Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

— Хочешь, передохнем? — спросил Мэтт, когда они достигли малюсенькой площадки на бесконечной спирали ступенек.

— Нет, — пискнула Джони через силу.

— Точно?

— Да не сойти мне с этого места! — поклялась она, осознавая, что если сейчас остановится, то дальше ей и впрямь — с места уже не сойти. Приходилось двигаться. Одна лестница вела наверх, а другая — вниз. Чисто американский подход, грандиозный в теории и безысходный на практике: коль ты сделал выбор, иных путей уже не было, кроме как пройти свой путь до конца.

Японские туристы, коих, похоже, не смутила значительная фора и не отягощал груз закупленных сувениров, уже наступали им на пятки. Одиночное восхождение само по себе подкатывало тошнотой к горлу, даже и без того, когда тебе на пятки наступала гурьба груженых сувенирами японцев, а кроме того, не хотелось, чтобы тебя стиснули, как масло в сэндвиче, между бодрыми туристами и веселыми школьниками. Джози поддала газу.

Облегчение, испытанное ею, когда они вырвались на смотровую площадку, было практически осязаемым, хотя и недолгим. Окна, которые казались с земли заманчиво большими и сулили незабываемую панораму, были размером с лобовое стекло автомобиля. Но, в отличие от автомобиля, их давно уже не касалась рука человека, вооруженного тряпкой и «Виндексом». Одно из окон было приоткрыто, и через тоненькую щелку соблазнительно дул холодный воздух, освежая это маленькое, до удушья нагретое помещение. В летнюю пору его можно было приравнять разве что к нахождению в индийской печи тандури в теплом пальто.

— Замечательно, — соблазнительно тяжело дыша, сказал Мэтт.

Было здорово. Путь вверх был трудный, но она выдержала. Как освобождение от Дэмиена. Свобода.

Мэтт стоял сзади, положа руки на ее плечи. Руки были теплые и успокаивающие. Сильные. Он поцеловал Джози в макушку.

— Ты была молодцом. Я бы не смог дойти, если бы не ты.

Это он мне говорит?

Вид на Манхэттен производил сильное впечатление. Как город из конструктора, только в натуральную величину. Жаль только, что ноги слишком дрожали, и это мешало полностью отдаться наслаждению моментом. Джози провела языком по губам. А еще надо было спускаться.

Мэтт осторожно, будто она была инвалидом, поставил перед ней пластмассовый поднос с диетическим по цвету чаем в картонных стаканчиках и хот-догами, на вид очень смахивающими на пластмассовые муляжи. Кафе тоже казалось пластмассовым, было в интенсивно бежевых тонах и слегка неряшливым, как захудалая больница. Кроме них, посетителей не было. Поднялся ветер, разметая мусор по пустынной террасе. Несколько потрепанных жизнью чаек прогуливались тут же в надежде поклевать что-нибудь съестное. Их крики выражали возмущение.

— Ну что? Лучше? — спросил он.

— Да, спасибо, — она улыбнулась. Улыбка вышла такой же слабой, как и чай. Нет. Не совсем.

Купить хот-доги придумал Мэтт; он решил, что ей обязательно нужно что-нибудь съесть, чтобы успокоить желудок. Почему он посчитал, что хот-доги, а в особенности эти, могли сойти за еду, он не объяснил. Одну из чашек с чаем он подвинул поближе к ней.

— Он мокрый[16], — сказал он, с опаской рассматривая содержимое.

Джози всю трясло внутри и снаружи. Она потянулась было к чашке, но рука так сильно дрожала, что она тут же засунула ее обратно в карман, чтобы дать ей передохнуть еще пару минут.

— Хорошая закалка характера, — сказал Мэтт.

— Если ты имеешь в виду, что это было одно из тех приключений, которые я бы никогда и ни за что не хотела пережить заново, даже если доживу до ста десяти лет, то да, я с тобой согласна, — содрогнулась Джози. — По-моему, психическое расстройство должно быть обязательным условием для тех, кто хочет подняться на статую Свободы.

Мэтт засмеялся.

— Я прошла тренинг для учителей «Аутворд Баунд»[17] в дикой местности Уэльса в ноябре, так что мне не понаслышке известно, что значит закалка характера, — заверила его Джози. — Я спускалась по канатам, занималась скалолазанием и сплавлялась на каноэ. Я пересекла Уснон-роуд, не пользуясь пешеходным переходом, в час пик. Один раз я даже пошла на «свидание вслепую» по одному из этих душераздирающих объявлений в газете. Но ничего из перечисленного не может и близко сравниться с пережитым только что ужасом, — призналась Джози.

Джози оценивающе посмотрела на хот-дог и утвердилась во мнении, что не может совершить такое надругательство над своим желудком.

