Энн Райс - Наказание Красавицы

Я повернулся и поднял голову, чтобы встретиться с ней взглядом. Клетки наши были размещены таким образом, что, даже очень постаравшись, мы могли соприкоснуться лишь кончиками пальцев. Зато я мог хотя бы видеть ее красивое личико и прелестные маленькие ручки, все так же держащиеся за решетку.

— Верно, — кивнул я. — Ты совершенно права.

В груди у меня сжалось, и меня вновь посетило давно знакомое ощущение собственной беспомощности и безоружности — не как принца, а как раба, всецело зависящего от прихотей новых, доселе неизвестных хозяев.

И, глядя на Красавицу, я заметил в ее глазах первые искорки загорающегося любопытства: неизвестно, какие испытания, мучения и восторги еще припасла для нас жизнь!

Дмитрий перевернулся, вновь окунаясь в дремоту. Лоран внизу тоже уснул.

Красавица опять по-кошачьи потянулась и опустилась на свой мягкий атласный матрасик.

Вскоре открылась дверь, и в каюту вошли одетые в шелка тюремщики — шестеро мальчишек, по одному на каждого пленника. Они приблизились к клеткам и, открыв дверцы, поставили перед нами угощение: теплое ароматное питье, несомненно, содержащее новую порцию снотворного снадобья.

Когда Красавица проснулась, была уже ночь. Перевернувшись на живот, она стала разглядывать сквозь маленькое зарешеченное окошко звезды. Огромное судно вздымалось и опадало, тяжело пробиваясь сквозь волны.

Но вскоре девушку подняли, все еще витающую во снах, забрали из клетки, вновь положили на огромную подушку и отнесли на сей раз куда-то на длинный стол.

Вокруг горели свечи. В воздухе стоял густой запах ладана. Откуда-то издалека доносилась энергичная, веселящая музыка.

Красавицу окружили симпатичные молодые мужчины, втирая ей в кожу золотистое масло и подбадривающе улыбаясь, то вытягивая девушке руки вверх, то заводя назад, — и беззвучно веля покрепче взяться пальцами за края подушки. Потом к ее соскам осторожно прикоснулась кисточка с блестящей золотой краской. Девушка была настолько обескуражена происходящим, что даже не издала ни звука. Она лежала неподвижно, чувствуя, как ей окрашивают губы. Затем мягкой кисточкой ей умело подвели золотом глаза, растушевав его по векам. Потом пленнице показали крупные висячие серьги с самоцветами и быстро прокололи ей мочки ушей — Красавица лишь коротко вздохнула, но иноземцы тут же стали ее ласкать и успокаивать. Теперь с крохотных жгучих ранок в ушах свисали, позвякивая, серьги, доставляя девушке болезненные ощущения — но она тут же забыла про это, когда ей раздвинули ноги и сверху поднесли большую чашу с яркими спелыми фруктами. Прикрывавшую лобок металлическую сеточку тут же удалили, и нежные пальцы юношей принялись теребить и поглаживать пленнице вульву, пока она не пробудилась.

Красавица вперилась в глаза тому юноше с оливковой кожей, что первый встретил ее после пробуждения на корабле, — должно быть, он являлся ее личным надзирателем. Иноземец же, словно не замечая ее взгляда, принялся один за другим брать из чаши финики, кусочки дыни и персика, тонкие ломтики груши, какие-то темно-красные ягоды и аккуратно обмакивать их в серебряную вазочку с медом.

Потом ноги ей развели как можно шире, и девушка почувствовала, как покрытые медом кусочки просовывают непосредственно в нее. Ее натренированное влагалище тут же стиснулось, сопротивляясь, но ласковые пальцы все равно смогли вдвинуть поглубже кусочек дыни, потом еще один и еще, вызывая у девушки все более сильные приливы возбуждения и все более шумные вздохи.

Красавица никак не могла сдерживать стоны, однако ее надзиратели, казалось, это даже одобряли. Они без конца кивали и улыбались все лучезарнее. Наконец ее до краев наполнили медовыми кусочками, так что девушке казалось, что они уже выпирают из нее. Тогда ей поднесли к глазам, показывая, блестящую кисть спелого винограда и тут же прикрыли ею набитую фруктами промежность. Затем помахали перед лицом изящной веточкой с белыми цветками и, открыв пленнице рот, поместили между зубами, так что нежные восковые лепестки легонько касались щеки и подбородка. Красавица постаралась крепко, но не перекусывая, держать зубами стебель.

Подмышки ей тоже густо намазали медом, затем нечто, по ощущениям похожее на пухлый финик, вставили в пупок. Украшения с каменьями обхватили запястья, щиколотки тоже утяжелились ножными браслетами. От все нарастающего томления, от неосознанного плотского влечения к улыбающимся вокруг иноземцам Красавица непроизвольно изгибалась всем телом, ерзая на огромной подушке. И наконец, почувствовав, что стараниями юношей она превратилась в дивное причудливое украшение, Красавица испытала страх.

Потом ее оставили, настойчивыми жестами предупредив, чтобы лежала тихо и смирно.

В комнате послышалась какая-то возня, сопровождающая иные спешные приготовления, до девушки донеслись чьи-то тихие вздохи, она как будто даже различила рядом чье-то тревожное сердцебиение.

Наконец надзиратели возникли перед Красавицей снова. Точно ценное сокровище, ее подняли и понесли куда-то на огромной пухлой подушке. По мере того, как ее несли вверх по ступеням, музыка делалась все громче. Стенки вагины судорожно сжимались, обхватывая непомерное количество втиснутых туда фруктов, мед вперемешку с соками точились наружу. Золотой рисунок на сосках успел высохнуть и теперь стягивал кожу. И каждой частицей своей плоти девушка ощущала неведомое прежде возбуждение.

Вскоре ее внесли в большую комнату, освещенную теплым мерцающим светом. Здесь почти удушающе пахло ладаном. Воздух содрогался от ударов тамбуринов, наполнялся звонкими переборами арф, высокими металлическими звуками прочих инструментов. Высокий, задрапированный тканью потолок над головой у девушки словно ожил и пришел в движение за счет сотен миниатюрных зеркал, блестящих бусин и замысловатых золотых узоров.

Девушку ссадили на пол, и, беспомощно поведя головой, она увидела вдалеке слева группу музыкантов, а справа, совсем рядом — своих новых хозяев в шелковых, расшитых по-восточному халатах и тюрбанах. Они сидели по-турецки перед широкими блюдами и подносами, угощаясь восхитительно пахнущей снедью, пронзая девушку оценивающими взглядами и о чем-то быстро, приглушенно переговариваясь между собой.

Красавица скорчилась на подушке, покрепче ухватившись за ее края и разведя ноги как можно шире, как ее хорошо вышколили в городке и в замке. Ее боязливые молчуны-надзиратели, всячески заклинающие пленницу слушаться, делая страшные глаза и прикладывая пальцы к губам, поспешили убраться в сторонку, откуда стали наблюдать за происходящим, стараясь не попадаться пирующим на глаза.