Мила Бояджиева - Большой вальс

- Я пригласил вас пораньше, хотел побеседовать в тесном кругу. Согласись, Алиса, старый друг семьи имеет на это право. - Лукка привел гостей в овальный кабинет, находящийся, очевидно, в угловой башне, и пригласил расположиться на круговых диванах, обитых темно-вишневым шелковым штофом. Последние отсветы солнечных лучей проникали сквозь арочные окна, наполняя комнату золотистым свечением.

- Мастера оставили здесь все как было, естественно, обновив материалы и кое-где подреставрировал изразцы на этой уникальной печи. Здесь проводили зимние вечера члены семьи Бенцони, а моя прабабка рассказывала длинные истории, следуя за изображенными на изразцах картинами. По-моему, там запечатлена вся греческая мифология, - сказал Лукка. - Но все это я покажу вам после. И ещё мы обязательно поднимемся на верхний этаж - должны же вы хоть взглянуть на результаты моих стараний. И, я надеюсь, пожалеть, что предпочли гостиницу... Что будем пить? У меня есть прекрасное вино из фамильных погребков - здесь всегда хорошо шли рислинговые сорта. Но, возможно, дамы хотят нечто более женственное?

Казалось, Лукка едва подмигнул Алисе в знак того, что не забыл её предпочтение в выборе напитков.

- Проводя ревизию своего хозяйства перед ремонтом, я обнаружил в подвалах несколько бочонков неизвестного вина, очень темного и загустевшего от времени. Вместо того, чтобы выбросить это старье, мой педантичный дворецкий отвез бочки на дегустацию. "Можно ли давать это вино гостям?" робко осведомился он.

- Ни в коем случае. Оно слишком хорошее, - ответил специалист.

Все взяли бокалы с темным вином, в котором играли последние отсветы заходящего солнца. Пригубив, Алиса улыбнулась заговорщицки и слегка осуждающе, словно несколько рискованной шутке. Виктория глотнула сладковатое ароматное вино и вопросительно оглядела присутствующих.

- Не пугайся, девочка. Лишь в угоду вкусам твоей матери мы здесь совершаем страшное преступление против этикета - пьем сладкое вино перед сухим! Умоляю - никому ни слова! - Лукка шутливо приложил палец к губам и Виктория радостно охнула. Она поняла! Поняла этот своеобразный юмор аристократов - из советской школьницы вышел неплохой знаток этикета. Закон, принятый в обществе, гласил: сладкие вина подаются только к десерту. Причем, красные появляются на столе после белых, а более крепкие после легких. Так что к десерту и кофе можно добраться и до ликера.

- Я, как и мама, не упускаю возможности отведать редкий сорт крепленого вина. Действительно - букет необычный. К тому же оно очень красиво. - Виктория подняла бокал, любуясь игрой оттенков. - С точки зрения эстетики сорт выбран на удивление точно, граф. Закатное вино. Кровь уходящего солнца.

- Браво, детка! Я прикажу написать на этикетках это название. А один бочонок велю отвезти в гостиницу с дарственной "мадмуазель Антонии Браун. Открыть в день свадьбы".

Алиса и Шнайдер переглянулись, не совпав выражениями. Алиса была приятно удивлена свободной разговорчивостью Виктории и её контактам с Луккой. Шнайдер, по-видимому, нашел весь этот диалог с намеками о свадьбе неуместным, и, поторопясь замять неловкость:

- У вас прекрасное вино. граф. Ничего, что преступно сладковат для аперитива. Но мы не проговоримся даже под пыткой, - заверил Шнайдер. - Тем более, что у меня в этой области есть грехи и пострашнее. Не знаю, можно ли признаться при дамах, но мне приходилось глотать виски прямо натощак!

- В таком случае, вы не грешник, Артур, а мученик! - заметила Алиса с наигранным отвращением.

- Я уже четверть часа наблюдаю за нашей красавицей и не обнаруживаю в себе никаких иных эмоций, кроме восхищения. Позволь выпить за твое здоровье, Тони, ты действительно с блеском выпуталась из этой передряги. Даже, я бы сказал, приключение пошло тебе на пользу. - Лукка поднял бокал.

- Пожар способствовал ей много к украшенью, - пробормотала Вика залетевшую в голову цитату из "Горе от ума". - Это фраза из одного русского классика, написавшего замечательную комедию. Так что на все случаи жизни растаскали из неё поговорки.

- Девочка много читала за эти месяцы выздоровления. У Остина огромная русская библиотека. Ох, у нас такой многоязыкий дома! - вставила Алиса. Правда, маман что-то очень уж подозрительно засела в Париже. Судя по всему, у неё появился сердечный дружок. - Алиса не сказала, что чрезвычайно радовалась этому обстоятельству, позволяющему до сих пор скрыть от Елизаветы Григорьевны трюк с подменой её внучки.

