Кристина Додд - Настоящая леди

Его губы скривились в неуверенную улыбку.

- За все. За то, что я привез тебя сюда; за то, что я воспользовался твоим родством с Фэрчайлдами; за то, что я усомнился в тебе; за то, что вынудил тебя стать моей женой; за то, что я обещал тебе позволить делать все, что захочешь, с твоим состоянием, и не сдержал обещания.

Он краем глаза взглянул на нее.

- За то, что я заставил тебя выбирать между мной и твоей семьей, а когда ты, совершенно справедливо, отказалась, я использовал твое прошлое, чтобы причинить тебе боль.

Во всех этих извинениях чего-то все-таки не хватало.

- Ты убьешь его, если я не прощу тебя?

- С величайшим удовольствием.

- Мисс Фэрчайлд, я ведь был с вами любезен. Я учил вас танцевать... Бриндли нес какую-то чепуху.

Мэри не обращала на него никакого внимания.

- Но если я не хочу, чтобы ты убивал его, значит у меня нет выбора.

- Да поторопись же ты, - с понятным нетерпением вмешался Бриндли, пока этот дьявол не передумал.

- Заткнись! - посоветовал ему Себастьян. - Леди может думать столько, сколько ей угодно.

Мэри хотелось засмеяться, но у нее слишком болел бок. С момента их первой встречи Себастьян всегда был требователен, груб, пренебрегал всеми приличиями. Он хотел всегда добиваться своего, любым путем! Если вдруг выходило несправедливо - что ж, по его мнению, цель оправдывала средства. Супружество с ним может быть трудным, иногда выводящим из терпения, но для леди, ставшей экономкой, в этих трудностях таился соблазнявший ее вызов. Она повторила вслух одно из своих правил:

- Экономка никогда не допустит перестрелки. После нее уборки не оберешься.

- Ты не экономка, - твердо заявил Себастьян. - Ты моя жена.

- Жены тоже не любят беспорядка.

- Значит ли это, что ты меня прощаешь? - настаивал он.

- Да, я тебя прощаю.

Себастьян небрежно махнул пистолетом в сторону Бриндли.

- Чего ты ждешь? Убирайся отсюда, да побыстрее!

Бриндли медленно отполз на несколько ярдов, не сводя глаз с Себастьяна, словно опасаясь, что тот выстрелит ему в спину. Когда Себастьян положил пистолет в карман, Бриндли вскочил и бегом кинулся к двери.

- Ты думаешь, он ее запрет? - спросила Мэри.

- Не имеет значения. - Себастьян опустился перед ней на колени. - Ты сумеешь открыть любой замок. Скажи мне правду - ты серьезно ранена? - Не дожидаясь ответа, он приподнял ее руку и осторожно ощупал рану.

Когда он вытирал платком окровавленные пальцы, она отвернулась.

Кровь запеклась и у нее на пальцах. Они стали липкими.

- Кровь трудно отмыть, когда она засохнет.

Он предпочел не понять ее.

- К черту платок, - сказал он, вытирая ей пальцы. - Рана поверхностная. Кровь уже застыла. Я сейчас отнесу тебя вниз.

Она, схватила его за руку, прежде чем он успел двинуться.

- Нет, подожди. Я хотела сказать... я хотела спросить тебя...

Он взял ее руку в свои ладони и ответил на вопрос, который ей было так унизительно задавать:

- Я узнал тебя сразу, как только увидел у леди Валери.

Она застонала. Краска, вспыхнувшая у нее в лице, жгла почти так же больно, как рана.

- Я никогда не хотел повредить тебе этим. - Он сел рядом с ней у стены, ближе к ее здоровому боку. С величайшей осторожностью он ее обнял.

- Успокойся, мне известно, кто такой Бессборо. Когда я услышал о его убийстве, я узнал, что у сбежавшей гувернантки был маленький брат. Я понял, почему ты убила его.

- Я думала, что он приходил в детскую увидеться со мной. - Мэри едва могла говорить, воспоминания о пережитом кошмаре лишали ее голоса. - Я была так несчастна, воспитывая этих отвратительных детей. Как будто в их жизни я могла хоть что-то изменить. Мне хотелось избавиться от этого любой ценой. Папа всегда говорил мне, что ко мне должен явиться прекрасный принц. Бессборо показался мне таким принцем. Я кокетничала с ним, и он мне подыгрывал.

- Тебе не нужно мне ничего рассказывать, - он теснее прижал ее к себе. - Я и так все понимаю.

Она его не слушала.

- Однажды ночью, уложив детей, я вернулась в нашу комнату и застала его... он пытался заставить Хэддена... я рассвирепела. Я была вне себя. Я думала... не знаю даже, что я подумала. Я схватила кочергу и, ударив, раскроила ему череп. - Она снова видела все это перед собой. Ужасная сцена ожила в ее памяти во всех подробностях: вопли Хэддена, запах смерти. Брызнула кровь. Он был еще жив, и я ударила еще раз.

- Ну и довольно, и хватит. - Себастьян продел одну руку ей под ноги, другой обхватил ее спину и посадил Мэри себе на колени.

