Игры Бездушных. Живая улика (СИ) - Вульпес Ольга

— В таком случае, учти, Скиф, отпускать тебя я более не намерен. И не надейся на поблажки. Нынче всё будет так, как я этого хочу, — убирает ладонь с моих губ и наклоняется, только в этот раз я накрываю его запачканные кровью губы своей ладошкой, торопливо проговаривая:

— Всё будет так, как Мы этого хотим.

Убираю ладошку и наконец разрешаю бездушному обрушиться на мои губы. Разрешаю себе раствориться в безумстве такого дикого властного напора. Разрешаю себе утонуть в состязательном танце наших стремительных языков. И теперь я буквально горю похотливым пламенем, всем своим естеством и телом требуя большего.

Багира не заставляет меня долго ждать, разводит мои ноги в стороны, протискиваясь мне между ног, и всем своим возбуждудённым естеством вжимается в мою промежность. Своими длинными пальцами сильнее впивается в бёдра. Резко отрывается от моих горящих губ, принимается прокладывать дорожку из сладостно-болезненных покусываний и поцелуев, до той самой излюбленной сонной артерии, а затем сразу пронзает её, позволяя всего лишь на долю секунды почувствовать боль, на замену которой тут же начинает приходит головокружительное удовольствие. Отчего стон и ещё несколько таких же вырываются из моих губ.

И вот уже в следующую секунду Дмитрий поглощает меня быстро и стремительно, заставляя телу уже буквально взрываться от томительного желания. Неожиданно прерывает поглощение моей крови: немного отстраняется, вызволяя правую руку из-под халата. Обхватывает ею мою шею, ощутимо зажимая оставленный укус. Медленно опускает за шею на стол, при этом, левой рукой скидывая со стола оставшиеся графины и шары, которые тут же летят на пол и вдребезги разбиваются.

Наконец располагает меня на столе, ослабляет хватку на шее, но руку не убирает, а уже медленно её ведёт вниз, опускается к груди, заводит её за ворот халата, ниже к поясу, развязывает его ловкими пальцами. Полы халата тут же расползаются в стороны, предоставляю взору Багиры полностью обнаженное тело. А мне не стыдно, мне нисколечки не стыдно. Заглядываю хмельным взглядом в глаза Багиры, и упиваюсь очевидным диким желанием в его глазах. Всем телом выгибаюсь под его ладонью, ещё шире раздвигаю ноги, зазывая его, призывая прямо сейчас разрушить эту томительную преграду ожидания, разрушить невидимый щит, что долгое время я с таким упорством возводила против Дмитрия, призываю наконец в полную меру завладеть мною.

Дмитрий теряет терпение, рывком притягивает меня за бёдра к самому краю стола и с явным нетерпением произносит:

— Я не буду нежен, Анна.

А я в ответ ещё сильнее прогибаюсь, полностью принимая его условия, и Багира наконец срывается, тут же припускает брюки, с пылким жаром и рыком врывается в меня, заставляя зайтись тело такой неистовой судорогой удовольствия, и испустить нас обоих громкий стон. А секунду спустя бездушный начинает усиленно двигаться во мне, лишая любого шанса на отступление. Да и нет желания отступать, есть желание полностью бесповоротно отдаваться близости, нашему страстному соитию, безудержным и стальным толчкам Багиры и растворяться в удовольствии, наслаждаться полётом и свободой, именно той свободой, к которой так рьяно тянулось моё сердце, и никакая другая свобода мне не нужна.

— Анна, смотри на меня, посмотри на меня, — настоятельно просит Багира, вновь аккуратно притягивая меня к себе за шею, но при этом ни на секунду не останавливаясь, продолжая вдалбливаться в меня, стремительно подводя меня к порогу всепоглощающего оргазма. А я стараюсь смотреть на Дмитрия, но у меня это плохо получается, ибо глаза сами закатываются от нескончаемого накатывающего экстаза, а тело напрягается в предвкушении того самого взрыва, который приходит несколько секунд спустя, с более глубокими толчками Дмитрия. Взрыв поглощает нас обоих одновременно, и это ощущение несравнимо ни с чем, разве что с самым настоящим раем и радостью, чистой и искренней радостью.

Дмитрий крепко прижимает меня теперь уже к горячей груди, всё ещё оставаясь внутри. Продолжаю содрогаться от продолжительного оргазма, и улыбаюсь. Улыбаюсь от счастья, от нашего с Дмитрием воссоединения, без каких-либо предрассудков и ненависти.

— Моя, Скиф, моя, — сквозь развеивающуюся пелену наслаждения слышу голос Дмитрия.

— А ты мой, Багира, только мой…

Теперь я свободна по-настоящему свободна и счастлива.

КОНЕЦ