Ричард Гордон - Доктор на просторе

- Возможно, возможно, - закивал я, снисходительно улыбаясь. - Все может быть.

- Приезжайте ко мне на уик-энд, - продолжил он. - У меня неплохая загородная резиденция. На самой Темзе. Старинный замок, который я в свое время приобрел по дешевке. Можем поохотиться, рыбку половить. У меня есть и собственное поле для гольфа, так что прихватите с собой клюшки.

- Я не совсем понимаю...

- Нет, лучше поступим так. В пятницу днем я пришлю за вами "роллс-ройс". Со своим шофером. Перепутать невозможно - весь автомобиль из чистого золота. Целиком - даже поршневые кольца...

Я обалдело вытаращился на него.

- А ведь, глядя на меня, - добавил он с гордостью, - никто бы и не заподозрил, что я - единственный владелец Английского банка* (*Государственный банк Англии).

* * *

С Бингхэмом я встретился в лифте.

- Привет, старина, - ухмыльнулся мерзавец. - Жаль, что ты так и не стал ассистентом.

- Да, мне тоже жаль.

- Здорово тебе влетело, да, старина? Я имею в виду этого психа. Тебе следовало сделать ему рентген, прежде чем будить профа. Или узнать место работы и должность. Я всегда это в первую очередь спрашиваю. Я бы на твоем месте поступил именно так.

- Не сомневаюсь.

- Теперь тебе придется искать работу в каком-нибудь захолустье, - с притворным сочувствием произнес этот негодяй. - Впрочем, мне говорили, что в Англии ещё остались приличные клиники. Не такие, разумеется, как Св. Суизин, но и не сельские лечебницы. Попрощаться от твоего имени с профом? Ты ведь, наверное, не захочешь встречаться с ним после этой истории?

- Нет, я только что заходил к нему. Рекомендательное письмо забрать.

- Если могу тебе чем-то помочь, старина - всегда к твоим услугам.

- Спасибо.

Мы спустились на первый этаж, и я вышел из лифта.

- А мне в цоколь нужно, - пояснил Бингхэм. - В лаб. Хочу кое-какие анализы просмотреть. Теперь, став наконец старшим ассистентом профа, я хочу поднажать на патол. и микробиол. - Я захлопнул дверь. - Наверное, мы больше не увидимся, старина. Покуха!

И он нажал кнопку. Лифт опустился дюймов на шесть и вдруг замер как вкопанный. Бингхэм поочередно надавил все кнопки. Никакого результата. Он загремел ручкой двери. Та не шевельнулась.

- Послушай, старина! - взволнованно позвал он. - Я тут слегка застрял.

- Да, я заметил, - сдержанно произнес я.

- Черт знает что, - добавил он и трусливо хихикнул. Затем, вцепившись в решетку, осторожно потряс её. Вокруг начала собираться толпа: санитары, медсестры, пациенты. В лифте Св. Суизина нередко кто-то застревал, что приятно оживляло серое больничное однообразие.

- Проклятье! - голос Бингхэма предательски дрогнул. - Помоги мне выбраться, будь другом.

Я развел руками.

- Каким образом - я ведь не механик. - Вокруг загоготали. - Может, пожарных вызвать? Или полицию?

- Нет, черт побери! Послушай, старина, мне не до шуток. - Бингхэм нервно затряс металлическую решетку, опасаясь, что может уронить свое достоинство. - Помоги, дружище! - взмолился он. - Вызволи меня отсюда. Не бросишь же ты коллегу и друга в беде!

- Что ж, попробую, - вздохнул я. В конце концов выражение "права человека" относилось даже к Бингхэму. Хотя и с натяжкой. - Подожди минутку.

- Спасибо, старина, - обрадовался он. - Я знал, что могу на тебя рассчитывать.

Я как можно медленнее побрел прочь по коридору, высматривая кого-нибудь из техников, и вдруг заметил груженую тележку, на которой развозили обед для больных. Среди прочей снеди я разглядел бананы. И тут меня осенило.

Вернувшись к лифту, я с удовлетворением увидел, что толпа удвоилась, а Бингхэм остервенело трясет решетку.

- Наконец-то! - оживился он, узрев меня. - Ты очень шустро... Эй, что ты делаешь?

Я медленно оторвал от грозди несколько бананов и принялся один за другим совать их ему сквозь прутья решетки. Моя нехитрая пантомима вызвала взрыв восторга среди собравшихся зевак, к которым присоединились ребятишки из разместившегося по соседству детского отделения. Радостно улюлюкая, они подбадривали меня:

- Дайте ему палку! Пусть сам достанет!

Бингхэм побагровел и затрясся от бешенства.

- Этого я тебе никогда не забуду! - прошипел он. - Погоди, вот только выйду - я с тобой разделаюсь! - И для пущей убедительности подпрыгнул.

В толпе застонали.

- Хвост не прищеми! - задорно выкрикнул кто-то.

Утирая слезы, я засеменил прочь. Впервые за всю свою врачебную карьеру я был доволен.

Уже сидя в автобусе, я развернул рекомендательное письмо профессора. Его краткости можно было позавидовать:

"Всем заинтересованным лицам.

