Выйти замуж за бандита. Выжить любой ценой (СИ) - Климова Маргарита Аркадьевна

— Девочку, и покрепче, — довольно лыблюсь, потирая ладони от предвкушения. — Давно душу не отводил.

— Правила помнишь, — кивает. — Переломы и шрамы не оставлять.

Водитель перевозит в соседний сектор, охранник с автоматом провожает в подвал, где за железной дверью располагается комната боли. Всё, как я люблю. Испуганная, зарёванная, голая девка висит под потолком, с трудом удерживаясь на мысочках, на стене развешаны орудия пыток, плети, кнуты, скамьи для порки, козлы для обездвижения и более глубокого проникновения в дырки, дыба для растяжки и вывихов суставов, хирургические наборы для снятия кожи.

Из-за глупых правил бо́льшую часть игрушек придётся оставить, а козлом с удовольствием воспользуюсь. Толстозадая шлюшка будет шикарно на нём смотреться, когда я вобью в тугую, испуганную дырку свой болт по самые яйца. Уверен, в попу её ещё никто не драл, от этого удовольствие будет в стократ лучше.

Под утро выхожу из комнаты, удовлетворённо осматривая результат своего труда. Красочные гематомы расцветают фиолетовыми цветами по всему телу, разбитые губы, покрыты пересушенной коркой, опухшие глаза от слёз и пары ударов, кровь, перемешанная со спермой на ляжках и ягодицах. Как она кричала. Сладкая мелодия для моих ушей. Сейчас из глотки раздаётся только натужный, свистящий хрип, что не менее сладко ласкает слух на прощание.

— Хороша шлюха, — делюсь с охранником, встречающим на выходе. — Зубы, кости целы, рубцов остаться не должно, а вот жопу всю порвал, так что без лекаря не обойдётся.

— Всё нормально. Отлежится пару дней, и на работу. А жопа привыкнет. Клиенты предпочитают её и глотку, — ржёт парень, открывая дверь в машине. — Со временем обе дырки грубеют и обрастают мозолью.

— И процесс уже не доставляет такого удовольствия, — соглашаюсь с ним, садясь на заднее сидение. — Нет никакого кайфа трахать в растянутую задницу.

Сегодня мне повезло. Баба была тугой, узкой, неразработанной. Настроение на высоте, и его не портит моросящий, колючий дождь, встретивший по прилёту в аэропорту, и воркующие Захратовы, кормящие на крыльце лося-переростка, доверчиво пристающего ко всем подряд. Совсем скоро перережу лично ему глотку и скормлю парням изнеженную дичь.

— Неужели нельзя перенести приём? — возмущается Дамир, отбрасывая яблоко подальше и наблюдая за придурочным лосём, бросившимся с рёвом за летящим лакомством. — У меня важная встреча, которую я не могу отменить.

— Мир, милый, мне очень нужно попасть ко врачу завтра, да и Киру следует показать, — урчит Вероника, вешаясь мужу на шею. — Два месяца. Откладывать нельзя.

— Хорошо, — соглашается Захратов, обнимая и притягивая к себе ближе свою бабу. — Отправлю с тобой побольше охраны. Скажу Гарычу, он организует.

В голове сразу всплывает запасной план. Дамир занят, его подстилка с детьми едет в клинику, и это очень удачный момент для попытки прихлопнуть слабое место Мира. Жаль, что не позабавлюсь с ней и не получу хорошие деньги с мелких ублюдков, зато не придётся прибегать к помощи Илхома, рисковать и ждать подвоха.

Захратов не дурак, может добраться до правды. Он так и не перестал искать виновного, вытащившего Вику из борделя и всунувшего ей в руки пистолет. Спасает только то, что ищет не там, поэтому лучше лишний раз не рисковать.

Усложняет всё их замкнутый образ жизни. Мало того, что он не отходит от своей семьи, так ещё никуда их не вывозит после приёма. Трясётся над златом, как кощей, чахнет. Тьфу! Сын шакала! Долбанный подкаблучник! Позорит мусульманский род!

Ночью мне удаётся поработать над тормозами, подпилить в нужных местах, чтобы педаль провалилась на трассе, когда водитель разгонится и не сможет предотвратить столкновение, а подушки безопасности не сработают, увлекая в мясорубку бедную Веронику и её маленьких детей.

