Виктор Форбэн - Тайна Жизни

С площадки башни в подзорную трубу он увидел серенькую точку, окруженную пеной.

— Им еще придется с четверть часа лавировать между подводными камнями.

Он уселся на стул и, не отрываясь, следил за все увеличивающейся точкой, но это видение внезапно затмилось образами прошлого. Четыре года тому назад... Горестный путь в его жизни человека и ученого. В то время, когда он, казалось, уже достиг славы, славы, купленной дорогой ценой напряженной работы, случилась неудача, опрокинувшая все его с таким трудом воздвигнутое здание и показавшая его в смешном свете всему ученому миру. Потом неожиданное открытие: измена женщины, на которой он женился по любви.

Около года он ищет забвения в далеких путешествиях. Но снова поддается обаянию науки, открывает себе новое поприще работы среди ждущих разрешения захватывающих тайн природы. Он покупает у Венецуэлы право занять эту скалу, представляющую идеальные условия среды и климата, благоприятствующие его изысканиям. Наконец, водворяется в старом замке, приспособив его к жилью... И теперь, после трех лет раздумья и труда, он, наконец, добился удачи и держит свое открытие в руках. Открытие, которое вознаградит его за прошлое и поставит его в ряды великих ученых.

Он вскочил со стула и сделал несколько шагов по площадке. Потом, сжав кулаки, проговорил сквозь зубы:

— Держу, держу! Я уверен, что держу ее! Тайна жизни будет принадлежать мне!

Но с моря послышалась сирена, и он снова занял свой наблюдательный пост. Большая серая лодка приблизилась, лавируя между коралловыми рифами, скрытыми приливом. Шарль Зоммервиль снова взялся за подзорную трубу и вдруг увидел на корме лодки реявшую под ветром белую шаль. Он испытал такое волнение, точно прибытие этой юной секретарши должно было изменить его судьбу. И, спускаясь по ступеням башни, он пробовал объяснить себе свое волнение:

— Мне недоставало чьей-то веры... Сомнения... О, сомнение, разрушитель энергии!

Когда он очутился на террасе перед домом, он был на высоте в двадцать пять метров над морем, и уже можно было различить голоса, несущиеся с лодки и потрясающие воздух проклятия, извергаемые Гилермо Мюром по адресу матроса и его предков. Зоммервиль весело замахал шляпой; ему ответил платочек Алинь, в то время, как Жюльен Мутэ почтительно обнажил голову.

Причалить к Пьедраде было не так легко. Высунувшись вперед, матрос старался разглядеть в прозрачной воде ветви кораллов, которые, несмотря на усиленные действия багра, царапали лодку. Наконец, они пристали к скале, связанной с островом мостками. Шарль Зоммервиль помог Алинь выйти на скалу.

— Осторожно, мадемуазель!

Он удержал ее руку в своей, когда она выскочила из лодки.

— Как я рад видеть вас здесь, как я благодарен вам за то, что вы приехали сюда! Я не смел рассчитывать! Это самопожертвование! Ведь вы приехали с другого конца света! От всей души благодарен!

Она поглядела на него глазами, потемневшими от волнения, и с серьезной улыбкой сказала:

— Я благодарна вам за то, что вы меня позвали. Я горжусь этим и счастлива!

Она представила ему Жюльена Мутэ, и ученый сердечно пожал его руку:

— Дютайи очень ценит вас, м-сье Мутэ. Я уверен, что ваше сотрудничество мне будет очень приятно. Вы не очень устали от путешествия?

— Признаюсь, профессор, я никогда не думал, что на нашей планете столько воды!

— Но вот уже конец вашим мукам, — заметил Зоммервиль, улыбнувшись. — Если вы хорошие ходоки, мы через четверть часа будем сидеть за столом.

Тропинка вилась по подножью скалы, и круто подымалась вдоль бывшего кратера. Она змеилась в лабиринте скал и кустарников; там и сям ветки, сгибаясь под тяжестью растений-паразитов, сплетали своды, сквозь которые падал таинственный полумрак. Выйдя из туннеля, они принуждены были закрыть глаза, ослепленные видом красных скал, отражавших косые лучи солнца. В некоторых местах склон был до того крутым, что в скале были высечены ступени.

— Дико здесь, не так ли? — сказал Зоммервиль, помогая девушке пройти через трудное место.

— Все это грандиозно, прекрасно! Эта гамма желто-зеленых цветов на ветвях, эти скалы, как будто покрытые кровью!

— Волшебно! — вставил Мутэ лирическим тоном. — Это похоже на макароны, разложенные на блюде рядом со шпинатом.

Ученый рассмеялся.

— Я вижу, что м-сье Мутэ чужд меланхолии, это мне нравится. Мне кажется, что я за три-четыре года в первый раз слышу смех.

Оставалось подняться на десяток ступеней перед тем, как очутиться у дома. Перед ним была естественная терраса, окруженная низенькой стеной, служившей когда-то оградой. Огюст с женой и молодой негритянкой заканчивали приготовления к обеду.

— Это наша столовая в благоприятное время года.

— Какие блестящие декорации! Чудесно, феерично!

Алинь широким жестом приветствовала потемневшую под заходящим солнцем лазурь моря. Но хозяин прервал вспышку ее восторга в то время, как Жюльен следил любопытным взглядом за прыгающими движениями молодой негритянки.

— Я советую вам поторопиться, мадемуазель, и сохранить ваши восторги для заката. В это время года это представляет фантастическое зрелище — идемте, м-сье Мутэ. Я вам покажу ваши комнаты.

Вещи прибывших, поднятые на грузоподъемнике, уже стояли в комнате. Алинь вынула из чемодана первую попавшуюся шелковую блузу и юбку и, одеваясь, осматривала комнату; свеже выкрашенные известкой голые стены делали ее еще выше и просторней. Кровать под пологом, предохраняющим от москитов, стояла против окна с подвижными ставнями вместо стекол. Рыночная мебель в американском стиле блестела лаком. Туалетный столик с зеркалом, письменный стол, несколько стульев и качалка. Вот все убранство.

Более женственная и кокетливая, в новом костюме, Алинь бросила последний взгляд в зеркало и заметила, что ее тонкие, слегка вьющиеся каштановые волосы были причесаны не к лицу. Перед тем, как открыть дверь и выйти в корридор, обслуживавший весь этаж, она еще раз взглянула на комнату и подумала вслух:

— Несколько велика для меня. Пожалуй, все помещение на бульваре Распайль можно включить в это пространство... Как здесь, в этой тишине, хорошо будет работать... Идеально!

Жюльен Мутэ, болтавший с молодой негритянкой, подошел к Алинь.

— Я взял первый урок негритянского языка и имею честь вам доложить, что моя милая учительница носит довольно оригинальное имя: Атали Куку — как вы находите вашу комнату, мадемуазель?

— Очень мило!

— Да, только немножко похоже на монастырь, немножко на казармы. Очевидно, камень не дорого стоил во времена флибустьеров. Кстати, наш патрон замечательный человек! Интересно знать, всегда ли он в таком хорошем настроении?