- Через полчаса начнут прибывать гости. Вот список - вы можете познакомиться. Всего сорок человек. - Лукка протянул плотные листы с готической вязью имен, снабженных затейливыми закорючками, обозначавшими титулы. Представлены, кажется, все континенты. Но сегодня здесь только избранное общество, можно сказать - друзья. Именно поэтому здесь находитесь и вы. Никаких представителей богемных кругов - художников, манекенщиц, кутюрье. И минимум журналистов. Все это - завтра. Сегодня - почти семейная встреча. А вот и Лаура! - Ты как раз вовремя, дорогая, - Лукка пододвинул жене высокое резное кресло. Лаура быстро обнялась с Алисой и Тони, символически чмокнув густо-карминными губами воздух возле её щеки, и мимоходом протянула руку для поцелуя Артуру.

- Я все на лету, на бегу! Вчера ещё сидела в каком-то грязном иракском подвале в обществе террористов. Только что из ванной, полчаса отмокала, уверена, у них там полно вшей!

- Дорогая, у тебя, я думаю, рассказ часа на два, а мне надо успеть кое-что объяснить Антонии до прибытия самых пунктуальных визитеров, - мягко остановил жену Лукка.

- Замолкаю, замолкаю! - Лаура потянулась к бокалу. - Ты что, решился откупорить свои секретные бочонки? Ах, прости, молчу.

- Так вот, дамы и господа. Я ввязался в довольно рискованную историю... - начал Лукка.

- Еще бы, я удивлюсь, если при таком количестве каратов на один квадратный метр мы обойдемся без криминальных историй, - усмехнулась Лаура.

Лукка умоляюще посмотрел на жену:

- Комментарии журналиста после... Итак, вы уже знаете (об этом галдят целый месяц), что я решил возродить в этом доме традицию, начатую моим прадедом. Придав ей больший размах, что после такого перерыва вполне естественно... Старый граф Рафаэло Кастино Бенцони был известным коллекционером и регулярно осенью собирал у себя в доме коллег и соперников, чтобы похвастаться новыми приобретениями. В основном это были предметы ювелирного искусства: украшения, мелкие безделушки, а приглашались только итальянцы, двое из которых, правда, жили в Амстердаме - городе бриллиантовых мастеров. Я нашел кое-кого из потомков этих людей, унаследовавших увлечения предков, и даже основавших крупные фирмы. А к ним присовокупил компанию задающих ныне тон любителей красоты из Америки (Южной так же) и Канады.

Неожиданно получил предложение от арабов, изъявивших желание принять участие в моем деле. Идея росла как снежный ком и, в конце концов, к выставке присоединился аукцион, что вызвало интерес у любителей эффектно потратить деньги. В результате мы имеем более ста участников, заявивших о своем прибытии, кордон полицейских, с завтрашнего утра стерегущий замок, два бронированных сейфа, предоставленных фирмой "Arkon", витрины с пуленепробиваемыми стеклами, систему сигнализации, пронизавшую три зала второго этажа, полчища журналистов и огромную головную боль. Ведь каждому здравомыслящему человеку (Лукка кивнул на Лауру) ясно, что такие игры не проходят гладко... Короче - я пригласил пять девушек, которые без репетиции завтра в 10 утра пронесут на своих прелестных ушах и шеях целые состояния или годовой национальный доход небольшого государства. Антонии я отвел коронную роль.

Лукка придвинулся поближе к девушке и взял её за руку.

- Послушай, детка, ты слышала что-нибудь о "двенадцати бриллиантах Мазарини"? Сказка, сказка, конечно же, красивая сказка. Бриллианты исчезли. Но они появились вновь.

Присутствующие примолкли, и Лукка продолжил с интонациями Шахерезады, приступающей к волшебному повествованию:

- Гранение алмазов было открыто случайно амстердамским ювелиром Людвигом Беркеном в 1454 году. К числу его работ принадлежат и 12 бриллиантов кардинала Мазарини - les douze Mazarini, ограненных тройной английской гранью, считающейся до сих пор наисовершеннейшей. Кардинал не имел права одевать эти камни, оправленные в ожерелье, так как Людовик XIV намекнул ему, что такое украшение достойно только короля. После смерти Мазарини бриллианты по его завещанию отошли французской короне и до 1830 года служили её украшением. А затем бесследно исчезли. В последний раз упоминание о похожем ожерелье всплыло в 1880-х годах в связи с Альфонсом Испанским. И вот я получаю сообщение, что смогу представить взорам изумленной общественности утерянное сокровище. Сообщение анонимное и я предложил адресату заранее ознакомить с камнями экспертов. И что вы думаете? Сейчас я могу проговориться: уже сутки les deuze Mazarini хранятся в моем доме...