Адреналин зашкаливает, подпитанный косячком, и совсем не чувствуется дискомфорт от двух бессонных суток. Энергия прёт, а в ожидании финального заезда кровь кипит, готовая выплеснуться наружу. Наступает самый красивый рассвет самого лучшего дня в моей жизни. Перед глазами потрясающие картины окровавленных, переломанных тел, похоронной панихиды, раздавленного морально и физически Дамира. Праздничный завтрак для поддержания сил, ликование при наблюдении за рассадкой, прощальный поцелуй. Придурки. Милуются, не догадываясь, что это их последняя встреча, последние объятия, последний поцелуй.

Вероника

— Постарайся долго не задерживаться, — сжимает талию Мир и склоняется к губам. — Я очень волнуюсь.

— Не переживай. Я быстро. Плановый осмотр Киры и несколько минут на меня, — успокаиваю его. — Мне только получить подтверждение, что всё нормализовалось, и нам можно больше не воздерживаться.

— Я мечтаю не воздерживаться, — дыхание тяжелеет, а руки впиваются острее.

— Напишу смс, как только доберёмся до клиники, — обещаю, вдавливаясь в мужа сильнее. Ещё пара минут, и оторваться от него не смогу.

— Чёрт. Не хочу тебя отпускать. Поеду с тобой, а в городе пересяду в свой автомобиль, — оставляет невесомые поцелуи, прожигая потемневшим взглядом.

— Тебе ещё собираться, а мы уже опаздываем. Всё будет хорошо. С нами две машины сопровождения, — отстраняюсь, увеличивая расстояние. — Можем встретиться после того, как ты освободишься, и поесть в ресторане.

— Постараюсь ускориться, — оставляет прощальный поцелуй и отпускает.

Сажусь на заднее сидение, где недовольно кряхтит в люльке дочка, провожу ладонью по стеклу, шепча губами «люблю», и наш кортеж трогается, шурша шинами по тротуарной плитке, смоченной противной изморосью. Тревожное чувство усиливается, стоит только скрыться из поля зрения Миру и парадному входу. Может это последствия всё той же послеродовой депрессии, или осадок от последнего приёма, но в груди болезненно скребёт и распирает.

Кира засыпает от мерного укачивания по грунтовке и к моменту выезда на трассу крепко спит, сладенько сопя от удовольствия, а я не нахожу себе места. Огромное желание плюнуть на врачей и отдать приказ развернуться. Промучившись несколько минут, тщетно всматриваясь в серый пейзаж за окном, пролетающий на высокой скорости мимо, подаюсь вперёд и прошу водителя вернуться домой. В конце концов клиника не убежит, и посетить её мы сможем в другой день, когда Мир не будет занят.

— Код три. Возвращаемся, — передаёт по рации охранник, сидящий рядом с водителем, и машина впереди нас включает поворотник и начинает тормозить.

Что-то идёт не так, судя по тому, что Митя матерится, бьёт по рулю, а машина совсем не притормаживает, а, кажется, наоборот набирает скорость. В последний момент уходим от столкновения, цепляя по касательной автомобиль сопровождения, и продолжаем нестись навстречу крутому повороту. Митя дёргает ручник, лупит ногой по педали тормоза, которая звонко бьётся о пол, извещая о неисправности.

— Вероника Дмитриевна, вам нужно пристегнуться, проверить крепление у дочери и накрыть её одеялом. У нас отказали тормоза. Мы попытаемся притормозить перед поворотом движком, но на всякий случай постарайтесь сгруппироваться и сесть ровнее, — выдаёт инструкцию Митя, пока охранник предупреждает о проблеме по рации.

У меня только одно желание — схватить Киру на руки, обернуться вокруг неё, защищая от предстоящего удара. Но, главное, что я почерпнула от жизни с Миром — всегда чётко выполняй приказы, поэтому трясущимися руками дёргаю ремешки на люльке, убеждаясь в качественном креплении, укрываю крошку одеялом, подтыкая за подголовник, дополнительно обкладываю подушками и втираюсь в сидение, до боли вытягивая позвонки.

— Очень высокая скорость, мы не успеваем войти в поворот, — повышает тон водитель. — Приготовьтесь, Вероника Дмитриевна.

От страха мутнеет в глазах, сознание пытается отключиться, и я прикусываю язык, приводя себя в чувства. Страшнее провалиться в темноту и перестать контролировать реальность, где рядом сопит дочь. Хотя, какой контроль может быть, когда машина несётся на сумасшедшей скорости, по спуску, приближаясь к извилистому участку.