Фред Стюарт - Титан

Теперь все зависело от Сильвии.

Через несколько минут рок-группа уступила свое место традиционному оркестру, который заиграл Ноэля Коварда. Когда из саксофонов и кларнетов полились мягкие звуки «Я увижу тебя снова», Сильвия направилась через весь зал к своему брату. Рубин «Кровавая луна» сверкал на ее груди, будто светлячок из сказки.

— Здравствуй, Чарли, — сказала она, целуя брата в щеку. — Как долетел?

— Трясло.

Он поставил свой бокал на мраморную крышку сундука, сделанного в 1716 году Андре-Шарлем Буем. На днях Рональд перестраховал это произведение искусства на сумму в двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов.

— Как у тебя нога? — спросила Сильвия. — Потанцуешь со мной?

— Фокстрот, думаю, у меня получится.

Он отвел сестру на середину зала, где прижал ее к себе.

— Чарли, я знаю, зачем ты приехал, — сказала она. — Ты просто-напросто дурак, так и знай. Отец не помилует, когда узнает.

— Повоюет и перестанет. Все, что я пытаюсь сделать, это спасти «Рамсчайлд» от надвигающегося краха.

— Будешь подговаривать меня присоединиться к вам — только напрасно потеряешь время. Я не собираюсь ссориться с отцом.

— Да ты даже не дала мне…

— Можешь не надрываться, Чарли. Я и слушать тебя не буду. Рональд против этого, и я — тоже.

— А кто сболтнул Рональду? Конечно, Эдди?

— Да, он позвонил.

— Я так и думал. Эдди упрямый придурок! Однако он не знал одного. Потому что я не хотел, чтобы он это знал. У меня есть поддержка вне нашей семьи.

— Кто?

— Пока что эти лица пожелали остаться неназванными.

— Ты не доверяешь собственной сестре?

— Я не доверяю Рональду. Так или иначе, а это еще полтора миллиона акций с правом голоса в мою пользу. Мы выиграем, если сложимся вместе!

— Выиграем? Что? Управление компанией? Кому оно нужно? Мне и без компании хорошо живется. И я еще раз повторяю: против отца не играю.

— Да никто и не собирается против него играть!

— Интересно, как же ты называешь то, на что других подбиваешь?

— Мы спасаем то, что он создал в течение всей жизни. Тот немощный старикашка, который сидит на своей яхте, — вовсе не тот Ник Флеминг, который принял «Рамсчайлд» шарашкой по выпуску дробовиков и сделал из нее «Флеминг индастриз». Если бы отцу сейчас было не семьдесят пять, а лет шестьдесят хотя бы… Да он продал бы Пентагону все подчистую, включая стружку и ветошь! Я пытаюсь его спасти от него же самого!

— Ты серьезно думаешь, что он уже не…

— Ну конечно! Разве нормальный человек пошлет подальше президента Соединенных Штатов, который униженно просит продать товар Пентагону? Разве он позволит себе упустить сотни миллионов долларов прибыли от заказов? Сильвия, у него явно поехала крыша. — Чарльз сделал ловкую паузу, выжидающе глядя на сестру, потом добавил: — А ты сегодня очень красивая.

— М-м… Спасибо.

— А эти духи сводят меня с ума.

— Рональд подарил на Рождество. «Ночь любви». Французские.

— Знаю. Они мне очень нравятся.

— Кстати, если уж разговор зашел о любви… как там твоя сучка Дафни?

— Зачем так грубо? Дафни — милашка.

— Она — сучка, и ты это отлично знаешь. И женился! Никогда не смогу этого понять. Я полагала, что у тебя получше вкус на женщин.

— О, однажды я доказал, что у меня очень хороший вкус на женщин! — негромко произнес он, заглядывая ей в глаза. — Когда я был совсем юн. — Он прижал ее крепче. — Однажды я обладал самой лучшей женщиной в мире.

Она ощутила, как сильно заколотилось в груди сердце.

— Чарли, не надо.

— Я совершенно один-одинешенек сейчас в Одли-плэйс, — прошептал он ей на ухо. — Приходи ко мне вечером.

Образ обнаженного юноши на берегу лесного пруда мелькнул у нее перед глазами.

— Я не могу, — нервно ответила она. — И не прижимай меня так сильно. Это неприлично…

— Только не говори, что тебе это не нравится.

Она промолчала.

— Приезжай сегодня ко мне в Одли-плэйс. Никто здесь этого и не заметит.

— Ты отвратителен!

Она оттолкнула его и быстро ушла в другой конец зала.

Чарльз улыбался…

Он знал, что она терзается соблазном.

Сильвия отправилась в биллиардную, где был устроен бар. У нее горело лицо, она нервничала. Ей нужно было сейчас что-нибудь покрепче шампанского.

— Дайте, пожалуйста, виски, — сказала она бармену.

