Брайди Кларк - Светская львица за одну ночь

— Пожалуйста! — умолял Уайет, шагая вслед за Ритой по 33-й улице, в сторону метро. — Всего минутку. Я должен с ней поговорить. Убедите Люси дать мне всего одну минуту.

Рита остановилась и презрительно взглянула на него.

— Может, я бы ее и убедила, но не стану. И вот что еще я вам скажу. Я получила вашу записку — насчет того, что вы готовы финансировать мой салон. Вы меня оскорбляете, мистер. Я не продам дочь ни за какую цену.

Уайет застонал. Он знал, что взятка — дурная идея, но другие варианты закончились.

— Простите, Рита, но я… отчаялся.

Уайет сам не верил своим ушам, но он говорил чистую правду.

— С чего бы это? Такой мужчина, как вы, может подцепить любую девушку, стоит только пожелать.

— Люси незаменима.

Рита как будто слегка смягчилась, возможно ощутив его боль.

— Дайте ей немного времени. Она может передумать. Никогда не угадаешь.

Уайет, ощутив надежду, взглядом проводил Риту, которая спустилась по ступенькам в метро.

— Куда ты провалилась, черт возьми? — зарычала Корнелия в трубку, вновь услышав автоответчик Анны Сантьяго. Достаточно скверно было уже то, что она стала персоной нон грата в “Дафинко” — фирма немедленно отозвала ее духи из магазинов и пресекла распространение слухов, как будто случился второй Чернобыль. Вдобавок Дафна так и не убедила продюсеров с “Эм-ти-ви” перезвонить насчет реалити-шоу.

Но самое худшее — что даже Фернанда с ней не разговаривала.

Несмотря на откровенное предательство Фернанды на балу, Корнелия решила проявить великодушие, когда узнала о внезапной помолвке подруги. (Она услышала новости от одной из горничных, которая дружила с прислугой Фейрчайлдов. Фернанда ни словом не обмолвилась Корнелии, но та готова была посмотреть сквозь пальцы и на это.) Если Фернанду не отпугнул ничтожный шестизначный доход Паркера — значит, и Корнелия способна смириться. Но как оказать подруге поддержку, если та отказывается говорить? Фернанда подходила к телефону всякий раз, когда Корнелия звонила, но немедленно вешала трубку.

Корнелия зашла на облицованную белым мрамором кухню, старательно не глядя в зеркало. Она не выходила из дому со дня бала — после скандала с духами она буквально оказалась под домашним арестом. Холеная внешность быстро пришла в упадок, как только некому стало смотреть на Корнелию. Волосы закудрявились, ногти выглядели ужасно, и Корнелия уже как минимум два дня не принимала ванну. Было до странности приятно дать себе волю. “Я оставалась безупречной в течение двадцати семи лет”, — подумала она, наливая в кофейную кружку водки.

“Таунхаус” выйдет через пару дней — и тогда царству Люси наступит конец, а Корнелия вернется на вершину манхэттенского общества. Вынужденные каникулы закончатся.

Вернувшись из Квинса, Рита и Маргарет появились в дверях библиотеки Дотти Хейз, каждая — с огромной коробкой.

— Вот “Твинки”, вот рогалики! — заявила Рита.

— Ты просто чудо! — Люси выскочила из-за швейной машины и забрала у обеих ношу. — А шорле[17]?

— Разумеется, — Маргарет улыбнулась. — Набьем холодильник доверху. Ну, за дело!

— Ты прислал еще цветов? — Уайет сидел вместе с Трипом за привычным столиком, в “Бар энд Букс”. Между ними лежала полупустая пачка “Данхилла”. Они торчали здесь целый час, пили и пытались осмыслить происходящее. Люси по-прежнему не отвечала на звонки. Прошло уже пять дней. Он испробовал все — извинялся так цветисто, что самому становилось страшно; клялся, что изрезал рукопись на кусочки, сжег, закопал; взывал к неумолимой Элоизе и к еще более суровой Дотти Хейз, заклиная их вмешаться. Родная мать велела Уайету “оставить ее Люси в покое”. Все планы потерпели крах. Уайет чувствовал себя изгнанником. В течение трех месяцев Люси Эллис была первой, с кем он заговаривал поутру, и последней, кого он видел по вечерам. До сих пор Уайет удивлялся, как ему одиноко. Без нее, под бременем вины и гордости, он словно задыхался.

— Конечно, — ответил Трип, у которого хватало своих проблем. — Восемь дюжин алых роз. По дюжине за каждый год, который мне посчастливилось провести с Элоизой. Я посылаю розы каждый день, и плевать, что тебе сказал портье.

Уайет застонал.

— Господи, ты действительно хочешь лишний раз напомнить Элоизе, как долго длился ваш роман?

