Мила Бояджиева - Бегущая в зеркалах

- Алиса, Алиса, ты заглядываешь вниз с таким сладострастием, как самоубийцы на Бруклинском мосту, - тряс ее за плечо Альбертас, отводя от края веранды. Алиса смотрела на него круглыми невидящими глазами. - Да очнись же ты, слышишь? Что там увидела - какую-нибудь опухоль у меня в животе? Приехал за тобой сам - почувствовал, что хандришь - а это, знаешь, - хорошее состояние для ясновидца. Надеюсь, сегодня мы с тобой будем в ударе...

Она не заметила, как оказалась в машине Жулюнаса, направляющейся в клинику. В лунатическом трансе поднялась с доктором в больничную палату и оказалась у забинтованного человека, распростертого на хирургической кровати: поверх одеяла гипсовая лангетка левой руки, бинты скрывают лицо. Бинты, бинты, белая глыба, изувеченное лицо...

Алиса бросилась к Альбертасу:

- Это я, я виновата! Это мое ранение!

- Тише, тише, - успокаивал ее Альбертас. - Присмотрись спокойно, не бойся - все плохое уже позади...

- Все хорошо, Лизонька, - прозвучал тихий голос. И она долго, очень долго смотрела, как правая рука больного размачивала бинт, освобождая лицо Остина.

Алиса не отходила от него несколько дней, забыв о времени, а он выздоравливал, усилием воли вытягивая себя к жизни.

- Лиза, я все знаю про Луку, - одним прекрасным утром сказал Остин. Знаю о вашей встрече в Рио. И уже придумал, как помочь ему. Я понимаю, тебе очень тяжело, и сделаю все возможное, чтобы вы были вместе. Вы оба заслужили это. И... у тебя должна быть семья, - Остин отвернулся к распахнутому окну, рассматривая мокнущий под летним дождем кипарис. Капли еще продолжали густо падать, а солнце уже вовсю завладело воздухом и водяными брызгами, разбрасывая вокруг алмазные россыпи.

Алиса смотрела на усталое лицо, казавшееся маленьким и темным, на остро обрисованную худую скулу с сизой колючей щетиной, на синюю тень под ввалившимся грустным глазом и мальчишеский завиток, завладевший лбом.

"Вот он - всемогущий Остин Браун - таинственный мститель. Славный хлопчик Остин, граф Монте Кристо!" - пронеслось в голове и жалость стиснула сердце.

- Господи, что такое ты говоришь? А я с детства считала тебя самым умным... - Алиса развернула к себе тяжелую, не желающую повиноваться голову и продолжая удерживать, спросила: - Как по-твоему, похожа я на несчастную? Ну, посмотри же внимательно.

И не дожидаясь, пока в глазах Остина исчезнет удивление, прильнула к его губам.

Они долго молча смотрели друг на друга, пугаясь неточных слов.

- А это, Лиза, что значит это? - он вытащил из-под одеяла правую, здоровую руку и показал на полоску пластыря, идущую по тыльной стороне предплечья. Она ухватилась за кончик и потянула клейкую ленту. В грязных разводах на белой коже едва различалось: "Я люблю тебя".

- А это - это значит только одно: я теперь твоя семья, Остин" сказала Алиса по-русски раздельно и веско, как учат детей грамоте.

10

Позвонив домой в Париж после того, как Остапа, наконец, выпустили из больницы, Алиса сказала матери:

- У меня для вас с бабушкой две новости: во-первых, в Бразилии всех собак и кошек зовут Алисами. Во-вторых, я выхожу замуж и хочу видеть здесь вас послезавтра.

В трубке долго молчали и, наконец, Елизавета Григорьевна робко откликнулась:

- Я не всегда понимаю твой юмор, девочка. Повтори еще раз поспокойнее и помни, что ты говоришь с больной старой женщиной!

- Мамуля, мы с Остином решили пожениться, понимаешь? С Остином Брауном! - Алиса подула в трубку. - Ты слышишь, мама?

Телефон снова замолчал и были слышны отдаленные голоса, восклицания и даже всхлипы. Когда Елизавета Григорьевна заговорила, голос ее дрожал:

- Прости нас, старых дур, детка. Мы просто обалдели от радости. Ведь лучше и придумать невозможно - уже и не мечтали, не загадывали!

Бракосочетание во Флоренции было скромным, никто, кроме родных, Альбертаса, Лауры и Доры не был осчастливлен приглашением.

Доктор, извинившись, что выйдет за подарком, вернулся минут через пятнадцать, заинтриговав присутствующих. Большая коробка с пышным бантом подозрительно дергалась в его руках. Алиса нетерпеливо распутала ленту, обнаружив абсолютно черного, тупомордого щенка, с большой наклейкой пластыря на боку.

- Похоже, это - дружеский шарж? - усмехнулся жених, показав на свою руку, где была знаменитая подпись.

- Ах, Остин, вовсе нет! Вышло случайно. Я узнал, что Алиса хочет черного пса. У нас есть виварий, куда собирают бездомных бродяжек, но там не было ничего подходящего. И вдруг привозят этого, еле живого, прямо из сгоревшего дома. Бедняге сильно досталось, придется еще подлечить ожог на боку. Но он уже весел и по-моему - страшно везуч.

Щенок нещадно мял толстыми лапами белую блузку невесты, стараясь лизнуть ее в нос. Алиса жмурилась и счастливо улыбалась.