Доктор Гордон в течение последних трех месяцев был моим младшим ассистентом в травматологическом отделении. Со своими обязанностями справлялся разве что к собственному удовлетворению".

Глава 3

Я приучился открывать "Британский медицинский журнал" по-китайски, с конца: последние двадцать страниц пестрят объявлениями с предложениями работы, а собственное благополучие - точнее даже возможность заработать на кусок хлеба с маслом - озаботило меня вдруг куда более, чем прогресс мировой медицины.

Провинциальных клиник, приглашающих начинающих хирургов, было в журнале предостаточно, хоть пруд пруди, и я, накупив марок, состряпал весьма элегантные заявления, которые разослал по дюжине адресов. Поскольку на проезд к местам собеседования мне полагался бесплатный билет третьего класса, я решил, что, по крайней мере, смогу посмотреть страну за счет Национальной службы здравоохранения.

Очень скоро выяснилось, что сногсшибательным успехом я не пользуюсь. Во-первых, меня угнетала сама обстановка, царившая на собеседованиях. Если перед устным экзаменом группу студентов объединяет дух товарищества, как у заключенных, приговоренных к расстрелу, то приемная возможного работодателя походит скорее на спасательную шлюпку, в которой иссякают запасы провизии и пресной воды. Во-вторых, в присутствии членов комиссии я почему-то всегда садился на единственный пустующий стул с чувством собственной вины. Кончалось это всегда тем, что я дергал себя за галстук, ломал карандаши, отвечал невпопад, нес околесицу и вообще держался как полный идиот.

Я побывал уже на нескольких собеседованиях, ставших в моем представлении столь же неразличимыми, как визиты к зубному врачу. Все они состоялись в каминных залах, украшенных портретами разъевшихся краснолицых деятелей в белых халатах, дипломами, неизменным бюстом Гиппократа в углу и списками жертвователей. Посредине зала возвышался массивный стол из красного дерева, способный, по-моему, выдержать танк, а вокруг сидело около дюжины самых устрашающих людей, что я когда-либо видел.

Самым важным было, войдя, сразу определить, кто из сидящих - врачи, а кто - непрофессионалы: деятели из муниципалитета и обычные члены правления. Это было необходимо, чтобы соответствующим образом корректировать ответы на вопросы; к чему, например, сыпать медицинскими формулировками перед оптовым торговцем обувью. Так, например, на одном из моих первых собеседований член комиссии в клерикальном облачении спросил меня торжественным тоном:

- Как вы поступите, доктор, оперируя ночью в полном одиночестве, если у больного начнется не останавливаемое кровотечение?

На что я уверенно ответил:

- Вознесу молитву Господу, сэр.

И тогда сидевший по правую руку от меня тщедушный человечек проснулся и спросил:

- А не кажется ли вам, молодой человек, что вы могли бы сначала позвонить своему главному хирургу и посоветоваться с ним?

Работу я там так и не получил.

В одних комиссиях интересовались, играю ли я в крикет или на пианино, в других спрашивали, женат ли я, третьих занимали мои политические взгляды и моральные убеждения. Что бы я ни отвечал, почему-то неизменно вызывало у вопрошающих разочарование, а то и вовсе повергало в недоумение. После короткого молчания следовал разочарованный вздох, а затем председательствующий благодарил меня за приезд и обещал известить о принятом решении.

Словом, я с большим опозданием убедился, что обучение в Св. Суизине вовсе не обязательно гарантировало мне теплое местечко по специальности. Все мы были свято уверены, что выпускники любых других заведений должны взирать на нас с не меньшим почтением, чем доктор Ватсон на Шерлока Холмса, поэтому столкнуться с людьми, даже не подозревающими о существовании Св. Суизина было чрезвычайно болезненным щелчком по моему самолюбию.

- Где вы учились, дружок? - спросил меня как-то раз один лощеный хирург из какой-то Богом забытой дыры.

- В Св. Суизине, сэр, - ответил я, пыжась от гордости.

И тогда этот прегнусный паразит пожал плечами и сочувственно произнес:

- Ничего, сынок, это ещё не самое страшное в жизни.

А остальные так и покатились от смеха. Мерзавцы.

Надеюсь, не нужно объяснять, что в том месте меня тоже не приняли.

После месяца безуспешных поездок в холодных вагонах, успев исколесить уже едва ли не половину Англии, я был полностью обескуражен. Меня уже не столько обуревали мечты заполучить место хирурга, как заботило желание заработать себе на хлеб. На моем банковском счете хранилось четыре фунта и десять шиллингов, а из всех пожитков оставались один костюм, сумка с клюшками для гольфа, набор медицинских инструментов и небольшой гипсовый бюст лорда Листера. Жил я в дешевой меблирашке в Масвелл-Хилле, погода стояла прескверная, а мои ботинки срочно нуждались в ремонте. Вдобавок меня мучил хронический голод, а постоянные неудачи вынуждали посещать пивные вдвое чаще обычного. Микроскоп я давно продал, а мой драгоценный скелет пылился неподалеку от Св. Суизина в лавке ростовщика, напоминающей, должно быть, катакомбы после эпидемии чумы.