Воробышек (СИ) - Ро Олли

- Спасибо… Там… Там Егор… Мне надо позвонить… Они убьют его! Господи, Рада, надо ехать туда! Надо звонить генералу! И Руслану!

- Тише-тише, чаюри! Все с ним будет в порядке, поверь мне. Я видела его руки, - твердо и уверенно заявила Рада, будто это должно было меня успокоить. - А тебе нужно прийти в себя.

- Ты не понимаешь! Он же ничего не знает! Рада! Радочка! У меня в левом носке телефон! Умоляю тебя… надо позвонить…

Рада поочередно приподняла сначала одну штанину, потом другую, но так ничего и не обнаружила. По всей видимости, телефон потерялся где-то по пути. Тогда я воспользовалась телефоном Романа. Как назло, ни Руслан, ни Егор трубку не брали. Остальные номера путались в голове. Тогда я набрала 112 и сообщила, что по адресу ПГТ Заречный, улица Полевая, дом 12 убивают начальника таможни подполковника Гуся.

Диспетчер приняла заявку и монотонным голосом сообщила, что ранее туда уже были отправлены две машины. От расспросов с ее стороны я отмахнулась, попросту положив трубку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Это ведь хорошие новости?

Но что точно было хорошо, так это то, что ко мне возвращалась чувствительность. Конечности болезненно покалывало и ломило, голова была тяжелой, словно чугунок, зато я уже могла сидеть и, пусть немного дергано, но все же шевелить руками, однако в целом состояние было дерьмовое.

Похожее ощущения иногда настигают в кошмарном сне, когда ты пытаешься убежать, но тело движется медленно, будто сквозь толщу воды.

Усугублялось самочувствие еще и тем, что мне как никогда было страшно вновь потерять Егора. Теперь уже навсегда. Каждая частичка моей души рвалась к нему. Однако, когда телефон вдруг ожил в моих руках, отображая входящий вызов с номера Королева, когда я услышала его громкий и нервный голос в трубке, с надеждой спрашивающий «Ева, это ты?», не смогла вымолвить ни слова.

Просто сидела и плакала. Слезы солеными ручьями стекали по щекам, капая на перепачканные землей рукава толстовки, нос хлюпал, а посреди горла встал горький ком, сдерживающий рвущиеся наружу рыдания.

Самое смешное, что я совершенно не могла определить, кто я – самый несчастный в мире человек, дважды погребенный заживо, или самая счастливая на свете девушка, дважды избежавшая смерти от рук хладнокровного маньяка.

А Королеву, кажется, и вовсе не нужны были мои слова. Егор словно чувствовал все мои тревоги, волнения, страхи и в промежутках между моими всхлипами рассказывал обо всем, что произошло за последние полтора часа, показавшиеся целой вечностью. Его уверенный голос успокаивал и одновременно рушил плотины, скрывающие эмоции, что теперь вместе со слезами хлынули наружу, обнажая мою израненную душу.

И я никак не могла даже представить, как скажу, что я и есть та самая Геля, что я жива и больше всего на свете хочу к нему на руки. Как признаюсь в том, что я забыла обо всем? Смогу ли смотреть в его синие глаза без чувства вины?

 И все же, когда Егор в очередной раз задал вопрос «Где ты?», с горем пополам сумела выдавить скупое «У Рады», отпуская сердце вскачь, услышав короткое «Скоро буду».

Видимо, Раду в поселке знает каждая собака.

Решив, что надо прекращать рыдать и начинать расхаживаться я, опираясь на стулья, стены, стол, принялась вышагивать по комнате на полусогнутых, трясущихся ногах. Роман, так и не произнеся ни одного слова, куда-то вышел. Рада отправилась готовить травяной чай. А я застыла перед знакомой колодой Таро.

Как и когда-то давно рука сама выбрала из середины карту. Я держала ее в дрожащих пальцах, боясь перевернуть картинкой вверх.

- Опять шалишь, чаюри? – застукала меня цыганка. – Смелей, раз взяла.

На этот раз с карты на меня смотрела полуголая дева в сиреневой мантии, словно танцующая в центре зеленого круга, а по углам из белых облаков выглядывали головы орла, льва, быка и человека.

- Мир, - с улыбкой произнесла Рада, - Это карта свободы, радости, гармонии и счастья. Хорошая карта, чаюри. Но больше не трогай мои Таро.