— Разве ты не рада, что все-таки смогла? Разве у тебя нет гордости от чувства преодоления?

— Если ты спрашиваешь, рада ли я, что это уже позади, то да, — ответила Джози, улыбаясь. Ужас постепенно отступал, и начала появляться легкая рябь радостного возбуждения. Зато хоть в очереди стоять не пришлось!

— Это как рождение ребенка, — заверил ее Мэтт. — Еще будешь рассказывать об этом своим друзьям. А боль и ужас вскоре забудутся.

Как и боль от разлуки, которая тоже отступает по истечении времени.

— А ты хорошо разбираешься в деторождении?

— Ни на йоту, — расплылся в улыбке Мэтт. — Но зато кое-что понимаю в преодолении трудностей, так что скажу прямо: преодолеть отвращение к этому чаю будет ой как нелегко.

— Преодоление? — Джози задумалась. Ей тоже было кое-что известно об этом. В какой-то момент она думала, что не выживет одна, а теперь она спрашивала себе, как вообще могла жить с Дэмиеном.

Истерическая дрожь в руках утихла и перешла в мерное подрагивание, которое уже не нужно было оценивать по шкале Рихтера. Следовало надеяться, что то же самое вскоре произойдет и с коленями. Постепенно она приходила в себя.

Джози взглянула на бледно-бежевую жидкость перед собой.

— Возможно, ты прав, — сказала она.

Они побродили по музею под статуей Свободы, взявшись за руки. Удивляла способность американцев придавать самой банальной мелочи статус едва ли не мирового значения (это что касалось витрин музейной экспозиции), зато уж в сувенирной лавке любое десятицентовое барахло могло похвастать биркой «Двадцать долларов».

— Если позволишь, я куплю в память о твоем восхождении, — сказал Мэтт, протягивая ей безнадежно аляповатую пластиковую копию статуи Свободы с венцом, выкрашенным в золотой цвет.

— Спасибо. — Статуя была истинным шедевром безвкусицы, но подсознательно Джози чувствовала, что будет дорожить ею до конца своих дней.

— А может, еще и это для комплекта?

Он пристроил ей на голову большую зеленую корону из поролона. Джози покорно позировала.

— Ты великолепна, — сказал он.

— Ты врун, — ответила она. Он засмеялся и все равно купил корону.

Они шли обратно к пристани, Мэтт держал ее за руку по-дружески, без намека на дальнейший флирт, но она все равно ощутила внутренний трепет, и под ее поролоновой короной пробежала волна тепла.

Когда они сели на экспресс-паром, солнце уже садилось, размывая очертания зданий по ту сторону Нью-Йоркского пролива. Они стояли у перил и смотрели на медленно вырастающий перед ними Манхэттен. Солнце внезапно закатилось, и сразу похолодало. Резко и пронзительно. Мэтт притянул ее к себе и обнял, защищая от холода. С точки зрения сохранения тепла, Джози совсем не отказалась бы пойти внутрь — погреться у лотка с закусками, но она не решилась пошевелиться, опасаясь, что в этом случае Мэтт решит неуместным ее обнимать.

— Спасибо за прекрасный день, — сквозь шум ветра прошептал Мэтт куда-то ей в область шеи. — Мне очень понравилось.

Так они подошли к самому неприятному моменту любого рандеву, моменту, который она терпеть не могла, — переминаться с ноги на ногу в поисках подходящих слов. «Всего хорошего», «прощай», «ариведерчи», «ауфвидерзейн» и «адью». Было здорово, но мне пора. Позвони мне. Нет, лучше я тебе позвоню. Как-нибудь. Скоро. Провалиться мне на месте. Затем еще одна неприятная дилемма: целоваться на прощанье или нет. А если да, то как: целоваться, но не показывать, что тебя это волнует? Или целоваться и не показывать, что доведена до отчаяния?

Так или иначе, она всегда поступала как-то неправильно, потому что, по обыкновению, после таких встреч ей больше никто и никогда не звонил. Почему мужчины не могли честно сказать: «Слушай, все было замечательно, но ты просто не мой тип. Мне нравятся девушки выше/ниже/полнее/худее/блондинистее/похожие на мою маму — в общем, не такие, как ты»? Почему взрослым хотелось играть в игры больше, чем детям?

— Джози… — вздохнул Мэтт.

О нет, она так надеялась, что уж он-то не скажет, что она — не его тип. Она надеялась, что он даст ей номер своего сотового телефона и случайно ошибется одной цифрой, чтобы она могла винить капризы техники за невезение с мужчинами, а вовсе не какой-нибудь неискоренимый сбой в программе проведения свиданий.