Боль резко пронзила ее. Но от раны или от нахлынувших воспоминаний эта боль - она не могла понять. Он прижимал ее к груди, нагнувшись над ней так, словно желал защитить ее своим телом.

Неумолимые воспоминания все наступали.

- Мне пришлось дотронуться до него, стащить его с моего брата, как-то успокоить Хэддена. Одной мне было ни за что не справиться, он был слишком тяжел. Мне пришлось привлечь Хэддена на помощь. У меня не было выбора. Клянусь тебе, у меня не было выбора!

- Я верю тебе, - сказал он ласково.

- Мы завернули тело в плед, стащили его вниз и вынесли из дома, чтобы закопать. Это заняло несколько часов. Мы все время оглядывались по сторонам. А потом мы решили пробраться в дом по одному. Вот тогда ты и увидел меня. Она все время вздрагивала. - Я всегда знала, что заслуживала казни.

- Ты пришла вовремя, - сказал он обычным спокойным тоном, - ты спасла Хэддена.

Это прозвучало искренне. Она пристально посмотрела на него. На лице его не было заметно отвращения. Задыхаясь, она проговорила:

- Кто-то шантажирует меня.

Он нежно откинул ей волосы со лба.

- Я займусь этим. Я позабочусь о тебе, Мэри.

Чувство облегчения и освобождения нахлынуло на нее. Она уткнулась лицом ему в грудь и, вцепившись пальцами ему в жилет, тихо заплакала. Он не сказал ни слова. Он только держал ее, гладил, слегка покачивая.

Наконец, когда поток слез уменьшился, он сказал:

- Когда я услышал, что власти разыскивают гувернантку, считая ее виновной в преступлении, я сказал им, что видел кое-кого на конюшенном дворе.

Мэри замерла в его руках.

- Я сказал, что видел молодого крепкого мужчину со шрамом на лице, тащившего тяжелый мешок. Я сказал, что заговорил с ним. Он был вызывающе груб и говорил с акцентом. Я сказал, что понял только потом - пятна на его одежде были не грязь, а кровь. Я рассмеялся, когда услышал, что они разыскивают тебя. И пристыдил их за глупейшие подозрения, что такая маленькая хрупкая женщина могла убить такого здоровенного мужчину, как Бессборо, да еще и спрятать тело. Так что, как видишь, даже тогда я не считал, что ты заслуживаешь казни.

- Я... правда? Ты так думал? - Она смотрела на него, широко раскрыв глаза, и ей казалось, что на нее взирает сама любовь. Этот суровый человек, веривший в справедливость мести, не осуждал ее. Они говорили о совершенном ею убийстве, и он гораздо больше беспокоился о ее благополучии, чем о ее вине.

- Я была глупа. Неосмотрительна.

- Ты была Джиневра Фэрчайлд.

- Да. - Он понял! - Там где Джиневра, там всегда хаос.

- Иногда хаос бывает полезен. Он ведет к переменам. Джиневра изменила меня. Где твой платок?

- Мой?

- Твой носовой платок.

Она осторожно достала его из кармана. Запрокинув ей голову, он нежно вытер ее лицо. Кожа у нее покрылась пятнами от слез, глаза покраснели, намокшие от дождя волосы липли к лицу. Ему казалось, что он в жизни не видел никого прекраснее.

- Тогда утром у тебя в спальне Джиневра взяла в тебе верх, и мне это очень понравилось.

Она взяла у него платок и высморкалась.

- Тебе так понравилось, что ты был вынужден жениться на мне?

- Я бы мог и сам до этого додуматься, но мне потребовалось бы больше времени, чтобы признать, как я... насколько я... - он запнулся, но, переведя дух, выговорил, наконец, давно забытые слова:

- Я люблю тебя, Джиневра Мэри Фэрчайлд Дюран.

Он уже видел недавно точно такое же выражение у кого-то на лице. Он старался вспомнить, кто бы это мог быть, и тут его осенило. Когда угрожая Бриндли пистолетом, он предложил пощадить его жизнь, если только Мэри простит его, у Бриндли было такое лицо. Озадаченное, испуганное, оскорбленное... полное надежды.

Да, на ее лице был отблеск надежды. Она надеялась, она хотела верить, что его признание правдиво. У него немного отлегло от сердца. Быть может, леди Валери была права.

Но когда она заговорила, в ней говорил страх:

- Ты не любишь Джиневру. Никто не может ее любить. Она дика, необузданна, невероятно глупа.

- О чем ты говоришь? Ты просто была слишком юной. В юности все такие. Некому было научить тебя, подсказать тебе. - Она его просто раздражает этим! Неужели она не понимает?.. - Ты и есть Джиневра Мэри Фэрчайлд. Не говори "она". В этом вся ты. Твое прошлое создало тебя такой. Такую я тебя люблю и уважаю.

Она недоверчиво фыркнула.

- Ну подумай, Джиневра Мэри, разве ты покушалась когда-нибудь на убийство с той самой давней ночи?