Саския Уокер - Блудница

Айвор поднял свечу и подошел ближе.

— Ты сын Агаты? — Лишь только он задал вопрос, свеча в его руке покачнулась, и пламя взволнованно задрожало.

Он знал. Осознание этого в его глазах раскрывало Грегору истину. Айвор Уоллес знал, что Грегор его сын.

Он пристально, внимательно рассматривал Грегора, и выражение его лица постепенно менялось. Робкая надежда появилась в его глазах, улыбка коснулась губ.

За спиной Уоллеса вдруг сдавленно вскрикнула его жена и, тут же зажав рот ладонью, другой рукой перекрестилась.

Она знала. Все они знали, кроме него.

Вся ненависть, что родилась в нем после смерти Хью, вдруг снова вернулась, но была теперь еще стократ сильнее. Казалось, он опять был тем озлобленным, разъяренным юношей, который жаждал лишь одного — избить этого мерзавца, сделать все, чтобы он получил хотя бы малую часть того, что заслужил.

Затем он почувствовал, что сзади к нему подходит Джесси, и он остановил ее рукой. И снова подумал о том, что она его путеводная звезда во всем этом хаосе. Она была тем единственным светлым, что он вынес из всей этой печальной истории.

Тем временем Форбс пришел в сознание и, приподнявшись, вытер кровь с уголка рта.

— Держись подальше от этой женщины, — предостерег он. — В Данди она разыскивается по обвинению в колдовстве.

Грегор едва держал себя в руках. Единственным, что его сейчас волновало, была Джесси. Он взял ее за руку, крепко сжав ее ладонь в своей.

Взволнованный шепот послышался в толпе, собравшейся у входа в комнату, и еще несколько человек заглянули в дверь, прежде чем скрыться снова.

Он безразлично взглянул на Форбса, своего единокровного брата. Тот вызывал у него отвращение. Но, посмотрев на своего отца, Грегор осознал, что он готов, наконец, отпустить свою цель, к которой стремился долгие годы. Прошлое должно было остаться в прошлом.

— Да, я сын Агаты, и я знаю, кто вы. Но вы никогда больше меня не увидите.

Старик мгновенно изменился в лице и пошатнулся. В глазах его появилось разочарование и печаль. И Грегор вдруг постиг суть происходящего: он не смог бы причинить ему большей боли, ни сбив его с ног, ни спалив дотла его драгоценный особняк.

Он сжал руку Джесси и повернулся к ней.

Из-за спины он услышал голос Айвора Уоллеса.

— Ты вырос славным молодым человеком, Грегор.

Приступ жгучей боли сдавил Грегору грудь. «Нет, я не стану благодарить тебя».

Вцепившись в руку Джесси, он прокладывал себе путь сквозь поредевшую толпу у выхода. Слуги бросались врассыпную, вспоминая упоминание о колдовстве.

— Я дам о вас знать бальи в Данди! — кричал им вслед Форбс. — Я сообщу ему, что вас нужно разыскивать в этих местах. Вы далеко не уйдете.

Грегор все крепче сжимал руку Джесси.

— Будь готова бежать. Так быстро, как только смогут тебя нести ноги, — шепотом велел он.

— Я готова, — ответила она. И когда Грегор, взглянув на Джесси, увидел в глазах ее гордость и нежность, он решил, что не заслуживает ее.

Даже если это было бы последним, что он мог сделать в своей жизни, он отдал бы все свои силы на то, чтобы Джесси смогла благополучно выбраться отсюда, чтобы никакой бальи, или кто бы то ни было, не смог добраться до нее.

Джесси не могла понять, что произошло, хотя думала об этом весь обратный путь в гостиницу «Дровер». Грегор остановился, только чтобы укрыть ее своим сюртуком, который скрыл бы ее разорванную одежду и не позволил замерзнуть. Затем он заторопился к своей лошади, пробираясь через лес. Добравшись до места, он обнял Джесси за плечи и извинился за то, что ей снова придется взобраться на лошадь и ехать верхом позади него. Она с готовностью сделала это и с нежностью прильнула к нему. Внутри у нее все сжалось, когда он пустил лошадь галопом, и она обняла его, крепко сцепив пальцы на груди.

Несмотря на собственное отчаяние и усталость, она чувствовала, что и Грегор чрезвычайно озабочен. Она решила, что в этом ее вина.

— Прости, оказалось, что сын хозяина знает, кем я была, — пробормотала она ему в затылок. — В ту ночь он был там, в Данди. Тебе нельзя было входить в дом. Я все испортила.

— Тише, ты ничего не испортила. Все кончено, и очень скоро ты будешь в полной безопасности и отправишься в Северо-Шотландское нагорье вместе со всеми заработанными деньгами. — Грегор сжал ее руку, стараясь ободрить и поддержать.

Его слова вызвали у Джесси смешанные чувства, но его теплое прикосновение успокоило ее, и она положила голову ему на спину. Она не хотела отправляться в путь, если это означало попрощаться с ним навсегда. На нее нахлынула грусть, и тоска охватила душу. Оставшуюся часть пути они проехали в полном молчании.

Грегор не проронил ни слова и по окончании пути, когда они вновь вернулись в свое временное жилище. Была ли причиной его задумчивого, отстраненного настроения его краткая и такая странная встреча с господином Уоллесом? Айвор Уоллес, по всей видимости, был даже рад видеть его, и на мгновение ей показалось, что он вот-вот станет просить прощения за то, что случилось в далеком прошлом. Однако Грегор ушел. Но как же его жажда справедливости?

Войдя в комнату, он даже не остановился, чтобы закрыть дверь. Это сделала Джесси. Затем она взяла полотенце и воду и стала обмывать кисти его рук. Он не остановил ее и даже не поморщился, пока она протирала кровоточащие пальцы. Напротив, он вытянулся в кресле. Дрожащими руками она принесла ему бутылку портвейна, но он отказался, помотав головой.

— Прости меня, Грегор. Я виновата. Все рухнуло, потому что Форбс Уоллес узнал меня. Но я знаю кое-что, о чем непременно должна рассказать тебе.

— Все изменилось. — Он взглянул на нее, и выражение его лица смягчилось. — Отдыхай, — нежно добавил он. — Тебе это необходимо. С рассветом ты должна будешь отправиться в путь. Тебе нужно уехать из Файфа — молва о тебе распространится очень быстро. Ты ведь слышала, что сказал Форбс Уоллес. Он сообщит бальи.

Джесси не могла оторвать глаз от Грегора, не в состоянии сказать хоть что-то. От его слов по коже пробежали мурашки. Она покачала головой.

Он поднялся, подошел к своему саквояжу, достал обещанные ей деньги и положил на стол. Едва она открыла рот, чтобы что-то сказать, он поднял руку, остановив ее, а затем указал на кровать.

— Мне нужно обдумать все, что произошло, — пояснил он.

Несмотря на то что он прервал ее на полуслове, Джесси сделала так, как он велел.

Грегор не спал. Она с тоской наблюдала за ним со своей постели. Через некоторое время он поднялся с кресла и подошел к окну, сквозь которое стал вглядываться в глубокую ночную темноту. Было больно видеть его таким, непривычно смиренным, отдавшимся воле обстоятельств, тем более что она чувствовала себя виноватой в том, что ему пришлось разоблачить себя в Белфур-Холл.