Воробышек (СИ) - Ро Олли

- Где Ева?

- Мы не успели…

ЕВА

Когда ты не можешь понять, закрыты твои глаза или открыты, мозг теряет связь с реальностью. Словно ты превратилась в пустоту, растворенную во мраке и безмолвии. Возможно, если бы я могла пошевелить хотя бы пальцем, вместо обреченности и смирения сознание было бы охвачено паникой, страхом и желанием сделать хотя бы что-нибудь.

Но все, что оставалось мне, это принять действительное положение вещей. Не сдаться, нет. Успокоиться. Немного выдохнуть. В моей крови адреналин и так зашкаливал запредельными дозами, разгоняя пульс. Мешал рационально думать.

И потом… Когда сознание сосредоточенно направлено на решение определенной задачи, то шансы на то, что страх полностью завладеет тобой, порождая безумие и разрушительную панику, сводятся к минимуму.

Но это просто лишь в теории…

А в действительности, что мы имеем?

Никто не знает, где я. Даже не подозревает, что уже обеими ногами и даже с головой в могиле. Начнет ли Егор бить тревогу и, если да, то когда? Сколько у меня вообще времени, прежде чем кислород закончится, и я усну навечно?

И почему меня преследуют чувства, что все это уже было?

Почему я так явственно помню, что прежде вот также прощалась с жизнью?

А потом меня простреливает догадка о том, что недавний сон – вовсе не сон…

Сердце раненой птицей билось о ребра грудной клетки, безрезультатно пытаясь вырваться наружу. Голова горела, а внизу, в животе, где под тонкой кожей витиевато переплеталось розовое нутро, разрасталась неконтролируемая дрожь. Как бы это не звучало мерзко и противно, но у меня в прямом смысле слова тряслись кишки. Наверное, если бы за последние сутки я нормально питалась, непременно обделалась бы от страха.

А может, уже обделалась?

Я же совершенно ничего не чувствую…

Пока идиотские мысли хороводами кружили в моей голове, содрогания разрастались по всему телу. Мне тут же начало казаться, что я задыхаюсь, и стены довольно просторного гроба, смолистый запах которого лишь усугублял ощущение нехватки кислорода, стремительно сужались, пытаясь раздавить мое и без того бесполезное тело.

Наверное, в глазах моих потемнело и закружилось, не знаю. Но словно в подтверждение этих предположений все тело окутало ощущение полета в невесомости. А уже в следующий миг я перенеслась в далекое прошлое.

«Тонкая, но тяжелая ладонь хлестко опустилась на щеку, высекая искры из глаз.

- Ненавижу тебя! – шипела утратившая свою былую красоту, сильно исхудавшая и абсолютно запустившая себя брюнетка.

Моя мама.

Она металась из угла в угол, путая тонкие, с облупившимися изгрызенными ногтями, пальцы в застарелых колтунах на некогда блестящей шелковой шевелюре. На тонких длинных ногах болтались когда-то модные и опрятные, а теперь уже засаленные и несоразмерно широкие джинсы. Поверх посеревшей водолазки был накинут рыжий кардиган с вытянутыми локтями и карманами. Еще в прошлом году эта часть гардероба женщины была предметом гордости и зависти.

Но не теперь.

Теперь для дрожащей от ломки Татьяны имела смысл лишь очередная доза кристаллического порошка, закоптившаяся от огня столовая ложка, резиновый жгут и старый шприц.

После смерти отца умерла вся наша семья. И мать моя умерла, оставив после себя лишь безжизненную оболочку слабохарактерной, утратившей смысл существования, зависимой от наркотиков женщины. И я сама умерла, став никому не нужной обузой.

- Как же ты мне надоела!

Цепкие пальцы схватили меня за тонкое бледное запястье и потащили следом за собой. Короткие ноги в желтых резиновых сапожках, давно ставших маленькими, не поспевали за размашистым торопливым шагом потерявшей всякое человеческое обличие матери. Я спотыкалась, падала серыми колготами в рубчик прямо на грязную землю, глотая всхлипы, но женщину это не останавливало. Не сбавляя темп, она лишь дергала меня за руку вверх, вызывая острую боль в плече, ставила на ноги и продолжала путь, не обращая внимания на осуждающие взгляды окружающих.

