Нора Робертс - Северное сияние

— Да ты пока свою технику проверять будешь, я уже буду там. А кроме того, тебе за десять минут не собраться.

— Запросто, тем более если кое-кто спустится и сварит мне кофе.

Он еще только смотрел на часы и вздыхал, а она уже была в ванной.

Вернувшись с двумя чашками в руках, он застал ее за надеванием красной рубашки поверх белой майки с глубоким вырезом.

— Считай, что я потрясен.

— Я, красавчик, время распределять умею. По дороге еще и свадьбу обсудим. Мне удалось отговорить Чарлин от перголы с розочками.

— Что такое пергола?

— Понятия не имею, но у нас ее не будет. Она здорово разозлилась, потому что это, видите ли, не только романтично, но и необходимейшая вещь для свадебных фотографий.

— Я рад, что вы стали общаться.

— Это ненадолго, но на данный момент она здорово облегчает мне жизнь. — Мег залпом выпила кофе. — Две минуты на лицо. — И снова метнулась в ванную.

— Они с Большим Майком ломают головы над огромным свадебным тортом. Пускай ломают: я сладкое люблю. Вот в чем мы никак не можем сойтись, так это в цветах. Я не дам себя усыпать розовыми розами. Но кое о чем мы уже договорились. В частности, будет профессиональный фотограф. Любительское фото — это, конечно, хорошо, но случай особый, и лучше, чтобы был специалист. Да, и еще она сказала, тебе нужен новый костюм.

— У меня есть костюм.

— Она говорит, нужен новый, причем непременно серый. Стальной серый, а не темный. Или наоборот. Я забыла. Не знаю. Отдаю тебя на съедение, Бэрк, сам с ней разбирайся.

— Можно и костюм купить, — проворчал он. — Можно и серый. А белье я себе смогу сам выбрать?

— Это ты у Чарлин спроси. Все, я готова. Идем же. Или ты не готов? Хочешь парад сорвать?

Он хотел ее поймать, но она уже мчалась по лестнице, так что он едва поспевал.

Уже в дверях он остановился. Его вдруг осенило. Память сработала.

— Любительские снимки. Ну конечно!

— Что? — Видя, что он опять пошел наверх, Мег стала рвать на себе волосы. — Тебе камера нужна? Черт! А еще говорят, женщины всегда опаздывают.

Она нехотя поплелась следом и ахнула: он вытаскивал из шкафа ее альбомы и коробки с фотокарточками и вываливал на кровать.

— Ты что делаешь?

— Она здесь. Я вспомнил. Точно.

— Кто — она? Что ты делаешь с моими фотографиями?

— Она тут. Летний пикник? Нет. Нет. Поход, костер… Или… Черт!

— Минуточку. Откуда ты знаешь, что там есть фотографии пикника, костра и еще бог знает чего?

— Я тут рылся. Ругать меня будешь потом.

— В этом можешь не сомневаться.

— Серьга, Мег. Я ее видел, когда смотрел твои фотографии. Я точно знаю: она здесь.

Она потеснила его и взяла себе пачку.

— У кого она была? Кого ты с ней видел? — Она стала перебирать фотографии, отбрасывая их по одной, словно пуская бумажные самолетики.

— Групповой снимок, — бормотал он, усиленно думая. — Какой-то праздник. Праздник… Рождество!

Он выхватил у нее альбом и пролистал до конца.

— Есть. В десятку!

— Новый год. Мне тогда разрешили не ложиться. Я сама этот снимок сделала. Это я снимала.

Дрожащей рукой она отогнула целлофан и достала карточку. В углу виднелся край елки, разноцветные огни и шары вышли нерезко. Она снимала с близкого расстояния, и получились одни лица, больше почти ничего, но она помнила, что отец был с гитарой.

Он смеялся и прижимал к себе Чарлин. Макс влез в кадр откуда-то из-за дивана, у него была срезана макушка.

Но тот, кто сидел с другой стороны от отца, слегка повернув голову и с улыбкой глядя в угол комнаты, вышел очень отчетливо.

Как и его серьга в форме мальтийского креста.

— Мег, это еще ничего не доказывает. Не на сто процентов.

— Бэрк, не пудри мне мозги. — Он вел машину, а она сидела, крепко зажав руками живот, будто от боли.

— Я не пудрю. Улика косвенная. Убедительная, но — косвенная. — Его мысли роились, взвешивая все «за» и «против». — Прежде чем попасть ко мне, эта серьга побывала по крайней мере в руках двоих человек. Экспертиза не проводилась. Дизайн самый обычный, в то время их кто только не носил. Тысячи человек, наверное. Он мог ее потерять, подарить или, наоборот, взять поносить. То, что на фотографии шестнадцатилетней давности он с этой серьгой, еще не доказывает, что он был в горах. В суде это опровергнет самый бездарный адвокатишка.

— Он убил моего отца.

Эд злопамятен. Ему об этом еще Хопп говорила, когда у того вышла ссора с Хоули.

И стрелки на оперативном стенде. От Гэллоуэя к Максу, от Гэллоуэя к Бингу, от Гэллоуэя к Стивену Уайзу.

Можно добавить еще. От Вулкотта к Максу — обеспокоенный давний друг помогает вдове с похоронами. От Вулкотта к Бингу — подставить человека, который мог вспомнить разговор шестнадцатилетней давности и сделать кое-какие выводы.

Порезанные шины и разрисованный краской пикап Хоули — плата за аварию, замаскированная под подростковый вандализм.

Деньги. Эд Вулкотт — банкир. Лучшего способа спрятать внезапно свалившееся богатство и не придумаешь.

— Моего отца убил Вулкотт. Подонок.

— Правильно. И я это знаю. И ты тоже. И он знает. Но чтобы доказать дело в суде, требуется нечто большее.

— Ты уже с января копаешь. В штате его закрыли, а ты — по кусочку, по крупинке продолжал копать. Я же видела.

— Так дай мне довести его до конца.

— А что, ты считаешь, я собралась делать? — Она прищурилась. Она вышла из дома без темных очков, с пустыми руками — не считая кипучей жажды действий. — Явиться к нему и приставить к голове пистолет?

В ее голосе слышались и гнев, и горе одновременно. Он взял ее за руку. Сжал.

— С тебя станется.

— Не бойся. — Не без усилия она высвободила руку. Осталась наедине со своими эмоциями. — Но я хочу взглянуть ему в глаза, Нейт. И видеть их, когда ты станешь его арестовывать.

Вдоль главной улицы уже толпились люди, торопившиеся занять места получше. На обочине и тротуарах были расставлены складные стулья и холодильные шкафы с напитками, и многие уже сидели и потягивали газировку из пластиковых стаканчиков.

В воздухе стоял гул. Шум, крики, возгласы перекрывали бравурную музыку, транслировавшуюся через громкоговорители.

Перекрестки и боковые переулки были заняты фургонами, торгующими сахарной ватой, мороженым, хот-догами и прочей типичной для праздника едой. Радужные транспаранты и растяжки развевались на ветру.

Тысячи две народу, прикинул Нейт. И многие из них — дети. Будь сейчас обычный день, он бы зашел в банк и по-тихому взял Эда прямо в конторе.

Но сегодня был не обычный день. Во всех отношениях.

Он поставил машину перед участком и затащил Мег внутрь.

— Где Отто с Питером? — строго спросил он у Пич.