- Мне сказали, что это будет овчарка, наверняка огромная, - радовался произведенному эффекту подарка Жулюнас.

- Кто бы не вырос - это будет добрая и ласковая собака по имени Том. Если в Рио гуляет свирепый кобель - Алиса, то у нас будет добряк Том!

В августе Алиса и Остин обвенчались в Париже в Русской церкви - в той самой, где четыре десятилетия назад венчалась чета Грави. А в сентябре навестили Остров, где и было получено приглашение для господина Брауна на открытие новой клиники Динстлера. Известие о бракосочетании, по негласной договоренности супругов, не разглашали среди французских друзей, но Арман Леже был в курсе дела - его источники информации работали отменно. Он придерживал новость, ожидая встретить у Йохима чету Браунов и потрясти всех известием. Но увидав одинокого Остина и переглянувшись с ним очень значительно, смолчал.

Алиса категорически отказалась составить мужу компанию. Мысль о том, чтобы произвести сенсацию на новоселье Йохима, казалась ей мало привлекательной. Остин вернулся довольный, рассказывал о новом доме и клинике Динстлера, о его жене и неожиданном деловом энтузиазме.

- Ты бы его просто не узнала! Элегантен, уверен в себе, энергия так и брызжет. И эта Ванда - плотненькая такая блондинка, глаза блестят и слушает мужа с открытым ртом.

- А красный "мерседес"? Ты не заметил у них есть красный "мерседес"?

- Да, вроде... - удивился Остап. - Арман говорил нечто вроде: "Гоняет доктор по горам на своем огненном авто, как ведьма на метле!" А что?

Алиса подошла к чернеющему окну, вглядываясь в темноту, в ту сторону, где за морем, за горами, в доме на альпийской лужайке, в синей бархатной спальне, спал, обнимая жену Йохим.

"Благодарю тебя, Господи, что все так, как есть... Что сберег, сохранил его. Что дал силу и радость - не отступил, не оставил, услышал..."

Незаметно подошел Остин, сгреб жену в охапку, тесно сомкнув за ее спиной руки:

- Не выпущу - никогда теперь не выпущу... Я становлюсь суеверным, трусливым и глупым. Не могу привыкнуть к своему счастью. Видеть тебя каждый день, каждый час быть рядом - незаслуженный, грандиозный подарок! А чем расплачиваться и с кем?

- Ты хитрющий, у тебя с Высшими силами особые счеты. За тобой числится несметное множество благородных поступков, у тебя бездна великодушия и целое море изящества! - Алиса сопровождая каждую характеристику штампом поцелуя.

- Изящества? Что-то не очень мужественный портрет получился.

- Особого такого чувства гармонии, - настаивала Алиса. - Ты не можешь поступить некрасиво не только по законам нравственности, но и от наличия какого-то глобального эстетизма. Ты будто танцуешь балетную партию где-нибудь в Ковент-Гардене или московском Большом, а действительность эта, разная-преразная, порой многопудовая, витает в твоих руках, словно кисейная Виллиса... А многомиллионный "зал" замер в восхищении!

- Эх, милая! Достаточно одного Высшего наблюдателя и судеи, что бы стараться изо всех сил. Теперь на меня будешь смотреть ты. Постараюсь не разочаровать тебя, девочка.

С первых дней их совместной жизни Алиса узнала о муже все. Не нарушалась лишь границу его "дела" и то лишь там, где Остап расставил красные флажки опасности. Алиса поняла, что любит и гарного хлопчика, уходящего на войну, и девятнадцатилетнего вдовца, потерявшего Вику, и ожесточившегося зуевского ученика, предавшего родину, чтобы помочь этой родине выжить, и того романтического Монте Кристо, который всегда восхищал ее сказочным благородством.

Алиса узнала, что остановив самоубийство Лукки и упрятав ее в Рио, Остап ринулся спасать Виченце сам, не успев организовать поддержку. Он, в сущности, уже больше чем генерал, вновь стал солдатом, отбивая у банды чужого парня. Ведь Остап знал то, чего еще не поняла Алиса: заложник был сыном ее жениха Лукки Бенцони. Это уже подоспевшая позже полиция обнаружила труп преступника и двух запертых в подвале громил, державших в заточении парня. А поблизости от места происшествия был найден безымянный бродяжка с простреленной грудью, все пытавшегося куда-то ползти.

- Эй, мужик, - сказал мне лейтенант, - ты так от страха сам до кладбища доползешь. Понимаешь, мне нельзя было засвечиваться, а я уже совсем плохо соображал... Исчезновение из палермской больницы - целиком заслуга друзей, перетащивших меня, как багаж, через океан. Я ничего и не почувствовал - только радость, увидев растерянную физиономию Альбертаса... - Остап сделал грустное лицо: - А самое страшное, знаешь, что было? Вода. Высадив тебя ночью в этом немыслимо привлекательном лиловом джемпере (кстати, я действительно тогда ограбил проститутку: подцепил девочку, заставил раздеться... выложил деньги и скрылся с барахлом), и проводив твое волнующее "мини" тоскливым взором аж до самого светящегося подъезда аэровокзала, я залез в машинную аптечку и заклеил пластырем твой автограф. Ты так потрясла меня, девочка, этим признанием, что я намеревался хранить его до гроба. Но не тут-то было - стрельба, кровища, больница, душ! Представляешь, как крутился я, сохраняя сокровище? Это был, пожалуй, самый героический поступок в моей жизни.