Репутация плохой девочки (ЛП) - Кеннеди Эль

Мои ногти впиваются в выветрившуюся крышку бара. Даже по прошествии года

упоминание о помощнике шерифа Расти Рэндалле до сих пор вызывает особый гнев.

— Эта вывеска была там, сколько, — говорит Билли, — двадцать лет по крайней мере.

Сколько я себя помню, определенно. Это основной элемент тротуара, наша деревянная вывеска в форме буквы "А" с мультяшным мастером на все руки, объявляющим, ДА, МЫ ОТКРЫТЫ! и размахивает разводным ключом. На другой стороне находится доска с распродажей за неделю или новинками. Когда я была маленькой и любила ходить за папой на работу, он кричал на меня изнутри, что мне лучше не рисовать на вывеске. Я поспешно стирала свои работы и начинала переносить их на бетон, делая все возможное, чтобы заставить остановить движение вокруг моих шедевров и чуть ли не откусывала лодыжки туристам, которые топали своими Sperrys[2] по моей галерее на тротуаре.

— Парень не уходил, пока я не занес табличку внутрь, — ворчит Билли. — Он стоял там пятнадцать минут, пока я притворялся, что помогаю нескольким клиентам, и торговался с ним по поводу его дерьмового постановления. Я собирался позвонить папе, чтобы вразумить его, но он потянулся за наручниками, как будто собирался арестовать меня, поэтому я сказал, к черту это. Я подождал несколько минут после того, как он ушел, а затем вывесил ее обратно.

— Мудак, — бормочу я в свой кофе. — Ты же знаешь, что ему это нравится.

— Я удивлен, что он не проследил за тобой до города. Половина ожидала, что он будет сидеть снаружи дома посреди ночи.

Я бы не пропустила это мимо ушей. Около года назад помощник шерифа Рэндалл

стал моей поучительной историей. Та ночь стала для меня самым тяжелым испытанием, в тот момент, когда я поняла, что не могу продолжать жить так, как жила раньше. Слишком много пью, каждую ночь устраиваю вечеринки, позволяю своим демонам взять надо мной верх. Я должна была что-то с этим сделать — вернуть свою жизнь, пока не стало слишком поздно. Итак, я составила план, и через пару месяцев собрала все, что мне было нужно, и отправилась в Чарльстон. Билли был единственным человеком, которому я рассказала о той ночи с Расти. Несмотря на то, что он на два года младше меня, он всегда был моим ближайшим доверенным лицом.

— Я все еще думаю о ней, — говорю я своему брату. Чувство вины, возникающее у меня внутри при мысли о Кайле и ее детях, все еще сильно после всего этого времени. Я слышала, что некоторое время назад она ушла от Расти и забрала детей. — Я

чувствую, что должна найти ее. Извиниться.

Хотя одной мысли о том, чтобы встретиться с ней лицом к лицу и о том, как она может отреагировать, достаточно, чтобы вызвать у меня приступ тревоги.

С той ночи это стало для меня новым чувством. Было время, когда меня ничто не пугало. То, что заставляло других людей грызть ногти, свалилось прямо с моих плеч. Теперь я оглядываюсь назад, на свои более дикие дни, и съеживаюсь. Некоторые из этих дней были не так давно.

— Делай, что хочешь, — говорит Билли, делая большой глоток пива, как будто хочет смыть затянувшуюся тему изо рта. — Но тебе не за что извиняться. Этот парень — осел и подонок. Ему повезло, что мы не встретили его где-нибудь на темной грунтовой дороге.

Я взяла с Билли клятву хранить тайну; в противном случае он определенно побежал бы и рассказал папе или нашим братьям о случившемся. Я рада, что он держал это в секрете. Нет смысла всем им попадать в тюрьму за то, что они избили полицейского до полусмерти. Тогда Рэндалл победит.

— В конце концов я с ним столкнусь, — говорю я, больше для себя.

— Ну, если тебе нужно срочно уехать из города, у меня еще есть около восьмидесяти баксов, спрятанные в раме моей старой кровати в доме отца. — Билли ухмыляется мне, что действительно помогает развязать узел в моей груди. В этом он хорош.

Когда мы закрываем счет, я получаю сообщение от моей лучшей подруги Хайди.

Хайди: “Костер на пляже сегодня вечером.”

Я: “Где?”

Хайди: “Как обычно.”

