Мэри Кэттон - Роза в снегу

Наконец они свернули на широкую подъездную аллею, заросшую за годы запустения. Единственное пятно света пробивалось сквозь ветви деревьев, и лошади, почуяв тепло конюшни, припустили ВО весь опор, так что кучеру пришлось приложить немало усилий, чтобы остановить бьющих копытами и фыркающих животных.

Поплотнее закутавшись в накидку, Эмма подождала, когда кучер откроет дверь и подаст ей руку. Оставив спящую Дорис в карете, Эмма сошла в холодную ночь и взглянула на возвышающуюся громаду дома. Это был настоящий замок с флигелями и остроконечными крышами, с черными окнами, которые, словно пустые глазницы, бессмысленно взирали на свои бескрайние владения.

Эмма сделала глубокий вдох и постучала в дверь.

Тишина.

Она снова постучала, на этот раз громче и решительнее. После довольно продолжительного промежутка времени, показавшегося ей вечностью, дверь неожиданно отворилась.

Отступив на шаг, Эмма разглядела неопрятную служанку в грязноватом перекосившемся чепце. Свисающие пряди волос демонстрировали тщетную попытку скрыть слишком большие уши. Женщина изумленно уставилась на Эмму.

— Я хотела бы видеть мистера Шеридана, сказала гостья.

Служанка, продолжая таращиться, вытерла руки о фартук.

— Я Эмма Кортни, хотела бы повидаться с мистером Шериданом, — нетерпеливо повторила Эмма.

— Он вас ждет? — последовал нахальный вопрос.

— Нет, не ждет, однако…

Дверь начала закрываться. Эмма привалилась к ней плечом.

— Мистер Шеридан дома?

— Ему сегодня не до гостей.

Служанка налегла на дверь, но Эмма не уступала.

— Он нездоров?

— Можно и так сказать.

— Возможно, я могла бы помочь.

— Никто не может помочь ему.

— Просто скажите ему, что я здесь.

— А я говорю, он не станет…

— Я проделала долгий путь… И мне обязательно нужно поговорить с… ним… — Упершись одной рукой в дверь, другой — в дверной косяк, Эмма заявила: — Если вы не доложите ему обо мне, я сделаю это сама! — С этими словами она ворвалась внутрь, отпихнув воинственную служанку в сторону.

— Эй, кто вы такая, чтобы вламываться в дом мужчины, как какой-нибудь королевский стражник?

Глядя на раскрасневшуюся от негодования женщину сквозь запотевшие очки, Эмма сунула руку в сумочку и вытащила визитную карточку:

— Можете доложить ему обо мне.

В этот момент подоспела проснувшаяся Дорис. Служанка ошеломленно наблюдала, как старушка, шаркая, вошла в двери, закутанная по самые глаза в шерстяные шарфы.

— Кис-кис! — громко позвала Дорис. — Сюда, кисонька! — Повернувшись к Эмме, она воскликнула: — О господи, я потеряла его!

Эмма улыбнулась, глядя в обеспокоенные глаза старой женщины.

— Послушай, милая. Мы приехали в Шеридан-холл, чтобы повидаться с мистером Шериданом, помнишь?

Дорис непонимающе воззрилась на нее. У ближайшей стены стояло старое кресло. Эмма, мягко взяв няню за плечи, подвела ее к нему и усадила.

— Посиди здесь, — приказала она тихо, но твердо. — Не вставай с этого места, пока я не вернусь. Обещаешь мне? Я ненадолго. А тем временем эта добрая женщина, может быть, принесет тебе чашку горячего чая.

— Нету у нас чая! — огрызнулась служанка.

Изо всех сил стараясь скрыть свое отчаяние и нервозность, Эмма повернулась и окинула взглядом огромную галерею, уходящую в темноту.

Так вот он какой, Шеридан-холл, величественный господин пустынных полей. Когда-то это место считалось жемчужиной Йоркшира…

О, как она мечтала побывать здесь — об руку с Аланом, конечно. Вместе они могли бы придать друг другу достаточно достоинства, чтобы держать головы высоко в подобии самоуважения перед неприятием света.

Милостивый боже, дом именно такой, каким она его себе представляла. Величественный холл простирается вверх, и в сумрачных тенях над головой можно разглядеть изумительные лепные потолки, выполненные настолько искусно и замысловато, что они упоминались в исторических хрониках как одно из самых прекрасных произведений искусства Англии.

А широкая лестница — шедевр архитектурного мастерства эпохи короля Якова I, увитая и украшенная лепными изображениями плюща и животных! Она вела на верхние этажи, в комнаты, где когда-то размещались короли и королевы во время своих визитов в Йоркшир. Сами эти стены были воздвигнуты из каменных глыб Мидлхэмского замка, где рыцари в сверкающих доспехах галантно ухаживали за своими дамами сердца.