- Шандор, продай дозу, умоляю! Хочешь, девку себе взамен бери! – и тут же болезненный тычок в спину вынудил сделать несколько шагов вперед. – Мне она не нужна! Дай дозу, барон! Без твоего дозволения мне больше не продают!

- Слишком большой долг на тебе, Татьяна, - басил огромный бородатый мужик в черной рубашке, на выступающем животе которого едва сходились пуговицы. Из-под курчавых волос на лице, плавно перерастающих в густую растительность на груди, виднеющуюся в расстегнутом вороте, благородно поблескивала толстая витиеватая золотая цепь.

- Забери девку в уплату. Будет служить тебе. Дай мне дозу, Шандор! – не унималась мать, готовая броситься в ноги грозному черноглазому цыгану.

- Рада! – Крикнул барон, и на его зов из-за красной шторы, занавешивающей проход в одну из комнат, мигом выскочила скуластая черноглазая пигалица сверкающая черными глазищами и массивными золотыми серьгами в аккуратных ушках.

На вид ей было лет двенадцать. Черные, как смоль, волосы крупными локонами устилали тонкие плечи и спину до самой поясницы. Из-под подола длинной алой юбки выглядывали босые ступни с красивыми пальцами. На узких запястьях звенели кольца золотых браслетов. А на смуглом лице с безупречной гладкой кожей сияла белозубая улыбка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Забери девочку. Мой тебе подарок.

Сияющая радостью улыбка, обращенная к отцу, при взгляде на меня быстро сошла на нет. Медленно поворачивая голову на плечо, Рада неотрывно смотрела в мои глаза, словно стараясь что-то в них разглядеть.

- Мишто явъян*, Ева, - пропела она, словно райская птичка звонким нежным голоском.

- Меня зовут Геля, – насупилась я.

- Это ненадолго, - улыбнулась цыганка и протянула мне увешанную золотом ручку.

Несмело протянула навстречу свою. Рада мягко взяла мою кисть и тут же перевернула ее ладошкой вверх, расправляя тонкие пальчики.

Пока молодая цыганка разглядывала узоры заломов на моей холодной лягушачьей лапке, мать продолжала канючить у барона дозу. Почему-то я была на удивление спокойна. Даже когда бородатый мужчина достал редкий по тем временам мобильный телефон и, безразлично глядя на падшую на самое глубокое дно женщину, отдал пару приказов на непонятном мне языке, в который вплетались уже знакомые матерные словечки.

- Не бойся, чаюри*! Здесь тебя никто не обидит. Пойдем, я тебя накормлю.

И потянула меня за мягкую шторку, прятавшую за собой богатое убранство просторной комнаты. Золоченые стулья, оббитые бархатом, цветастые ковры на полу и стенах, круглый стол с разложенными на нем огромными потрепанными картами, скрывающими свое значение под витиеватой черной рубашкой. Они заполняли всю поверхность стола, покрытого белоснежной скатертью с пушистыми кисточками по краю.

Совершенно машинально рука потянулась к загадочным манящим предметам и, даже не подумав, что делаю что-то не то, я смело перевернула одну из карт. На картинке был изображен лежащий на земле человек, из тела которого торчало неимоверное количество мечей. Позади стелилась ровная водная гладь, упирающаяся в синие горы, над ними золотился рассвет, плавно переходящий в непроглядно-черное небо. Завершала рисунок небольшая аккуратная буква «Х».

- Десятка мечей… - задумчиво произнесла Рада, - Неизбежный конец… Ты пройдешь через боль и опустошение, чаюри. Удача отвернется от тебя, а неудачи усугубятся в десять раз. Горе, слезы, страдания, печаль и отчаяние… Запомни, чаюри, не стоит цепляться за то, что совершенно не важно. Не нужно быть сентиментальной и все время оглядываться назад. Сжигать за собой мосты – бывает и полезно, и приятно.

Я ничего не понимала, но внимала каждому слову выглядевшей не по годам взрослой Рады. Хотелось перевернуть еще одну карту, но девушка меня остановила.