Имеется в виду дом Эвана и Купера. Это место переполнено эмоциональными минами.

Я: “Я не знаю, хорошая ли это идея.”

Хайди: “Да ладно тебе. Выпьешь пару стаканчиков, а потом можешь сваливать.”

Хайди: “Не заставляй меня приезжать за тобой.”

Хайди: “Увидимся там.”

Я: “Прекрасно. Сука.”

Я сдерживаю вздох, пока мой усталый мозг пытается проработать еще одну ловушку. Вернувшись в город, я была рада воссоединиться со старыми друзьями и проводить больше времени с другими, но попытка увернуться от Эвана усложняет задачу. Я не могу провести черту в центре города. И никакая часть меня не хочет, чтобы лето превратилось в испытания на верность и перетягивания каната в нашей тесной сети друзей, пересекающихся и перекрывающих друг друга связях. Это несправедливо по отношению к обоим из нас. Поскольку, насколько я знаю, ничего хорошего не выйдет из того, если я впущу Эвана обратно, у меня нет намерений причинить ему боль. Это мое наказание, а не его.

Эван

Все монстры выходят ночью. Под полной луной мы — скрытые образы самих себя, проявленные в серебристом свете. Это Залив, обезумевший от сдержанности и озорства, все горячие, обеспокоенные и жаждущие хорошо провести время. Любой повод для вечеринки.

На пляже десятки наших друзей и несколько случайных любопытных окружают костер. Наш дом расположен сразу за дюнами и травянистой лужайкой, усеянной деревьями, его очертания видны только в оранжевых огнях крыльца. Это хорошее время, чтобы расслабиться с несколькими кружками пива, покурить. Пара человек с гитарами торгуются из-за запросов на песни, в то время как соседняя группа играет в светящийся фрисби. Думаю, все, что нужно, чтобы трахнуться в наши дни.

— Значит, этот клон пропал даром, — говорит Джорди, наш старый школьный друг, тем из нас, кто собрался вокруг костра, сидя на бревне из плавника и сворачивая косяк. Чувак мог бы делать это дерьмо с закрытыми глазами, и все равно это был бы самый плотный и аккуратный рулет, который вы когда-либо видели. — И парень натыкается на наш столик. Как будто врезается прямо в нас. Он продолжает называть меня Паркером.

Мы смеемся, потому что это такое клонированное имя. Эти тупоголовые Ричи Ричи в ошейниках, которые учатся в Гарнет-колледже, ничто иное, как предсказуемость. Не могут удержаться от выпивки и делают это проблемой всех остальных.

— Минут двадцать он разговаривает с нами, держась за стол, чтобы не упасть на пол. Понятия не имею, о чем, черт возьми, он бормочет. И вдруг он такой: “Эй, давайте, братаны, устроим афтепати у меня дома”.

— Нет, — говорит Маккензи, широко раскрыв глаза и со страхом в голосе. — Ты не поехал. — Сегодня вечером она поднимает настроение Куперу, сидя у него на коленях и тыча грудью ему в лицо. Он занят, что является облегчением. Меня уже тошнило от его истерик.

Джорди пожимает плечами.

— Я имею в виду, он настаивал. Итак, нам четверым, верно, в значительной степени приходится выносить этого парня из бара. Затем он вручает мне свои ключи и говорит: "Ты поведешь, вот эту синюю машину. Я нажимаю кнопку на брелке, и этот внедорожник Maserati мигает мне фарами. Не может быть, да? Это машина за сто тысяч долларов. Я почти уверен, что в какой-то момент наступил в мочу в том грязном туалете бара, но конечно, парень.

— Просто скажи мне, что у него все еще есть почки, — говорю я с усмешкой.

— Ага-ага. Мы не разрубали ни его, ни машину на запчасти. — Джорди машет рукой и закуривает косяк. — Тем не менее. Итак, парень говорит: «Машина, отвези меня домой». И эта штука така, окей, Кристофер, вот твой маршрут домой. В этот момент я думаю, ну, дерьмо. Поэтому я завожу эту малышку и начинаю движение. Примерно через полчаса мы добираемся до его дурацко-огромного особняка на побережье. Я говорю о железных воротах, фигурных стрижках и прочем дерьме. Итак, мы добрались туда живыми, и чувак такой: «Эй, хочешь увидеть что-нибудь классное?»