А потом мы пили липовый чай. Минуты длились бесконечно, и ни о чем другом я думать не могла, как о том, что в эту комнату вот-вот войдет Егор.

Королев ворвался подобно вихрю, жадно оглядывая меня с ног до головы. А затем также жадно и крепко схватил меня на руки. Теплые губы сцеловывали с моих глаз слезы, которым сегодня, казалось, не будет конца, а я полностью растворялась в горячих объятиях, совершенно не обращая внимания ни на то, что мы сидим прямо на полу, ни на посторонние голоса, среди которых вроде бы есть Русланов, ни на тщетные попытки какого-то врача оторвать меня от Королева с целью осмотреть.

Мы живы.

Мы вместе.

А со всем остальным разберемся потом…

Яркие розовые соски со следами моих поцелуев светятся на  нежной коже, не тронутой языками южного горячего солнца. Я втягиваю поочередно их в рот, наслаждаясь упругой твердостью торчащих кверху горошин и тяжелым дыханием вперемежку с нетерпеливыми стонами.

Прохладные пальцы безжалостно сжимают мои слегка отросшие волосы, понуждая продолжить мучительную ласку ниже, и я не вижу причин, чтобы отказывать нам и в этом удовольствии.

Тонкий, едва уловимый аромат кокосового масла впитывается в мою кожу и оседает на языке легкой горечью. Дорожка горячих, слегка влажных поцелуев сползает к пупку, царапая отросшей щетиной нежный бархат податливого тела. Запах возбужденной плоти будоражит фантазию. Хочется раздвинуть стройные загорелые ноги так широко, чтобы перед моим взором не ускользнула ни одна деталь. Впрочем, этим я и занимаюсь, разводя в стороны острые коленки.

Чувствую, как бедра слегка напрягаются, притормаживая мой пыл. Ева всегда так делает. Смущается. Будто бы все между нами происходит впервые, и я не вылизывал ее уже добрую сотню раз. Слегка смеюсь, обдавая припухшее лоно теплым дыханием, отчего по ногам девчонки незамедлительно бегут мурашки.

- Пусти, малыш, - шепчу и легонько касаюсь языком влажной, слегка солоноватой розовой кожи.

А затем еще. И еще. И еще.

Только так. Проводя снизу вверх, но не обратно. Нежно. Мягко. Аккуратно.

И она расслабляется, движется навстречу, полностью сдается во власть моего жадного рта, алчность и нетерпеливость которого мне приходится постоянно сдерживать.

У нас бывает разный секс. Спонтанный, быстрый, почти животный. Романтичный, с долгими прелюдиями. Иногда жесткий и даже грубый. Но если в ход идет мой язык, то все непременно ласково, неторопливо и бережно.

Я давно заметил, что именно так она быстрее и ярче кончает. А доводить строптивого Воробышка до оргазма, надо сказать, - мое любимое занятие!

Вот и сейчас ликующе ощущаю, какой влажной и мягкой она стала, как начинает сжиматься тугое колечко, предвещая скорый пик наслаждения. Пальцы скользят внутрь лона, играют со знакомыми уже точками, через которые, будто ток, проходят импульсы и вибрации громкого экстаза с моим именем на пересохшей от частого дыхания улыбке.

 Выпрямляюсь, наслаждаясь дикими стальными глазами, излучающими любовь и полное доверие. Не собираюсь давать ей передышку. Член до боли напряжен и терпение мое на исходе.

Красивая. Родная. Единственная. И вся моя.

Не без боли в сердце рассматриваю акварельные нежные веточки цветущей сакуры, скрывающие шрамы на ребрах. Никогда себе не прощу, что в свое время не смог понять и догадаться, как несладко приходилось выживать Еве, пока я бесился от глупой ревности.

Подставляю налитую головку ко входу, но медлю. Скольжу между складочками, собирая блестящую влагу, пока Ева не начинает раздраженно ерзать, пытаясь насадиться на мой член самостоятельно.

- Егор, ну давай уже! – хнычет она, сгорая от желания ощутить тяжелую наполненность.

- Я просто обязан спросить… Ты точно не девственница? – с абсолютно серьезным лицом задаю вопрос, без которого не обходится практически каждый наш секс.