Все здесь было именно так, как она и представляла, и даже еще прекраснее. Но когда ее детские мечты и фантазии улеглись, уступив место реальности, она испытала разочарование. На этих внушительных, обшитых деревянными панелями стенах должны были висеть бесценные произведения искусства или, по крайней мере, один-два семейных портрета. Но не было ничего, кроме пустоты и теней, которые подрагивали от сквозняка, врывавшегося через открытую дверь и заигрывающего с пламенем двух свечей, служивших единственным освещением холла.

— Вы всегда так врываетесь в чужие дома? — послышался сзади раздраженный голос служанки.

— Нет, не всегда, — рассеянно отозвалась Эмма, все еще оглядывая каждый уголок холла. — Где он?

Тонкая полоска тусклого света пробивалась из-под двери дальше по коридору. Эмма направилась туда, не обращая внимания на возмущенные возгласы служанки.

Она слегка приоткрыла дверь, окидывая взглядом комнату. Ее внимание привлек камин, в котором пылал жаркий огонь. Перед ним стояло кресло с высокой спинкой; рядом была сложена кучка дров. Приглядевшись, Эмма увидела, что поленья — не что иное, как ножки и подлокотники кресел. Обитые тканью сиденья и спинки валялись возле двери.

Неожиданное движение за спинкой кресла напугало ее. Оттуда высунулась чья-то рука, схватила ножку кресла и швырнула в огонь, разметав ворох трескучих искр.

Эмма тихонько вошла и остановилась, когда за спинкой кресла показалась чья-то голова, а затем и плечи.

Опершись локтями о колени, опустив голову, Алан Шеридан нетвердо держал бутылку виски в одной руке. Одежда его была мокрой и грязной. Рубашка из тонкого, дорогого полотна казалась почти прозрачной и облепляла тело.

Он поднял глаза.

Ее сердце упало.

Он не проявил никаких признаков удивления. Лицо его выглядело еще более изможденным и осунувшимся, чем днем. Его чудесные глаза изменчивого орехового оттенка, прежде казавшиеся такими устрашающими, теперь были полны грусти.

— Вы больны? — спросила она. — Или просто пьяны?

Он отвел глаза и испустил стон. Ни секунды не раздумывая и не мешкая, Эмма схватила с каминной полки треснувшую вазу и сунула ему под подбородок.

Минуту спустя она повернулась к изумленной служанке, неуклюже топтавшейся в дверях.

— Я бы попросила вас принести вашему хозяину одеяло — он явно простужен — и какую-нибудь сухую одежду. И еще… у вас есть хлеб?

— Это все, что у нас есть, — последовал угрюмый ответ.

— Хорошо. Принесите мистеру Шеридану чашку горячей воды и хлеба. Поскорее, если можно, — подчеркнула она.

Служанка еще немного помедлила, но подчинилась.

Когда женщина ушла, Эмма забрала бутылку виски из рук Алана и поставила ее вместе с вазой на стол, затем встала немного поодаль, в то время как Шеридан продолжал держаться за голову.

Минута шла за минутой, Эмма уже начала думать, что он позабыл о ее присутствии или, возможно, уснул с открытыми глазами. Он не говорил и не шевелился, а просто продолжал неотрывно смотреть на пол между своих сапог. В комнате, казалось, становилось все холоднее, а тишина напряженнее.

Ну где же эта служанка?

Наконец его голова поднялась. Шеридан еще раз оглядел свою гостью. Он рассматривал ее пристально и бесстрастно, и она почувствовала, как краска прилила к лицу.

Похоже, он был готов заговорить, когда появилась горничная с ворохом помятой одежды и одеялом. Дорис семенила следом, неся поднос с хлебом и водой.

Служанка бросила одежду и одеяло на пол возле ног Алана, круто развернулась и вышла из комнаты. Дорис, явно не зная, что делать со своей ношей, в отчаянии воззрилась на Эмму. Та поспешила забрать у нее поднос и мягко приказала старой няне вернуться в холл. Дорис послушно поплелась к двери.

Эмма обернулась и обнаружила, что Алан снова смотрит на нее. Она попыталась улыбнуться.

— Вам станет намного лучше, если вы что-нибудь съедите, — сказала она, чувствуя себя глупо оттого, что пыталась заглушить голос Дорис, громко кричащем в холле «кис-кис».

— Эй! — послышался возмущенный возглас служанки. — Туда нельзя!

Эмма старалась не думать о том, что лицо ее пылает. Хотелось бы снять с себя шерстяной плащ, но, с другой стороны, она не собирается оставаться здесь долго, особенно учитывая то, как пугающе пристально разглядывает ее Шеридан.