Трип почесал в затылке.

— Может быть, именно поэтому она и не ответила…

— А может быть, ее завалило розами и она не может найти телефон.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — Трип сунул окурок в пепельницу, и без того полную до краев. — Твой издатель позволит тебе взяться за другую тему?

— Не похоже… — Киплинг не то чтобы злился на Уайета, который его подвел, но был сильно разочарован — и, видимо, надолго. Подумав о книге, Уайет немедленно вспомнил оскорбленное выражение лица Люси — в кабинете, в воскресенье.

— Должно быть, она просмотрела первую часть, поэтому так рассердилась… — он потер лоб ладонью. — Она не простила меня, даже когда я расторг договор с издателем!

— Нужно было честно поговорить с ней с самого начала.

— Я в курсе, — отрезал Уайет. — Господи, я умираю с голода. И Маргарет именно теперь взяла отгул по болезни!

— По крайней мере, Люси не начала встречаться с Максом Фейрчайлдом. Отвратительный тип. Настоящий стервятник.

— Ты злишься, что он обратил внимание на женщину, с которой ты тянул восемь лет? — Уайет допил виски и жестом попросил вновь наполнить бокал. — Элоиза не раз давала тебе шанс, Трип.

— Да? А почему ты не признался Люси, раз уж вы проводили вместе каждый день?

Злясь друг на друга и на самих себя, мужчины мрачно уставились в бокалы. Потом Уайет вспомнил.

— Эй, я кое-что тебе должен… — он снял часы и положил на стол. Из-за вмешательства Корнелии он проиграл пари, которое, впрочем, с самого начала не следовало заключать.

Трип оттолкнул их.

— Нет. Оставь себе.

— Я настаиваю. Спор есть спор.

— Мне они не нужны.

— А ты действительно не в себе, — Уайет сочувственно взглянул на приятеля. — Почему бы просто не сделать Элоизе предложение?

Трип уныло опустил голову.

— Наверное… не знаю. Не могу.

Они сидели минуту молча, а потом Уайет хлопнул ладонью по столу.

— Хватит. Нужно прочистить голову и перестать плакаться. Поехали развлекаться.

Тогда, возможно, он перестанет думать о Люси и снова станет таким, как до знакомства с ней.

— Что ты задумал? — спросил Трип.

Элоиза наблюдала за тем, как Макс колотит молотком. Вылинявшая футболка прилипла к спине — он работал уже не первый час. Элоиза старалась не слишком внимательно рассматривать его сильные руки. “Макс заслуживает большего, нежели короткий флирт, а я не готова ни к чему серьезному”, — напомнила она себе.

Он полез в задний карман джинсов — точь-в-точь такие же Трип некогда заказал в Японии, и ассистент полгода их разнашивал, — вытащил платок и вытер лоб. Когда Макс заметил, что Элоиза смотрит на него, и взглянул в ответ своими синими глазами, женщина покраснела и пригладила рукой угольно-черные короткие волосы. Она недавно сменила прическу.

— Ты именно это имела в виду? — спросил он, тыча пальцем в сторону маленького подиума, который строил все утро. Макс обнаружил на свалке возле Кони-Айленда старый вагончик с американских горок, привел его в порядок, нарисовал на заднем фоне целую вереницу таких вагончиков и построил раму. Получилось потрясающе. Человек, сидевший в вагончике, как будто летел с крутого спуска.

— Да нет, это даже лучше. Ты отличный мастер.

Макс сам предложил помочь — и вдобавок он был опытным плотником. В человеке, умеющем делать вещи своими руками, есть нечто очень притягательное. Самым большим талантом Трипа, кроме умения вкладывать деньги, была способность перепоручать обязанности. Однажды Элоиза заметила, как экономка бежит по комнатам впереди Трипа, чтобы включить свет. Казалось, подобный порядок вещей его не смущал.

Макс ухмыльнулся.

— Мне всегда нравилось строить. Если бы я жил по-другому, то охотно бы этим зарабатывал. Строить у меня получается лучше, чем возиться с акциями.

Элоиза представила Макса, живущего в старом каменном доме в Коннектикуте. Мастерская в гараже, дети, собака… Она представила саму себя — вот она готовит ужин на кухне, на столе стоит бокал вина.

Усилием воли Элоиза вернулась к реальности.

— Так почему бы и нет?

— Ты видела мою мать? — Макс хихикнул и сунул платок в карман. — Надеюсь, она смягчится после помолвки Фернанды.

— Тебе тридцать четыре года. Слишком большой мальчик, чтобы сидеть под крылышком у мамы, — Элоиза понимала, что лезет не в свое дело и что нужно бы придержать язык, но после разрыва женщину все чаще тянуло высказывать искреннее мнение.