаса здесь всё будет по-моему!

Его красивые карие глаза сейчас совсем близко от моего лица. И физическое страдание, которое причиняет мне его рука, с удесятеренной силой отражается душевной болью и отчаянием на дне его зрачков».

…Ступеньки крыльца вздрагивают под тяжелыми мужскими шагами. Я успеваю прикрыть крышку ноутбука и сделать невинное лицо. Но мои старания оказываются напрасными: никто меня «палить» не собирался. Ленька быстро и уверенно проходит к лестнице второго этажа. За ним также целеустремленно идет Паша. Вот что у них получилось, скажите, пожалуйста? Опять я пропустила самую клубничку. Все-таки страшно интересно: как два самца, пару минут назад выражавшие лицами и позами предостережение и угрозу, перевели теперь свое противостояние «в партер»?

- Машк, тебе не холодно? – проходя мимо, одаривает меня своей заботой Ленчик.

 - Нет, я же оделась, - ответ мой достается уже Пашке.

Ну и катитесь себе! Я возвращаюсь к своим героям и зависаю над вопросом: «хмуро и властно» - оставить оба слова или что-то одно выкинуть? Вместе звучит неуклюже. Но каждое слово вносит в текст свою нотку, терять которую – жалко. …Через четверть часа реал прерывает мои творческие муки звонком телефона.

- Мам, привет. Как дела? – раздается в трубке голос сына.

- Все в порядке. Мы на даче.

- Мам, я в понедельник на собеседование еду? Ничего не отменили? ЭТОТ ничего не говорил?

- Миш, не «этот», а «дядя Паша».

- Какой он мне дядя! – возмущается сын. – Ты за него замуж выйди, я тогда его буду «папой» называть!

- Значит так, - добавляю я строгости в голос: - «этот» тебя трудоустраивать не будет.

Если ты собираешься прибегать к его помощи, тебе придется называть его нормально.

- Хорошо, «дядя Паша» не говорил? Ничего не отменяется? – подчиняется ребенок.

- Говорил. Не отменяется. Тебя ждут к десяти часам.

- И эти люди запрещают мне ковырять в носу! – бурчит Мишка, впрочем, уже довольный исходом разговора.

 Дело в том, что наш сын ищет подработку на летние каникулы. И Пашка порекомендовал его на вакансию курьера в свой банк. Это едва ли не первый случай их хоть какого-то взаимодействия. И я очень хочу, чтобы всё срослось как надо. За размышлениями о будущем ребенка Ленька застал меня врасплох: я не услышала его шагов, и руки его неожиданно легли мне на плечи:

- Маш, поздно уже, первый час. …Пойдем?!

- Не придумали чем заняться без меня? – улыбаюсь я.

- Придумали. Просто спать уже пора!

- Значит, как «заниматься», так сами. А как «спать», то «иди к нам, Маша»? – наигранно ворчу я, выгадывая полминуты, чтобы сохранить нужные файлы, в последний раз снять почту и выключить ноутбук.

- …Ладно тебе! Никто без тебя не «отстрелялся»! – говорит он бархатистым тоном.

Блин! «Я люблю вас, мальчишки!» Улыбаюсь - про себя, чтоб не зазнавались.

В спальне тепло. Не зря мужики скидывались на дорогое финское отопление. Забирая меня из Ленькиных рук, Паша начинает неторопливо расстегивать мелкие пуговки моей блузки. Потом ласковым движением ладоней снизу вверх даже не прижимает, а просто придвигает меня к себе, и я чувствую его стояк. Интересно, Ленька в этом… процессе… поучаствовал? Руки любовника, совершая «кругосветку» по всем моим трепетным местечкам, обнаруживают, конечно же, мою… готовность.

- Мааааленькая. Соскуууучилась! – нежно тянет Паша, не размыкая объятий, делает вместе со мной три шага вперед и укладывает меня поперек кровати, головой - на колени сидящего Лёньки.

- Машка. Малыш, - тихо говорит мне муж. Закинув голову, я смотрю ему в лицо. – Моя хорошая.

Он чуть приподнимает мой затылок, высвобождает мои длинные волосы. Ерошит пряди, потом берет с тумбочки широкий деревянный гребень и, заставляя меня вздрагивать от удовольствия, начинает медленными движениями расчесывать мою шевелюру. Он это любит делать. Ему всегда это нравилось, с самого начала, с первых дней. Я полюбила эту ласку уже с его подачи. Под волнующими прикосновениями я на некоторое время даже забываю, что мы с ним не вдвоем. И только когда растущее возбуждение заставляет меня раскинуть колени и начать вожделенно ласкаться щекой о горячий Ленькин пах, Пашкины губы касаются внутренней стороны моего бедра.

- Мммм,… - стону я.

Ленька бросает гребень и пальцами рисует нежные круги вокруг моих сосков. Потом его ладонь крадется вниз, по моему животу, к кромке витиеватого листочка, выстриженного в салоне интимных причесок. Но дальше Ленькина рука натыкается на Пашкину голову. А я уже мечусь, распластанная ласками двух своих мужчин. Слаженно они это делают? Ритмично? А черт их знает. Анализаторы у меня в такие минуты не работают. Я изгибаюсь, пытаясь дотянуться губами до Ленькиного члена, потом встаю на мостик, уворачиваясь от настойчивого движения Пашкиного языка, стараясь отдалить свой «финал». Потом – кричу, не в силах удержаться от судорог, от мата, от ласковых признаний своим Обалденным и Любимым. Даже не знаю, в какой момент я поменяла позу, но через несколько секунд я осознаю себя, лежащей под Пашкой, под его решительным, жарким, напористым натиском. Я обнимаю его плечи, глажу, натыкаясь руками на Ленькины руки, встаю под ним на мостик и, кажется, еще кричу, кончая раз за разом несколько минут. В какой-то момент, сбив дыхание, я закашливаюсь и пытаюсь оттолкнуть, приподнять руками придавившее меня сильное тело. Но Пашка в эту минуту сам заходится в оргазме, впечатывая мои бедра в кровать неудержимыми, конвульсивно-частыми движениями. У меня, наконец, получается «раздышаться». Я тихо смеюсь, толкаясь в Пашкино плечо лбом: