Юрий Монастырский - Варвар

Улыбаясь и посмеиваясь, он подошел к Аристону.

– Вставай, да побыстрей, подумаешь, стукнули разок по роже, да и то не очень сильно. Это ты организовал побег и подбил на него мальчишку? Уверен, что ты – греческая собака. Я ведь все про тебя знаю. Посоветую перекупщику продать тебя в Грецию твоим врагам римлянам. Думаю, они хорошо заплатят, чтобы потом полюбоваться, как ты будешь подыхать на кресте.

Аристон зашевелился, привстал и, опираясь на палку, превозмогая боль, выпрямился. Его залитое кровью лицо приблизилось к ухмыляющейся физиономии Венатора, глаза горели ненавистью.

– Ut mortuos Romanum bastardus[42], – громко произнес он и плюнул в лицо разбойнику.

Венатор отпрянул, словно от удара, на щеках и на лбу выступили багрово-красные пятна, глаза налились кровью.

– Что ты сказал?! Сдохнешь сейчас ты! – заревел он, хватаясь за висевший у него на поясе топор с широким изогнутым лезвием.

– Ut mortuos Romanum bastardus, – повторил грек.

Ударом кулака разбойник сбил Аристона с ног, прижав его к стволу упавшего дерева. Сверкнула сталь и через секунду отрубленная голова, разбрызгивая во все стороны струи крови, покатилась по траве. Схватив за волосы свою страшную добычу, Венатор швырнул её в сторону Арианта.

– Можешь поговорить со своим дружком. Смотри, он пришёл к тебе в гости. Наверное, что-то хочет сказать. Правда, пришёл не весь, а только голова. Но ничего, поговори с головой.

Мальчик с ужасом уставился на лежавший рядом предмет. Мёртвые глаза его друга были открыты и в упор смотрели на него. Ему показалось, что залитые кровью губы шептали: «Не бойся. Не бойся». Вдруг он почувствовал, что внутри растёт и раздувается что-то липкое, тяжелое, стремящееся вырваться наружу. В глазах потемнело. Спазмы сдавили желудок, вытолкнув наружу его содержимое.

– Поехали. Положи мальчишку сзади на лошадь, – главарь ткнул пальцем в одного из помощников, – отвечаешь за него головой. Понял?

Лежа поперёк лошади, уткнувшись лицом в её потный, покрытый жесткой шерстью круп, Ариант бессильно закрыл глаза. Он не хотел видеть никого: ни разбойников, ни лес, ни яркое летнее солнце, ни даже останков своего товарища, открывшего ему мир.

В последующие дни Ариант находился в каком-то странном не свойственном ему оцепенении. Все происходящее с ним стало безразличным, мозг отказывался активно мыслить, принимать какие-либо решения, тело стало тяжелым и неуклюжим. После побега Венатор приказал приковать его цепью к подводе, а наружу выпускать только в сопровождении охранника. Но мальчик и не думал убегать. Он часами сидел, прислонившись спиной к решётке, и равнодушно смотрел на сменяющие друг друга пейзажи. Постепенно леса исчезли, остались лишь небольшие рощи каких-то неизвестных ему южных деревьев. Затем исчезли и они. Сколько видел глаз, простиралась ровная как стол, поросшая ковылём степь. Налетающие порывы ветра качали ковыль, и казалось, что караван движется не по суше, а плывёт по волнам удивительного желто-зеленого моря. Изредка в низинах встречались островки степных цветов: ярко-красных маков, синих фиалок и колокольчиков, белых ромашек. Караван выбирался из ковыльного моря и двигался, словно по чудесному персидскому ковру.

Чувствовалось, что обширные открытые пространства Венатору и его подручным навевают тревогу и даже страх. Вожак засылал вперёд дозорных, а позади в трехстах-четырехстах метрах постоянно находился всадник, следящий, нет ли погони. Было запрещено громко разговаривать, отходить в сторону более чем на пятнадцать – двадцать метров, вечером разжигать костры.

– Боится, сволочь, степных воинов-сарматов, – пробормотал неряшливый, одетый в лохмотья старик, которого посадили в клетку вместо Аристона, – поймают, перебьют всех, их и нас.

– Лучше уж погибнуть от стрелы кочевника, чем плен, – рассеяно подумал Ариант. Мгновенная смерть в бою казалась ему даром богов.

Однако ничего не произошло, и через несколько дней вдали блеснула сине-голубая полоска воды.

– Это Гипанис, последняя наша преграда на пути в ад, – вновь произнёс странный старик.