Ее всю трясло. Торопливо схватив стакан, она залпом выпила чистый скотч, ожегший горло. В комнату вошел красивый в своем костюме Скарлета Пимпернеля в красно-золотистом плаще Рональд. Он подошел к Сильвии.

— Пока что никто не напился, — сказал он и обернулся к бармену: — Виски, пожалуйста.

— Да, похоже, все ведут себя благопристойно, — ответила она.

— Погоди, еще не вечер. С тобой все нормально? Ты что-то разрумянилась.

— Это, наверное, от виски. Я слишком закружилась в танце, пришла сюда… Сейчас уже все в порядке.

— Ты уверена? Помочь чем-нибудь?

— Нет, правда, все хорошо. — Помолчав, она сказала: — Милый, ты не будешь возражать, если я сегодня вечером поеду к Чарли в Одли-плэйс? Он говорит, что ему там очень одиноко. Ты же знаешь, в доме все напоминает о матери и… В общем, я понимаю, что Чарли имеет в виду. Не возражаешь?

— Езжай, но вернись, пожалуйста к завтраку. У нас останется на ночь целая куча гостей, завтра их надо будет как-то кормить.

— Вернусь.

— Он уже говорил с тобой о своем деле?

— Да. Я послала его подальше.

— Молодчина. Ну ладно… — Он допил свое виски и поставил стакан на стойку бара. — Пойду еще покривляюсь.

Он вернулся в зал.

«О Сильвия… — думала она. — Как бы тебе не пожалеть».

К пяти часам утра уехал последний автобус. Сильвия должна была чувствовать дикую усталость, но, наоборот, она пребывала в состоянии сильного возбуждения. Она положила в сумку ночную рубашку, зубную щетку, платье и, подхватив свою соболью шубу, присоединилась к Чарльзу и Рональду, которые находились в большом зале.

— Ты в самом деле выглядишь глупо в этих дьявольских доспехах, — сказала она, входя. Повернулась к Рональду. — Спокойной ночи, дорогой. Ты очень устал сегодня.

Она поцеловала мужа.

— Да, немного.

— В таком случае иди спать. Увидимся утром.

Взяв брата за руку, она направилась с ним в мраморный холл, в котором много лет назад впервые встретились их родители. Но Сильвия сейчас не думала о прошлом. Она думала о том, что ждет ее этой ночью.

— Сегодня обещают снег, — крикнул им Рональд, когда они уже были в дверях.

Сильвия повернулась к мужу. «Он такой хороший, такой добрый. Не поступай с ним так. Господи, но ведь уже поздно сворачивать в сторону!»

Снаружи было очень холодно. Шофер Чарльза сначала забрал у Сильвии ее сумку, а потом открыл для них заднюю дверцу «роллса».

— Я знаю, что ты надумал, — сказала Сильвия, когда они поехали. — У тебя все написано на лбу. Хочешь охмурить меня, чтобы я отдала тебе свой голос. Можешь не стараться, говорю сразу.

Он пододвинулся к ней и взял ее за руку.

— Мне сейчас абсолютно все равно, поддержишь ты меня или нет, — сказал он.

— Ври кому-нибудь другому, Чарли, — вздохнула она. — В тебе есть что-то воистину от дьявола. Ты испорченный человек.

Он улыбнулся.

— Мы оба испорченные, — прошептал он. — Поэтому-то мы и любим друг друга.

Она закрыла глаза, думая: «Неужели он прав?»

К тому времени, как «роллс» мягко притормозил возле особняка в Одли-плэйс, повалил легкий снежок.

— Мама так любила этот дом, — сказала Сильвия, подходя с братом к парадному крыльцу. — Когда меня грызет тоска по маме, я всегда приезжаю сюда. Нет, конечно, я не верю в призраков, просто считаю, что весь этот дом наполнен воспоминаниями… Здесь в каждом кирпичике память о маме…

— Да, мать была замечательной женщиной, — сказал Чарльз.

— И как это у нее могли родиться такие дети, как мы с тобой? — мрачно проговорила Сильвия, открывая дверь.

Чарльз промолчал.

В гостиной тлел камин. Чарльз скинул пальто, разворошил уголья и подбросил в огонь новых щепок. Сильвия оглядела эту длинную с низким потолком комнату, которая была несколько веков назад маслодельней. Она очень живо помнила мать, была почти одержима памятью о ней. И разрывалась между физическим влечением к брату и чувством вины.

Чарльз смахнул с головы «дьявольский» капюшон и стал расстегивать молнию на спине. Вдруг он прервался, заметив на столе телеграмму. Он подошел, взял ее и пробежал глазами.

— Это от Дианы, — сказал он и начал читать вслух: — «С твоим отцом случился легкий сердечный…

— О Боже! — воскликнула Сильвия.

— …Должно быть, это все из-за твоего предательства…» О, да она не выбирает слов, как я погляжу! «Ты освобожден от своей должности в «Флеминг индастриз», и твой офис опечатан. Отца забрали на самолете в Нью-Йорк в больницу».