Речка, к берегу которой приблизился караван, была намного меньше родной реки Арианта, но все же достаточно широка. Она плавно несла свои воды между невысокими, поросшими разнотравьем берегами. Ширина её достигала нескольких сотен метров, и, естественно, через эту водную преграду переправиться вброд было невозможно. В том месте, где пологий берег спускался к воде, находилась сбитая из досок пристань. Когда к ней подошла первая телега каравана, из-за изгиба речного русла появилось громоздкое сооружение: громадный плот, сколоченный из двух слоев бревен. Четверо огромных бородатых мужчин с помощью длинных шестов подогнали его к пристани.

– Давай первую упряжку, – заорал старший из них на дикой смеси греческого языка и местных наречий.

Охрана, подгоняя упирающихся волов, вкатила телегу на плот. Ловко орудуя шестами, паромщики перевезли ее на другой берег. Пять часов длилась переправа, пока, наконец, весь караван оказался на правом берегу Гипаниса.

Дальше путь шёл на юг вдоль залива, в который впадала река. Дорога то поднималась на небольшие пологие холмы, то опускалась к самой воде. Безбрежная водная гладь поражала своим спокойствием, неподвижностью и безмолвием: не было слышно ни шума ветра, ни плеска воды, лишь изредка тишину нарушали крики охотящихся за рыбой чаек. Вдоль дороги то и дело встречались заросшие травой и кустами развалины домов и подсобных сооружений, – остатки ольвийской хоры – небольших поселений, жители которых, занимаясь земледелием, животноводством, охотой и рыбной ловлей, обеспечивали Ольвию сельскохозяйственной продукцией. Сто лет назад племена гетов и даков полностью опустошили эти края и с тех пор греки перестали селиться в отдалении от спасительных крепостных стен города.

На второй день пути в полуденном мареве возникли стоящие на возвышенности огромные крепостные стены, за которым просматривались крыши храмов и верхушки башен. Это была Ольвия, её Верхний город, основанный более пятисот лет назад греками-переселенцами из Милета[43]. Вокруг крепости, ближе к заливу, располагался возникший позже Нижний город: множество разнообразных сооружений: жилые дома, склады с товарами, мастерские. Возле пристани стояло несколько больших торговых судов и две триремы[44]. Ничего подобного мальчик никогда не видел – его охватил страх, суеверный ужас, захотелось бежать, укрыться в лесу, спрятаться за частоколом родного посёлка, за стенами отчего дома. Здесь, в этом большом, каменном городе было всё чужое, враждебное, несущее зло. Ариант невольно рванулся в сторону и стальной браслет соединенный цепью с телегой больно впился в руку.

– А вот и цель нашего путешествия, но не конечная: дальше поплывём по морю, – услышал он голос оборванного старика.

– На таком корабле? – Мальчик указал на стоящие у берега суда.

– Скорее всего, на одном из них, – произнёс старик и замолчал.

Не доезжая несколько сот метров до крепости, караван свернул к пристани, вернее, ее старой, частично заброшенной части. Здесь находилось сооружение, напоминающее сарай в котором узники провели первую ночь плена, но не деревянное, а каменное, сложенное из крупных блоков потемневшего от времени песчаника.

– Всех накормить и разместить на ночевку, – приказал Венатор, – подъем с восходом солнца.

Выйдя из клетки, Ариант осмотрелся. В двухстах метрах начиналась уходящая вдаль водная гладь залива. Возле причала стояли два больших парусных судна, по палубам которых, крича и смеясь, ходили полуголые, загорелые до черноты люди. Огромные прямоугольные паруса были опущены и свернуты, а несколько толстых пеньковых канатов связывали их с вбитыми в землю сваями. Взглянув на толпу измученных пленников, теснящихся возле котла с едой, мальчик увидел Идария. Его друг, держа в руке деревянную миску, пробивался к дымящемуся вареву. На протяжении всего пути друзья виделись всего два раза, да и то мельком: Идарий ехал в самом конце каравана, и даже на стоянках им не удавалось поговорить. Сейчас же узникам было разрешено свободно перемещаться по небольшой запыленной площадке перед их временным жилищем. По-видимому, Венатор считал, что побег из Ольвии невозможен, тем более, что по периметру стояла вооруженная охрана.

– Здравствуй, – подойдя сзади, Ариант дёрнул товарища за руку, – как твои дела? Ты здоров?

Идарий испуганно обернулся: «А, это ты?» – тихо произнёс он: «А я уж подумал, что ты погиб. Поговаривали о каком-то побеге с твоим участием. А что касается меня… Наша участь уже предрешена. Видишь эти корабли? Завтра утром мы на них уплывём навсегда в далёкие чужие земли».

– Я знаю. Постараемся держаться вместе. Может быть, что-нибудь придумаем.